Наследницы Белкина

— Вас можно понять, но согласитесь, что с точки зрения общепринятой морали это странная линия поведения. Как минимум — юношеский максимализм.

— Вовсе нет. То, что мать называет бравадой, а отец — эксцентричным эгоцентризмом, на самом деле просто критическое мышление.

— Ваши родители против свадьбы? Насколько я понял, Алиса…

— Они думают, она от меня подзалетела.

— А это правда?

— За кого вы меня принимаете? Не маленькие уже…

— А вы?

— Что — я?

— Как вы относитесь к браку?

— Ну… Оставь надежду, всяк туда входящий. Это такая жуткая мясорубка. С плачем и скрежетом зубовным.

— Нет, кроме шуток?

— Скажем так: предназначение этого института остается для меня туманным. Сакральный смысл совместного страдания фигней как-то ускользает от меня, — пожал плечами жених.

— Можно задать вам нескромный вопрос?

— Да вы вроде и так не очень-то церемонитесь, — хмыкнул он. — Валяйте.

— Вы любите Алису?

Он взглянул на меня с искренним удивлением, затянулся и задумчиво выдохнул:

— Она очень странная…

— У нее фантастические глаза.

— И детские щеки.

— Любите или нет? — допытывался я.

— При чем тут любовь? — брезгливо поморщился жених. — Тупые сантименты.

— Но вы ведь куда-то собирались вместе, — перешел в лобовую атаку я. — На каникулах.

— Да, — досадливо отмахнулся он. — Но робинзонада накрылась медным тазом. Алису выследили, настучали по башке, и она в сердцах ушла из дома. Она все время от кого-нибудь сбегает — это у нее насущная потребность. Но мне-то что со всеми этими пароксизмами прикажете делать? Вылавливать Алису по притонам и темным подворотням? Бунт у нее, видите ли! А у меня мать. А у матери нервы. И потом — между летней идиллией и зимой в коммуналке есть некоторая разница… Надо же, — покачал головой он, — а ведь как радужно все начиналось!

— Вы не ответили, — сухо напомнил я.

— Про что?

— Про чувства.

— Гм… Ну хорошо. Алиса замечательная. Это девушка-мечта. Принцесса-греза.

— А вы, стало быть, трубадур, — с сомнением протянул я.

— Я не трубадур, я так… мечтатель.

— Такое впечатление, что вы вокруг своей мечты ходите кругами, морские узлы вяжете.

— Прямая линия — порождение человека, круг — порождение Бога.

— В которого вы не веруете.

— С которым я в бессрочной размолвке. Но личные антипатии не должны мешать деловым отношениям.

— Бизнесу.

— Если угодно.

— Удобный подход.

— Профессиональный, я бы сказал. — Затянулся, мигнув малиновым огоньком сигареты: — А знаете, вообще-то все эти браки — это же, в сущности, поиск с возвратом, где есть массив мужчин yи массив женщин x, а предпочтительные партнеры заданы двумя матрицами…

— Как интересно.

— Причем заметьте — фактически один из массивов лишний, поскольку хранящаяся в нем информация уже представлена во втором.

— Игреки?

— Ну, почему сразу игреки… Впрочем, как хотите. Пусть будут игреки. Наличие игреков повышает эффективность алгоритма. Там еще булевские массивы, но о них сейчас не будем.

— Да, не стоит.

— Так вот, к примеру, мужчине i…

— Лучше k.

— Ok, мужчине kсоответствует женщина xk.

— Алиса, значит, ваша икс-катая.

— И соответственно женщине йот…

— Лучше а.Значит, вы ее игрек-атый.

— Будем надеяться. Эффективность поиска зависит от того, насколько удачно выбрана схема усечения дерева решений.

— Да, чего-чего, а деревьев здесь уйма, — резюмировал я.

— Лес густой, — кивнул жених.

— Заковыристая задачка. Со звездочкой. Главное, чтоб сошлось с ответом.

— У меня всегда сходится. Динамические структуры как раз по моей части.

— Как просто. Любовь как рекурсия.

— А то. Библия по Вирту.

— Тогда где-то поблизости должен быть еще змей-искуситель с индексом ka.

— И Киплинг это предвидел.

— Что ж, коли так, всегда можно отменить брак.

— Да, и это тоже.

— И не жаль вам бросать все эти рекурсивные чудеса?

— Жаль, но что поделаешь. Знаете, я сейчас был у друзей. Там такая каша заваривается!

— С динамическими структурами?

— И не только.

— А вас, между тем, дожидается тернистое поприще мороженщика.

— Мороженое сродни творчеству. Братья Гримм с Гофманом тем же самым занимались, только они насыпали буковки в бумажную коробочку, а я буду — ваниль в вафельный рожок.

— Красиво. Но с лесом не идет ни в какие сравнения.

— Послушайте, это осознанный выбор, и говорить тут не о чем.

— Вы можете жениться, ничего не бросая. Не выходя из лесу.

— Да? А чем я буду кормить семью? Бинарными деревьями?

— А что, мороженым?

— Почему бы и нет? Что вы имеете против мороженого?

— Питательно, но быстро приедается. И вредно для здоровья. Послушайте, я целиком на вашей стороне. Потому и спрашиваю. Но… существуют же… должны существовать варианты разумного сопряжения…

— Это называется «куча» и годится для программирования, но не для жизни. Понимаете, о чем я? Я не могу выделить память, а потом ее освободить. Она у меня иначе устроена. В жизни всегда чем-нибудь жертвуешь. Делаешь выбор.

— Но не между сапожником же без сапог и политым поливальщиком! Зачем такие крайности? — упорствовал я. — Вы можете вообще не жениться.

— Вам смешно…

— Ничуть.

— А мне теперь не отделаться от этих, скажем так, не то чтобы очень симпатичных мне людей.

— Гнусные выи.

— Это вы сказали, не я.

— Это сказала Алиса.

— Да?

— Вы много интересного пропустили.

— Ну хорошо… Пусть так. Алиса — странная девочка, но в проницательности ей не откажешь. Большинство ее родственников действительно — гнусные выи и нетопыри.