Наследница поневоле 2
Шрифт:
И она поверила — не стала даже спрашивать, что там — в этой бумажонке.
Хотя, если разобраться, ее подпись все равно должна будет скрепить любой договор — во всяком случае, пока Элизар не стал официально Лордом-Канцлером.
Неожиданно ее дернули за плечо, вытягивая из толпы наружу.
Уверенная, что это Руби, Анна не сопротивлялась, проскользнула между плотно стоящими людьми, и только когда оказалась лицом к лицу с тем, кто позволил себе такую наглость, поняла, что это вовсе не Руби.
— Ну здравствуй, наследница.
Вся кровь хлынула в лицо при виде той, что пыталась
— Ты хотела сказать — «королева»?
Уж в этих-то ядовитых устах «Ваше Величество» не будет коробить ей ухо!
Лэвэндель сузила глаза.
— Тебя не короновали, чтоб я называла тебя так.
— А у тебя и не получится. Как только меня коронуют, моим первым указом будет отрубить тебе голову.
Анна сама не знала, что на нее нашло — с такой жесткостью она еще ни с кем не говорила. Однако, похоже, угроза не сильно напугала принцессу.
— Пфф… — фыркнула Лэвэндель. — Ты и приказа о зажигании вечерних фонарей теперь не сможешь подписать без разрешения Его Темнейшества… И твой ручной дракон тоже. О, прости, он ведь не дракон больше. Да и не ручной вовсе…
Не то, чтобы Анне сильно понравилось слышать, как ее любимого дракона называют ручным. И все же Драконий Союз был настолько общеизвестным сведением, что она слегка опешила — почему это Элизар вдруг не «ручной»?
— Что ты имеешь в виду?
Глаза принцесса опустились на живот Анна.
— А ты думала, он тебя просто так обрюхатил? Как только твой ребеночек появится на свет… Ай!
— Закрой свой поганый, предательский рот! — раздалось шипение, и принцесса вдруг громко ахнула, поджалась и выпрямилась, будто в нее кол воткнули.
— Аштанур вах денисси кхамара…
Из-за высокой прически Лэвэндель одновременно выплыли с одной стороны Руби, с другой — Жасмин, причем последняя явно не пустую руку прикладывала к ее спине. Принцесса беспомощно оглянулась, но ее покровитель был слишком занят, чтобы обращать на них внимание. Другие демоны тоже — видимо, охрана «Темнейшества» не получила никаких указаний на счет Лэвэндель.
— Выкинуть эту дрянь отсюда или прикажешь это сделать Стражам? — процедила Руби.
Анна уже видела их, чувствовала, как пол клубится их призрачными телами и щупальцами, готовыми схватить неугодную и сделать с ней все, что королева прикажет…
Но она не торопилась. Потому что если и был кто-то, кто с удовольствием и без всяких уговоров расскажет ей неприятную правду — это Лэвэндель.
— Говори, что хотела сказать, — приказала, готовая ко всему.
Принцесса расплылась в фальшивой улыбке.
— О, ты не знала…
— Заткнись! — снова рявкнула Руби, но тут пришлось затыкаться уже ей — заметив восставшего из пола главного Стража, Анна дала указание схватить обеих женщин и оттащить их в сторону, чтоб не мешали.
— Всё, можешь говорить.
В просвете между окружившими стол мужчинами она видела, как выпрямилась и напряглась спина Элизара, будто он почувствовал неладное. Это подстегнуло ее, хоть тревожный голос в голове требовал немедленно остановиться и не лезть в бутылку. Какая разница, что там с ребенком? Разве она сможет уже что-то изменить?
Но
такова была натура Видящей — она требовала ЗНАТЬ.— Так и знала, что он скроет от тебя, — ухмыльнулась Лэвэндель. — Ребенок, рожденный от дракона и королевы из рода Хэйан снимет с отца заклятье и сделает его свободным. Это было одно из условий, которое поставили драконы прежде, чем подписать договор. Поэтому твой возлюбленный так торопился с зачатием, что даже свадьбы не дождался. И поэтому ничего тебе не рассказал. Прости, что разбиваю твои розовые очочки, «Ваше Величество»…
С торжествующим выражением лица Лэвэндель отошла в сторону, оставив Анну — оглушенную и будто к полу прибитую. Мир слегка закружился, в ушах застучало… Сердце же, наоборот, притихло, словно боялось, что его услышат.
Слегка притормозив, Лэвэндель вернулась — видимо, хотела добить.
— Если ты сейчас стоишь и пытаешься оправдать его тем, что вот, мол, он с тобой, невзирая на потерю драконьей сущности, могу назвать еще одну причину, почему такой проныра, как Элизар, может захотеть от тебя ребеночка.
— Какую… причину? — ее собственный голос звучал глухо и безразлично, став вдруг таким же серым, как весь мир вокруг.
— Кровь двух истинных королей, смешанная и принятая внутрь, излечивает человека от любой напасти. Фактически поднимает из мертвых. Это не многие знают, но Элизар, будь уверена, хорошо изучил этот вопрос. Так что ты и твой ребенок выгодны для него в любом случае.
— Всё сказала? — Анна пыталась хоть как-то разозлиться на нее, хоть что-то почувствовать, кроме равнодушия, но не чувствовала ровным счетом ничего. Словно сама душа умерла — жаль, другой сущности, кроме человечьей, у нее не было.
— Теперь все! — хмыкнув, Лэвэндель уплыла обратно в сторону стола, обошла его и демонстративно обняла Верховного за плечи, склонившись над ним.
Интересно, она знает о его любовницах? — вдруг всплыла мысль — тусклая и поверхностная, как и все остальное.
Выход из поблекшего мира был только один — в сад и подальше. Поглубже. Там, где нет ничего, кроме деревьев, птиц и журчащего, вечно радостного ручья. Возможно, там, в саду, ее душа воспрянет к жизни и краски мира вернутся… Если же нет — всегда можно сбежать в Междумирье, как Идрис…
Жаль только, что у нее нет медальона, в который можно заключить воспоминания и заточить туда же нежизнеспособную душу…
Стараясь не привлекать к себе внимания, Анна медленно вышла из Тронного Зала. Где-то там, на периферии зрения, молча бились, пытаясь освободиться от Стражей, Руби и Жасмин.
Что делал Элизар, она не видела, да и не хотела видеть.
Все кончено — крутилось в голове нескончаемой, заводной пластинкой. Все кончено… все кончено…
Открыв какую-то подсобную дверь, она попала в кухню, где, невидимые для постороннего глаза Стражи, готовились к банкету… ни на кого не глядя, побрела в сторону черного хода… Толкнула и эту дверь, оказалась на заднем дворе замка.
Свежий ветерок плеснул в лицо, вдруг пробуждая ее из апатии — но вовсе не для того, чтобы облегчить ей страдания. Наоборот — стало вдруг так больно, так страшно, что захотелось обратно, в объятья серого равнодушия и пустоты.