Наследница для Чудовища

— Лиса-Олеся, — он улыбается, — возможно…

— Ты умеешь разбираться в женщинах, Эмин. Самую лучшую заполучил!

Кажется, я начинаю перегибать палку, потому что боец закатывает глаза и тяжко вздыхает. Прикусываю язык и перевожу внимание на доченьку. Дотрагиваюсь ее маленького носика-кнопки, трогаю щеки.

В деревне мы переживали не лучшие времена, приходилось учиться вести хозяйство, топить баню остатками неразворованных дров и штакетинами. Таскать воду из колодца и довольствоваться ассортиментом, предложенным в местном магазинчике. Благо питание для Камиллы привозили по заказу из города.

— Мама, сик…

Вздрагиваю от неожиданного лепета доченьки и первым делом кидаю взгляд на Эмина. Он сконцентрирован до предела. Сгущает ауру своим напряжением, будто услышал не детский отклик, а случайно познал тайну пророка.

— Переводи на людской. Что ей нужно? Все сделаем.

— Успокойся, Эмин, — благосклонно наблюдаю за папашей, — уже ничего не надо.

— Но Лариска просит!

Ох, Эмин. Борт, нашпигованный наемками с мордами как у обезьян, не лучшее место для смены памперса. Даже в туалетной комнате не развернуться, я помню ее, ведь именно этом самолете мужчина крал меня впервые. И вот сейчас, спустя несколько лет я снова здесь.

— Мы донесем до дома.

Я пытаюсь объясниться, но Эмин совершенно не понимает намеков. Твердолобый. Настаивает на конкретике и мне приходится наклониться к мужчине, дабы сохранить столь важное для него известие конфиденциальным.

Я шепчу Эмину такую ерунду и от чего-то испытываю сближение. Хрупкое совсем, но по родному теплое. Словно теперь я могу опереться на его могучее плечо и будет все хорошо. Он же отец. А может, я просто схожу с ума.

Эмин одобрительно кивает и не дает сесть обратно, задерживая рукой меня за шею. Легонько касается губами моих губ, распаляя по щекам алый румянец. Я отвыкла. Не только от Эмина, но и от ласки вообще. Похвастаться богатым опытом тоже не получится.

С дочерью на руках ощущаю себя девственницей и только с позволения Эмина возвращаюсь на свое кресло. Он смотрит на меня неотрывно. Заставляет полыхать снова и снова. Не знаю куда себя деть от взгляда его карих глаз, краснею, пялюсь то на дочь, то в круглое окошко.

Мне жарко, неловко, да и, что греха таить, выгляжу я сейчас совсем не на миллион долларов. Эмин прекрасно замечает мое откровенное смущение, но продолжает сверлить. Боже. Начинаю ёрзать, чувствую, как на коже проступает испарина, сердце работает на износ от волнения.

— Возьми, пожалуйста, мне нужно в уборную.

Передаю спящую дочь Эмину и тот довольно скалясь, принимает ребенка. Я вскакиваю, будто подстреленная и галопом несусь проч. Искоса поглядываю на бандитов, что в таких же камуфляжах как у военачальника отдыхают в хвостовой части.

Кто-то играет в карты, кто-то липнет к смартфону, а кто-то спит. Каждый занимается чем хочет в свободную от криминальных дел минуту. Сегодня страшилы на меня не обращают внимания. Значит, Эмин уже провел с ними беседу и отдал такой приказ.

Обезопасить вздумал? Или ревнует? Вот точно шагаю не вдоль рядов, а как по лезвию ножа, главное, не сорваться.

Открываю пластиковую створку, освежаюсь, перевожу дух. Обратно возвращаюсь уже смелее.

Эмин занят дочкой и до конца перелета мне удается поймать волну расслабления. Едва мы касаемся земли, как внутри вновь затягивается узел тревоги.

— За мной, Олеся Викторовна.

После посадки Эмин, не спуская малышку с рук, встает первым, я на цыпочках крадусь позади. Мы шагаем по трапу, и на бетонной площадке я вижу толпу в черном. Сборище. Человек сто не меньше. Это наемники Громовской банды, они встречают нас.

Сглатываю тяжкий ком, когда справа распахивается дверь внедорожника и оттуда выходит сам Громов. Как всегда, в дорогом костюме и с каменной миной.

Коленки предательски дрожат, но за спиной командира спокойнее. Каштанкой хватаюсь за край куртки Эмина и очень хочу поскорее убраться из эпицентра разбойников.

Я рассчитывала услышать брань, угрозы после содеянного, но Громов ухмыляется. Его голос звучит строго, но добро:

— Как ты, милаха? Не устала?

— Вроде нет, спасибо… — тихо отвечаю.

— Я не с тобой разговариваю, а с Лариской.

Не сказал, отрезал Громов. Тянется своими лапами к моей дочери, щекочет за бочок через плед. А та и довольна, хохочет. Конечно. Растерянно смотрю на Эмина. Кажется, его счастливую физиономию можно разглядеть с Сахалина. Он с гордостью демонстрирует ребенка лидеру и тот хлопает бойца по плечу. Одна я как неприкаянная.

— Отдохни Замут, после перелета. Приступай к обязанностям завтра. Вероника Сергеевна похозяйничала у тебя дома, все приготовила для нашей наследницы. Так что можешь больше не суетиться.

Два здоровенных амбала и… Лариска, маршируют, скрывая меня за широкими спинами. Но я величественно выпрямляю стать, чтобы не посрамиться перед остальными бойцами группировки. Мол все нормально.

— И колыбель купила?

— Купила.

— Зачет ей.

Мы останавливаемся у большого авто, и Громов лично открывает для меня дверцу, шокируя до трясучки. Осуждающе пялится, как на что-то низменное:

— Шмотья купила, для Этой… аферистки.

— Почему вы так меня называете?

— Садись в машину. Не беси. Знаешь сколько времени и денег мы потратили с Замутом, чтобы отыскать тебя? Не могла зашухариться где-нибудь поближе?

Поближе я усаживаюсь к Эмину, а Громова игнорирую. Да и он, похоже, не слишком рад нашей встречи. Деловито занимает место водителя, желает сам отвезти нас домой.

Глава 21

Сейчас бы вставить наушники и абстрагироваться. Утыкаюсь носом в плечо Эмина, когда Громов снова разевает рот:

— Ну ты Якутка, конечно, мошенница! Думаешь, переоформив рудник на Лариску, ограничила меня во власти?

Он прибавляет скорости, ловко маневрирует между плотным потоком машин, поглядывает через зеркало своими бесцветными глазищами. Сворачивает из центра в сторону частного сектора.

— Я захотела сделать подарок своей дочери. Разве это противозаконно?

— Противозаконен тот беспредел, который ты устраиваешь. Хотя, возможно, даже к лучшему смена владельца рудника. С годовалой Лариской намного проще вести разговоры чем с ее сумасбродной мамашей.

— Гром.

Говорю не я, а Эмин. Кажется, ему стала надоедать наша словесная перепалка, в которой Артём, несомненно, доминирует. Он привык давить своим авторитетом и грубостью.

— Что? Разве я неправ? Сначала Якутка врет и называет себя служанкой, отправляет моих бойцов в Китай на поиски несуществующего брата. Потом молчит об Айхане. Сбегает и не отвечает за базар, по поводу обещанного рудника. — Он снова буравит меня через отражение заднего вида. Я замечаю в его глазах раздражение, нехорошим блеском сияющее на радужке. — Одни убытки.