Наследник червоточины I

– Какой же Юра молодец!
– бабушка Борискиных восхитилась ведущим программы.
– Это же надо... И красавец, и талантливый, и актёр хороший. Его бы нашей Светочке в женихи. Была бы самая красивая пара.

– Да-а, уж… - дед с особым шиком пустил струю табачного дыма почти до самого потолка и, сбивая пепел, несколько раз ударил по папиросе указательным пальцем.

– А мужики про него во дворе невесть, что рассказывают: Одни говорят - известный бабник, другие, что недавно женился на Алле Пугачевой, а третьи вообще, что будущий зять самого Брежнева.

– Бабушка?
– в разговор вступил пятилетний Алешенька, глядя на неё снизу вверх, словно воробушек на колокольню.

– А почему у певцов лица русские, а поют не по-нашему? Они, что - в школу не ходили?

– Как бы тебе объяснить, маленький, вот, например, - она начала вспоминать какую-то стародавнюю историю из первого выпуска программы...

....

За стеной квартиры Борискиных громко, эпатажно выругались. Сосед, в очередной раз, не смог полностью записать музыкальную композицию с телевизора на магнитофон.

– Понаделают, этих патефонов - магнитофонов… косорукие гамадрилы! Ни одна кнопка не нажимается. Вот, кто они после этого? Кто? А ещё – лопни их скипидар в полную бочку! Опять запись включилась поздно! И ни чёрта лысого не записалась!

– Товарищ Кузьминский!
– глава семейства Борискиных встал, выглянул в открытое окно.
– Я попросил бы вас - не выражаться. Вы смотрите передачу не один. Здесь кругом беременные женщины и малолетние дети.

– Это у вас - кругом беременные дети, - нагло ответили соседу.
– А у меня кругом: Голые стены. Пустая тара. И половина песни насмарку. Эти уроды, могли бы и повторить!

Юрий Николаев, словно почувствовав недовольство простых обывателей, как-то странно повернулся боком к камере. Застыл как замороженный. И вместо того, чтобы попрощаться. (Время передачи истекло) Продолжил общение со зрителями.

– Дорогие друзья, учитывая, что песня понравилась и многие хотят послушать ещё раз. Повторяем последний номер. Итак, перед вами снова несравненная «Ля Ружь» со своей композицией "You're My Heart, You're My Soul" к фильму «Беглец со звёзд».

Глава 13

Париж.

Бизнес-центр «Глобал американ ворлд».

15 этаж. Офис киностудии «Дюваль Франц».

София Лотрэн, возмущенная последними событиями, цокая высокими каблуками, недовольно неслась по коридору в сторону приёмной отца основателя кинокомпании.

– Сейчас я ему всё выскажу! Только поглядите на это чудовище?! Нашёл себе домработницу с воспитательницей в одном лице. Почему, Я! должна ходить за русским актёром как нянька? Присматривать? Следить за ним? Обо всём докладывать?

– Софи-а?
– девушка спародировала голос Симона.
– Как там наш АлександЭр? Всё ли у него нормально? Всем ли доволен? Нет ли просьб у месье АлександЭра? Может чего не хватает? Если, что - сразу говори мне!

Обиженная особа закатила глаза.

– Пошёл к чёрту, этот АлександЭр! И папашка его – Дюваль. Хрыч старый! И этот русский чревовещатель - месье Иванов, будь он трижды неладен! И их ничтожная жалкая кинокомпашка с дешевыми затрапезными бездарно-второсортными фильмами.

Девушка недовольно поджала губы.

– Он думает, я здесь из-за денег? Так пусть засунет их в одно место. И ходит с ними с вечера до утра. Для меня главное… Сьёмки! Кино! Карьера! Признание зрителей! Ведь я: Актриса! Актриса! Актриса!

– А теперь, ВСЁ! – шипящая комета влетела в приемную.

– Месье Симон занят, - секретарь успела крикнуть в след.

– Плевать! – раздалось в ответ.

Скандалистка толкнула плечом входную дверь кабинета. И тут же, лоб в лоб, столкнулась с бывшим возлюбленным.

– Симон!
– решительно произнесла девушка и метнула в него самый страшный из своих испепеляющих взглядов. Тот, который без обиняков говорил: Лучше бы тебе сразу умереть, гад!

– Софи-а?
– Дюваль перебил её неожиданным вопросом.
– Ты же, у нас, актриса?

– Да, - шипящее масло на сковороде ожидало чего угодно, только не этого вопроса. Оно как-то сразу сникло. Начало остывать.

– Если... актриса?! Почему, ТЫ? До сих пор? Не на съёмочной площадке? А..?
– громко крикнули прямо в ухо последнюю букву.

Холодные, будто отлитые из стали глаза Дюваля придирчиво заблестели.
– Почему, Я! Симон Дюваль! – значимо подняли палец кверху.
– Основатель компании «Дюваль Франц»! Узнаю последним, о том, что у нас в студии есть талантливая молодая актриса, которая вместо съёмок, занимается непонятно чем?

– А..?
– перенесли звук на другое ухо.

Голос непризнанной кинобогини отчего-то предательски задрожал.
– П..п..п..почему?
– Сердце уползло в пятки и сжалось от переживаний в комок. К горлу подкатил ком. Во рту появилась горечь. Весь боевой настрой куда-то напрочь испарился.

– С.с.симони. – заикаясь, спотыкаясь, пытались что-то лепетать.
– Я, я, я… говорила.

Ноги женщины дрожали. Она попятилась и прислонилась спиной к стене.

– Софи? Ты нормальная? Когда говорила? Сто лет назад? Мы сбились с ног - ищем актрису, которая сыграет главную роль, в эпизоде… с музыкой, словами, головокружительными трюками, перестрелками, драками, погонями. Всё обыскали, всех перепробовали. А её, нет! А месье Иванов – как, нет? Вот же она! И показывает твое фото. Представляешь? И откуда узнал? Непонятно. А я, как ненормальный, хлопаю глазами. Не могу сказать ничего в ответ?

– Я? Вы? Он? Мне?
– девушка по-прежнему не могла прийти в себя. – Предлагает, без кастинга, конкурса и отбора, сыграть главную роль? Со словами? Трюками? Правда? Симон?

– Я что-то сказал неразборчиво? Или ты не актриса? Или не хочешь? А может быть ты не доверяешь выбору месье Иванова?!!

– ??? ы-ы-ктриса. Ыктриса, - голова несчастной в припадке тряслась отдельно от тела.
– Д.д.доверяю.

Растерянную птаху умиротворённо взяли за локоток и легонько потянули в сторону коридора.

– Соберись, девочка... Не время расслабляться. Ты же знаешь наши правила. Мы не Голливуд и даже не «Гомон». У нас нет времени на всякую ерунду. У нас всё по-другому. Сыграть надо быстро, великолепно и ещё вчера! Бегом на площадку.

***

Ночной инопланетный город притаился, затих, растворился в ужасе мироздания. Сизый туман заполнял улицы. Дома стояли мрачные, как глыбы, упирающиеся вершинами в звёздное небо. Где-то высоко над невидимыми крышами небоскрёбов отплясывали кроваво-красные и ядовито-зеленые зарницы рекламы.