Наследница огненных льдов

Но не успел он подняться, как хозяйки наперебой стали предлагать ему лакомые пластинки копчёного лосося и варёное нерпичье мясо. В общем, на поиски Зоркого и Брума я отправилась одна, и гастрономический разврат продолжился уже без меня.

Путь до реки оказался недолгим. Парочку двуярусных зданий и множество мелких хозяйственных построек вокруг я приметила сразу, и потому пересекла заснеженный пустырь без всяких сомнений.

Никакого ограждения вокруг базы не оказалось. Что ж, постучусь в один из домиков, спрошу, не видел ли кто белого пса. Если там мне никто не откроет, постучусь в другой… А что это за деревянная рама стоит у них во дворе? И что это такое большое и коричневое висит внутри неё?

С интересом я подошла ближе и обомлела. Вот она – шкура убитого лесного медведя, что ел собак. Какой же он гигантский! Теперь я поняла, откуда у местных этот суеверный страх даже перед мёртвым медведем. Размах лап уже вызывает оторопь. А каким высоким был медведь… намного выше меня. Даже если руки поднять, всё равно кончики пальцев не дотянутся выше морды. А сама морда… нет, её покромсали, когда отделяли кожу от мяса. Теперь через глазницы были продеты верёвки, они же пронзали всю шкуру по периметру, натянув её на раму так туго, что не было видно ни одной волнистой неровности. Эта шкура больше походила на ковёр. А может она и должна в дальнейшем стать чьим-то предметом интерьера?

– Слушай, охотник, – внезапно раздался грубый бас по ту сторону шкуры, – ты же какой-то там военный, да? А я видел в газете фотографию, оружие у вас есть такое, пулемёт называется.

– И?

– Надо бы тебе взять этот пулемёт с собой на север, раскидать в тундре куски мяса, чтобы со всей округи сбежались песцы, да побольше. А потом их всех из пулемёта очередью. Чтобы ни один не ушёл, чтобы все издохли… И потом ободрать их на шубу.

Этот голос я узнала без труда. Брум в своём репертуаре. Но вот кого он подбивает на это злодейство? Неужели какого-нибудь пограничника?

Я неспешно выглянула из-за краешка шкуры и одним глазом увидела, как на поленнице вполоборота ко мне сидит мужчина в меховой одежде с надвинутым на лицо капюшоном, а Зоркий сидит перед ним и довольно щурится, оттого что незнакомец его поглаживает.

– Я не занимаюсь браконьерством, – наконец, ответил он Бруму, что стоял на полене рядом с ним, – за массовым истреблением диких животных обращайся к Иверсену и Месету. Они как раз прибыли на остров для отстрела толсторогов с воздуха.

Словно почувствовав, что на него кто-то смотрит, мужчина повернул голову. Теперь я увидела его лицо и в ужасе спряталась за шкуру. Нет, только не Вистинг! А может мне просто показалось?

Я осторожно выглянула из-за шкуры вновь. Нет, не показалось. Там на поленнице расположился именно Мортен Вистинг и никто иной. А Зоркий сидит перед ним, терпит его ручищи на своей шее и явно хочет большего. Вон, теперь лапы поставил ему на колени, тянет морду к лицу, собирается лизнуть.

Зоркий, как ты мог? Я бы всё тебе простила. Даже воровство продуктов. Но что ты нашёл в Вистинге? Он же так грубо тебя треплет, что вся шкура ходит ходуном. Бедненький мой мальчик, я же всегда с тобой обращалась нежно.

Я не смогла долго наблюдать за этим душераздирающим зрелищем, как ненавистный Вистинг завоёвывает доверие моего пёсика. Взяв себя в руки, я вышла из-за шкуры и, стараясь сохранить каменное выражение лица, направилась к поленнице.

Как только я приблизилась к Зоркому, Вистинг соизволил поднять глаза и взглянул на меня. А вот Зоркий… Он даже не отпрянул от него, даже не повернулся, чтобы посмотреть на меня. Так обидно.

– Будьте добры, – как можно более уверенно заявила я, – верните мне моего пса.

Во взгляде Вистинга смешалось целая гамма различных эмоций. Вроде, он и был рад видеть меня, а вроде и не совсем. Ну да, наверное, один мой вид внушает ему чувство стыда.

– Здравствуй, – потеснив Зоркого в сторону и поднявшись с места, сказал он.

Это прозвучало так ласково, словно приглашение к примирению, на которое Вистинг уже не надеялся, но вот появилась я, и все надежды снова ожили.

– И шпильки мои тоже верните, – не стала я поддаваться на этот призывный взгляд. Пусть Вистинг и дальше страдает.

Не успел он ничего мне ответить, как Зоркий ткнулся носом мне в колено и виновато посмотрел в глаза. Ну надо же, всё-таки вспомнил о своей спасительнице и кормилице. Ладно, не буду сердиться, тем более, мне же надо напомнить Зоркому, кто любит его больше всех.

Я опустилась на корточки, обхватила гриву пса руками и начала его тормошить, приговаривая:

– Зоркий, мальчик мой, пушистик, лохматик…

О, как он обрадовался нашим излюбленным нежностям. Зоркий тут же положил лапы мне на плечи и обслюнявил обе щеки. Ну ладно, потерплю, главное, что мой пёсик так сильно любит только меня одну.

– Странно, – глядя на нас, неуверенно произнёс Вистинг, – твой маленький помощник не сказал, что этот пёс твой.

– А что он сказал?

– Что он бездомный.

– Конечно, бездомный, – и тут же Брум подал голос с поленницы. – Из дома его выгнали за плохое поведение. А они притащили его с какой-то помойки, грязного, блохастого, невоспитанного. И всё таскают за собой. Какая от него польза? Никакой. Только жрёт в три горла.

– Что? – возмутилась я и глянула на Брума. – А кто вытаскивал тебя из затопленной лодки? А в чьей шерсти ты прятался и вымогал у прохожих еду? Учти, я всё про тебя знаю.

Хухморчик начал пристыженно шаркать ножкой по полену, стоило мне припомнить, как Зоркий спас его от прибывающей воды.

– Ну, ладно, – признал он, – какая-то польза от этого животного всё же есть. Но небольшая. Просто крохотная. Затраты на еду она совсем не оправдывает. Может, отдадим его кому-нибудь, а?

На миг я даже онемела от такой наглости, не зная, что и сказать. А Вистинг, наблюдая за нашими пререканиями, рассмеялся и признался:

– Этот маленький хитрец уже предложил мне забрать пса себе. И я почти согласился.

– Что!? – вознегодовала я и мигом поднялась, чтобы одарить Вистинга суровым взглядом. – Я этого пса спасла от пули. Да я за него отдала так нужный нам примус. И вы всерьёз считаете, что после этого я отдам Зоркого вам? Да ни за что. И не забудьте вернуть мои шпильки. Я знаю, что они при вас.

Закончив испепелять взглядом посуровевшего Вистинга, я уже собиралась было уйти, но он не дал. Когда сильные руки легли мне на плечи, я на миг оторопела, не зная, чего ожидать от этого мужчины в следующий миг. А он так тихо и примирительно сказал: