Наследница поневоле 2

О чем не применет поставить в известность «королеву Анну». А возможно, даже и покажет, что с ее спасенной рабыней будет происходить. Да еще и даст понять, что в следующий раз на месте несчастной окажется она сама, и никакие драконы ей больше не помогут.

Сделает это Верховный не от лютости своей, а из вполне понятной всем мудрым правителям логики — бунты надо наказывать, а не прощать. Чтоб своим наука была и чужим не повадно.

Дернув на шее воротничок парадной робы, демон выдохнул сквозь плотно стиснутую челюсть. Все эти бабы похожи друг на дружку, как родные сестры… Что Анна, что Идрис, что Лэвэндель. У всех в головах интриги и подлости… Обещают, лгут, улыбаются преданно, в рот заглядывают… а сами только и думают, как бы вонзить нож в спину.

Вот и мать Идрис такая же была… всю душу его извела, пока не получил от нее то, что хотел… А когда получил…

Стоп! Нельзя!

Он вовремя остановился, неимоверным усилием воли заставляя себя перестать думать о неверной Светлой — если кровь закипит, может ведь и перекинуться…

И тогда мало не покажется никому.

А главное, воспоминания нахлынут такие, что пол замка родного разнесет, и некуда будет возвращать Идрис — единственное, что осталось от той, ради кого он готов был устроить в Преисподней восстание и свергнуть с трона самого Нечистого.

— Вы готовы, Повелитель?

Очень вовремя вмешался Эврагиль — его главный советник.

— Ты даже не представляешь себя, насколько.

Они говорили на древнем языке демонов, но он заставил себя перейти на Общий — говоря и думая на нем, эмоции было сдерживать легче.

А ему необходимо было сделать это — придержать коней до того момента, как эта юная дуреха выдаст ему дочь. Она ведь там, его Идрис… Он теперь точно знает, что она там. Примазалась к врагам, чтобы отомстить ему… Предала родную кровь ради банальной мести! Из-за какого-то червяка без грамма Высшей крови и магии!

— Дура! — прорычал Верховный, сжимая в кулаке перо, которым он только что поставил свою подпись под ответом королеве Адлендора.

О нет, он больше не хотел просить прощения у дочери за убийство ее мужа. Он и мужем-то его называл исключительно ради того, чтобы вызвать у себя чувство вины — неподдельное чувство. Потому что Видящие на то они и Видящие, чтобы улавливать ложь своими мощными «локаторами», и его дочь не исключение.

Какой он муж, этот червяк! Без Ритуала, без его личного благословения — он не муж, а осквернитель Высшей крови, и вполне заслужил то, что получил.

Оставался только ребенок, о котором говорила Анна, но и тут Верховный сомневался. Во-первых, никаких доказательств у королевы не было — одни слова. А во-вторых — где он, этот ребенок? Лорр не почувствовал абсолютно ничего живого в доме — после того, как не оставил от этого слизняка и мокрого места. А уж кровь демона, даже размытого человеческой, точно бы унюхал.

От вещей Идрис, которые он забрал себе, тоже ничего не исходило — ни знакомых запахов, ни ощущений родства или Темной Магии…

Так может и не было никакого ребенка? У Идрис, если уж на чистоту говорить, всегда были нелады с головой — еще с тех времен, когда осталась без матери… Он и сам чуть с ума не сошел, когда Лилит сбежала — все летописи приказал переписать, отовсюду стереть память о самом имени той, кто предпочла Свет жизни с ним, и сбежала во время заключения перемирия с Несманором.

Ему снова пришлось остановить себя, отвести мысли от опасных воспоминаний — и тот факт, что воспоминания снова стали захлестывать, не мог не беспокоить. Ведь он стер их не только из летописей, но и из своей души. С кровью, с мясом выдрал из себя этот единственный в его жизни кусок, который нарушал его спокойствие и не давал спать по ночам.

Спокойствие и благодушие — вот что должно от него исходить, когда он ступит в портал, чтобы почтить своим присутствием замок мятежников.

Разумеется, теперь, когда осколок Шара признал Истинную Королеву — ее нельзя снимать. Прирезать или отравить по-тихому, по прошествии времени — еще куда ни шло. Но снимать прямо сейчас чревато настоящим бунтом — магия королевской крови уже успела проникнуть повсеместно, оповещая любого, кто владел ей хоть в малейшей мере, что корона нашла свою голову…

Так что все, что остается — это принять приглашение. Со всей свитой и охраной пожаловать на свадебное торжество, публично простить и помиловать — разумеется, если королева унизится и примет его единственное условие — выдать ту, из-за которой все и началось…

Постараться вернуть дочь.

А уж потом…

Нет, не казнить.

Наказать. Жестко и беспощадно.

О, он устроит им свадьбу, о которой они еще долго будут помнить!

— Можно войти, мой Повелитель? — промурлыкал от двери знакомый голос.

Лорр передернулся — эти лебезящие нотки надоели ему еще в первую ночь.

— Входи, Лэвэндель.

Комнату заполнило шуршание — еще более раздражающий звук. Пришлось напомнить себе, ради чего он решил простить Лэвэндель, до того противно стало.

— Я не приказывал тебе принимать истинную форму сейчас, — он обернулся, с отвращением глядя на поддерживающий бедра принцессы мощный, змеиный хвост. — Какая удивительная гадость ваша порода…

Та гневно сверкнула глазами, но тут же, с покорным видом, склонила голову. И обернулась, становясь на две изящные ножки. Верховный выдохнул — уже лучше. В этой форме хоть кто-то способен поверить в то, что он решил на ней жениться.

Роль принцессе во всем этом спектакле была отведена немаловажная. Даже две роли.

Во-первых, в таком деле нужны союзники. Не друзья, не кровные братья и сестры, а именно союзники — хладнокровные и столь же сильно заинтересованные в благополучном исходе предприятия, как и он сам. Принцессе больше нечего терять. У нее не осталось ничего и никого — ее даже из клана изгнали, узнав кого она призвала ради своего успеха.

Во-вторых, с ее помощью он покажет королеве, что свято место пусто не бывает, и даже истинную наследницу можно заменить — пусть и неистинной, но второй на очереди и вполне законной.

Если убить первую, разумеется.

Да, он не хотел бы убивать Анну — хорошо помнил, что случилось в одном из захваченных им миром, в котором последнего из королей убрали подобным образом. Древние боги мгновенно отвели защиту, и мир начал постепенно разрушаться. Войны, революции, болезни… экология полетела к чертям. Уже через сто лет там почти ничего не осталось — пришлось приказывать охотникам за головами забирать оставшихся в живых, одичалых людишек и продавать их за копейки с торгов. Кажется, та сбежавшая рабыня, из-за которой весь сыр-бор, тоже оттуда… хотя, какая разница…