Наследник для звёздного захватчика

Звучало немного пугающе, но расспрашивать было некогда. Мы с Шейном заняли кресла и замерли, выполняя инструкции Яры.

Едва я только положила руки, как она сказала, меня будто примагнитило. Под правым запястьем на подлокотнике зелёным вспыхнула панель и руку окольцевал голографический браслет. Раздался короткий сигнал, через несколько секунд ещё один и панель замигала.

— Инициация завершилась, — услышала я голос командора. — Тисас их принял. Взлетаем.

И вовремя, потому что двери, из которых мы с Ярой прибежали, покачнулись. В лобовое стекло кабины мы увидели, как из-под них пошёл дым.

За нами шли. Побег не оказался неожиданностью. Оставалось только молиться, что у Яры и Тайена получится.

— Герметизация, — отдал приказ командор системе крокталёта. — Уровень внутренней атмосферы по типу “Земля”. Проверь топливную и вентиляционную системы, Тисас.

— Системы проверены. К запуску готова, — ответил электронный женский голос, и я даже не сразу сообразила, что это голосовой помощник борта.

— Тогда стартуем.

Вибрация резко усилилась. Я ступнями чувствовала, да и всем телом тоже. Было страшно, и я закрыла глаза. Даже повернуться и поискать поддержки Шейна хотя бы взглядом не получалось, потому что тело было полностью обездвижено магнитным полем.

Гул и вибрация стали нарастать, и крокталёт оторвался от пола ангара и завис в воздухе на несколько секунд, а потом начал плавно подниматься вверх. Мне было видно, что над нами разъехалась крыша, открыв тёмное небо, усыпанное звёздами.

Внизу, прямо под нами, раздался ещё один взрыв и послышались крики.

— Резче, Тайен, — я услышала напряжённый голос Яры. — Переходи сразу на третью скорость.

— Мы даже над уровнем моря не поднялись, третья — не раньше выхода за озоновый слой.

— Плевать, Тайен! Они нас сейчас через РЭБ посадят. Гони! Они выдержат!

О том, что речь шла не о системах крокталёта, а, по всей видимости, о нас с Шейном, я поняла, когда через секунду крокталёт будто толкнули, а потом появился странный противный звук. Он будто врывался в голову, сносил в лоскуты мои барабанные перепонки и превращал в крошево мозг.

Я вскрикнула и услышала эхом мужской стон. Это был Шейн. Ему тоже было больно.

Перед глазами заплясали искры, а потом я потеряла сознание.

32

— Лил? — услышала я откуда-то будто издалека. — Лили? Проснись, Лил. Ты как?

Меня трясли за плечо, мешая блуждать в темноте, и мне это не нравилось. Сознание будто сопротивлялось, не желая возвращать меня в реальность. Но голос, который звал меня, был слишком дорогим и близким, потому я всё же пошла за ним.

Открыв глаза, я уткнулась взглядом в потолок из серого металла, и воспоминания выстроились в общую картинку. При попытке пошевелиться, я ощутила жуткую пульсирующую боль в висках и не смогла сдержать стон. А потом дёрнулась от того, что плечо обожгло огнём.

— Давай, Лили, просыпайся, сейчас станет полегче, — Яра помахала перед моим лицом инъекционным пистолетом.

И она не соврала. Боль и пульсация в висках в считанные секунды стихли, и я села, не ощущая силового поля кресла.

Яра выглядела спокойной и довольной, Шейн, хоть и хмурился, но напряжения я не увидела.

— Знакомься, цветочек, — Яра провела рукой вокруг себя. — Это Тисас. Эвакуационный космический корабль. У нас таких много по всей вашей планете, они спрятаны и подвержены особым протоколам. Если вы, людишки, вдруг окажетесь сильнее, во что я, конечно же, не верю, то на таких кораблях наша знать даст дёру. Но этот… он не такой. Он мой. И я над ним поработала, подстроив протоколы под себя.

Яра гордо посмотрела на меня и расплылась в улыбке, а Шейн сжал челюсти и отвернулся.

— Ты не поработала над ним, а сломала ему мозги, Яра. И ты знаешь, что это запрещено, — раздался рядом спокойный и выдержанный голос командора.

Я встрепенулась и повернулась к нему. Слова застыли в горле. Хотелось спросить, как он, хотелось поблагодарить за то, что спас нас с Шейном. Но я почему-то, столкнувшись с ним взглядом, будто все слова растеряла.

— Тайен… — лишь смогла вымолвить.

— Тебе идёт новая причёска, Лили, — он мягко улыбнулся. В его глазах я заметила грусть. Наверное, его печалило то, что пришлось обмануть своих соплеменников, что пришлось их… предать. С какой стороны не посмотри, именно это они с Ярой сделали. Ради меня и Шейна.

— Спасибо, — вдох застрял где-то на полпути, и я, прикусив губу, опустила глаза.

Шейн подал мне руку, и я встала с кресла. Ни слабости, ни головокружения, к своему удивлению, не ощутила.

Сжав руки, мы с Шейном подошли к большому лобовому стеклу и посмотрели с замиранием сердца.

Вокруг простиралась бесконечность. Вселенная. Бескрайняя и удивительная. Пугающая и манящая. Миллионы ярких точек на чёрном шёлковом полотне, а внизу… внизу под нами была Земля.

В груди сдавило, когда я посмотрела на свою планету. Такую великолепную, такую родную и дорогую сердцу. Мы уже были далеко, и Земля казалась не больше баскетбольного мяча. Казалось, наклонись и возьми в руки.

Это был наш с Шейном дом. Дом, который мы больше не увидим никогда, никогда не сможем вернуться. Я это чувствовала, всем своим нутром ощущала, что сейчас прощаюсь со своей планетой.

Шейн сжал мои пальцы крепче. Я посмотрела на него и поняла, что он чувствует то же самое. Лицо казалось бледным, взгляд грустным.

— Думаешь, мы больше никогда её не увидим? — прошептал он.

— Я не знаю… — я ведь и правда не знала, а о своих ощущениях говорить не стала, не хотелось делать ему ещё больнее. Для Шейна вообще всё произошло слишком резко.

Он обнял меня за плечи и мы простояли так ещё долго. Просто стояли и смотрели, я даже не сразу заметила, что по щекам катятся слёзы.

— Как думаешь, наши родители любили нас? — вдруг спросил Шейн, и я представила, как сложно ему было произнести эту тревожащую мысль вслух.

— Думаю, очень, — я ответила честно, хотя у меня самой был период, когда я в этом сильно сомневалась. — Если бы мы были просто экспериментом для них, то не прожили бы столько лет в относительном спокойствии. Тайен сказал, что их никогда не забирали в программу “Источник”, данных о них в системе нет.

— Думаешь, их забрал кто-то другой?

— Или они ушли сами, чтобы не подвергать нас опасности.