Наследница огня

Он сглотнул. Потом еще раз.

– На… на каторге в Калакулле вспыхнул бунт.

У Селены зашлось сердце.

– После убийства принцессы Нехемии… в Калакулле начал зреть бунт. Толчком послужило убийство надсмотрщика. Его убила девушка-рабыня, над которой он издевался. Рабы захватили все поселение и начали расправляться с охраной. Адарланский король спешно отправил туда два легиона, чтобы усмирить бунтовщиков. В результате их всех убили.

– Рабы убили адарланских солдат?

Впервые за все это время Селена вздохнула. В Калакулле томились тысячи рабов. Вместе они составляли внушительную силу, которая вполне могла смести адарланские легионы.

– Нет. – Рован с удивительной нежностью взял ее за руку. – Солдаты убили всех рабов.

Окружающий мир затрещал во всем швам. Селена услышала предсмертный вопль тысяч и тысяч обреченных.

– Но в Калакулле были тысячи узников!

Рован молча кивнул. Селена следила за его лицом. Когда он открыл рот, она вдруг поняла: он еще не все ей рассказал.

– Эндовьер? – спросила она, отчаянно надеясь, что он покачает головой.

Дурацкие надежды, когда имеешь дело с адарланским королем.

Рован медленно, словно нехотя, кивнул:

– Получив известие о бунте в Эйлуэ, адарланский король отправил два других легиона на север. В Эндовьере не щадили никого.

Рован схватил ее за руки, словно стараясь удержать от падения в пропасть. Селена не видела его. Перед нею мелькали лица каторжан, от которых она сбежала, ухватившись за шанс вырваться на свободу. Пепельно-серые горы. Общие могилы, которые копали каждый день и в которых каждый день хоронили отмучившихся. Она всматривалась в призрачные лица своих соотечественников. Тех, кто делил с нею страшные дни. Тех, о ком она позволила себе забыть, обрекая на дальнейшие страдания. Они молились о спасении, надеялись, что хоть кто-то помнит о них. Тонкая ниточка надежды, позволявшая не сойти с ума.

Она бросила их. Опоздала.

Она подвела соотечественников Нехемии, узников из других мест. И узников Террасена – тоже. Когда-то родители твердили ей, что королевский двор силен, лишь когда силен и счастлив народ. Ее отец и мать искренне любили народ.

Даже в Эндовьере находились мятежники, боровшиеся за будущее родного королевства, пока она… пока она…

В Эндовьере были и дети. В Калакулле – тоже.

Она не сумела защитить никого.

Стены и потолок кухни давили на нее. Жаркий воздух невозможно было вдохнуть. Потом стал исчезать и он. Она задыхалась.

– Аэлина, – тихо-тихо прошептал Рован.

Имя, когда-то обещавшее миру лучшее будущее… имя, которое она мечтала навсегда забыть и не вспоминать. Имя, которого она не заслуживала.

Селена вырвалась из рук Рована. Толкнув дверь кухни, она вышла во двор и двинулась дальше. За цепь охранительных камней, вдоль невидимой преграды. Она шла, пока не отыскала место, которое не просматривалось из крепости.

Воздух звенел от криков и стенаний, грозя утопить ее в этом море скорбных звуков.

Селена ударила своей магией по невидимой преграде. Зашатались окрестные деревья, задрожала земля. Она направила распиравшую ее магическую силу в эту невидимую стену, умоляя поглотить. И древние камни послушно поглотили всю волну, пока не остались тлеющие угольки. Селене казалось, что они смотрят на нее и ждут новой волны.

Их было много, этих волн. Селена жгла, жгла и никак не могла остановиться.

Глава 49

Шаол очень давно не виделся ни с кем из своих друзей… или союзников. Он даже не знал, как их называть. Близилось время его отставки. В последний раз Шаол подчинился привычному ритму своих обязанностей. Ему было все труднее выстаивать в карауле на приемах. Донесения королю тоже требовали большого напряжения сил. Но Шаол не давал себе послаблений. Эдион и Рен как сквозь землю провалились. Он до сих пор не попросил Дорина проверить соображения насчет заклинаний, подавивших магию. Иногда Шаолу казалось, что свою роль в пьесе «Мятежники Аэлины» он уже отыграл и дальше действие развивается без него.

Он собрал достаточно сведений, переступил не одну черту. Наверное, самое время подумать, как и чем он сможет помочь Дорину из Аньеля. Там он будет ближе к Морату, а значит, получит больше шансов разузнать, какие приготовления ведутся королем в тех местах. К его желанию вернуться в Аньель и перенять от отца управление городом король отнесся на редкость спокойно и не стал возражать. Лишь потребовал представить несколько кандидатур, из которых он выберет нового капитана гвардии.

Вот и сегодня Шаол нес дежурство во время официального приема, на котором присутствовали Эдион и Дорин. Двери, выходившие в сад, были распахнуты настежь. По залу гулял теплый весенний ветерок. Возле каждой двери стояли гвардейцы Шаола с оружием наготове.

Все шло своим чередом, пока король вдруг не поднялся со своего места. Его черное кольцо сверкнуло на ярком послеполуденном солнце, струящемся из высоких окон. Шаолу показалось, что солнечный свет втягивается и бесследно исчезает в черных недрах кольца. Зал затих. Тишина тоже была какой-то странной. А может, Шаолу уже начало мерещиться то, чего нет? Из головы не выходил их последний разговор с Эдионом, когда генерал сказал ему о необходимости определиться, на чьей он стороне. Вспоминал Шаол и слова Дорина. Принц упрекал его, утверждая, что он не желает принимать их с Селеной такими, какие они есть на самом деле. Шаол без конца мысленно возвращался к обоим разговорам.

Но то, что он услышал сегодня, застало его врасплох. Да и не только его. Стоя на возвышении, король обвел глазами притихший зал, улыбнулся и заговорил:

– Сегодня утром из Эйлуэ и с севера пришли хорошие вести. Бунт на каторге в Калакулле полностью подавлен.

Шаол вообще ничего не знал ни о каком бунте и сейчас с радостью заткнул бы уши, чтобы не слышать дальнейших слов короля.

– Нам придется немало потрудиться, чтобы вновь обеспечить рабочей силой копи и рудник, но бунтовская зараза вырвана с корнем и растоптана.

Чувствуя слабость в ногах, Шаол привалился к колонне.

– Отец, вы о чем? – отважился спросить мертвенно-бледный Дорин.

Король благосклонно улыбнулся наследному принцу:

– Прошу меня извинить, что не успел сообщить тебе эту новость наедине. Каторжники в Калакулле очень странно отнеслись к трагической кончине принцессы Нехемии. Они не придумали ничего лучшего, как взбунтоваться. Неужто они верили, что этим воскресят принцессу? Мы же сочли целесообразным этот бунт подавить, а заодно предотвратить возможности новых. Понятно, что не каждый узник – бунтовщик. Но у нас нет столько дознавателей, чтобы допрашивать каждого, выявляя зачинщиков и пособников…

Шаол понимал, каких сил стоило Дорину не замотать от ужаса головой, когда до принца дошло, сколько народу истреблено по приказу его отца. Сколько тысяч.

– У меня есть хорошая новость и для генерала Ашерира… Да не вставай, генерал. Ты же не любишь церемоний. Думаю, тебе и твоим Беспощадным будет приятно узнать, что после чистки в Эндовьере многие мятежники в твоих землях… попритихли. Не захотели разделить судьбу своих эндовьерских дружков.

Неизвестно, откуда Эдион черпал мужество, но генерал широко улыбнулся и поклонился королю: