Наследник фортуны 2

Чую, последнюю версию продвигают полицейские и прочие начальники, дабы скрыть настоящие подробности гибели Тихого и прочих сектантов. Хорошо что полиция по этому поводу не приходит ко мне. Возможно, служивые решили, что сектанты пытались принести в жертву единственного простолюдина, который был в подземелье, то бишь того извозчика? Может, и сработала моя уловка с кандалами, кои я надел на него.

— Кто-то дабже говорит, что это сударь Кондратьев убил его, — продолжила Ядвига Робертовна, а затем прямо взглянула мне в глаза и строго спросила: — Он правжа бомбист? И тот взрыв в ресторации «Де Бержерак» тобже на его совести?

— Угу, — мрачно кивнул я, заметив боль, промелькнувшую во взгляде быстро отвернувшейся польки.

— А так и не скажешь, что он был таков… — прошептала она, глядя в одну точку. — Што теперь с ним сделают?

— Расстреляют, — уверенно сообщил я и сменил тягостную для нас обоих тему: — А когда это сударыня Варвара Ульяновна так сильно сдружилась с Морозовым? И не из-за этого ли вы уже несколько дней садитесь порознь?

— Невешливо столь откровенно интересоваться чушими делами, — осуждающе проговорила девушка. — Вам ли этого не шнать, вы ведь, по слухам, сын графа Врангеля, а не какого-то простолюдина.

— Однако меня воспитывали весьма невежливые люди. Вы никогда не слышали о Маугли? Так вот он вырос среди волков, а я среди свиней.

— Но, надо пришнать, свином вы не стали. Наверное, граф Врангель может гордиться вами.

— Ого! Ядвига Робертовна, вы ли это? Неужели это была похвала? Я ожидал, что вы с радостью признаете меня ещё тем свином.

— Не паясничайте, сударь, — обожгла меня недовольным взором девушка.

— Не буду, не буду, — выставил я перед собой раскрытые ладони. — Однако позвольте мне ещё немного побыть невоспитанным человеком. Меня же буквально снедает любопытство. Ответьте хотя бы на один вопрос. Варвара Ульяновна съехала от вас или вы от неё?

Квятковская пару секунд размышляла, а затем нехотя сказала:

— Она перебралась в другую квартиру ещё третьего дня.

— А денег ей, видимо, дал Морозов? Нет, на этот вопрос можете не отвечать. Тут и так всё понятно. И ведь её совсем не смутило то, что Морозов тот ещё враль, да и трус к тому же.

— Ревнуете?

— Боже упаси! Просто пытаюсь понять логику этого поступка. Может, всё-таки любовь? Она ведь весьма коварна.

— Мошет и любовь, — опустила голову нахмурившаяся девушка. — Надеюсь, Варвара не пошалеет о своём поступке.

— Поживём — увидим, — философски пожал я плечами и глянул на часы, висящие над доской. Скоро уже должен был появиться лектор.

— Увидим… — вдруг протянула полька, неожиданно остро посмотрела на меня и пробурчала: — Вы так и не хотите поведать мне, што за магию применили в ресторации «Де Бержерак»?

— Ядвига Робертовна, вы опять за своё? Вам показалось.

— Нет не покашалось. И мы оба шнает это. Тогда хотя бы скашите мне, что ваша странная магия не будет слушить идеям бомбистов и прочих убийц.

— Сударыня, ежели вам будет легче, то я могу поклясться, что моя магия служит только моим идеям, а они далеки от кровопролития и свержения власти.

Глава 18

После университета я вернулся в доходный дом, застав Гришку за битвой с котом. Судя по количеству рыжих волосков на ковре, крепыш знатно натрепал Цербера, но тот заставил его заплатить кровью. На тыльной стороне ладони парня красовалась шикарная царапина.

— Ну и дикое создание, ваше благородие, — пожаловался Гришка, усевшись на софу. — Где вы его взяли?

— Раньше он сторожил врата Ада, — усмехнулся я, посмотрев на кота, который запрыгнул на стол и стал очень недобро поглядывать на парня. — Ты это… осторожнее с ним. Он вполне может ночью тебе глотку перегрызть.

— Вы ведь шутите? — не очень уверенно протянул крепыш, потёр шею и посмотрел на Цербера. А тот сощурил глаза и глухо заурчал.

— Сегодня ночью и узнаешь: шучу я или нет. А пока приводи себя в порядок. Поедем невесту твою выручать.

— Как выручать?! — вскочил он с софы. — Красть? Я согласен!

— Нет, к сожалению, нам не удастся проявить свою удаль богатырскую. Всё будет много проще. Нам предстоит всего лишь забрать Глашку от отделения полиции, откуда её выпустят.

— Спасибо вам, спасибо! — обрадованно заорал Гришка, бухнулся на колени и потянулся к моей руке, дабы облобызать её.

— Э-э-э! — отпрыгнул я. — Ты чего удумал?! Я же обещал помочь. Вот и помог. Встань, не позорься. Ты же мужик! Лев! Альфа-самец!

— Альфа кто? — растерялся он, вставая с колен.

— Мощный мужчина с чувством того, что всё вокруг принадлежит ему.

— Нет, вы чего-то путаете, ваше благородие. У меня нет такого чувства.

— Ладно, проехали. Иди приведи себя в порядок, чтоб Глашка как увидела тебя, так обомлела, когда мы подлетим на карете к отделению полиции, и ты выскочишь к ней весь такой красивый.

Вероятно, крепыш очень ярко представил себе эту картину, поскольку весьма рьяно метнулся в ванную комнату. И пробыл он в ней не меньше получаса, а затем ещё столько же щёткой чистил свою одежду и ваксой надраивал ботинки. И когда мы вышли из доходного дома, то уже сложно было понять, кто кому прислуживает. Даже пойманный нами возница глядел на нас обоих с одинаковой вежливостью, но это пока Гришка рот не раскрыл, после этот тут же стало ясно, кто есть кто:

— Вези нас с сударем к отделению полиции, да поживее!

— Будь сделано, — кивнул извозчик и поправил картуз.

Мы забрались в пошарпанную карету, коя с жалобным скрипом покатилась по улицам города. Первые сумерки уже опустились на столицу, а уличные фонари стали медленно разгораться с электрическим жужжанием. Надеюсь, раньше Глашку не выпустят, а то произойдёт неприятная накладка. Ищи её потом. Кстати…

— Григорий, ты сразу объясни своей невесте, что второго помилования не будет. Ежели она не бросит якшаться с бомбистами, то в следующей раз её либо расстреляют, либо в Сибирь.

Крепыш побледнел лицом, а потом жарко застрекотал:

— Да я теперь от неё ни на шаг! Дома будет сидеть! Куплю ей машинку швейную — и пущай одёжу шьют на продажу или чинит ту, что люди приносить будут.

— А в тебе есть зачатки предпринимателя, — усмехнулся я и непроизвольно качнулся из-за того, что карета остановилась.

— Прибыли, судари! — крикнул извозчик.

Я расплатился с ним, после чего мы с нервничающим Гришкой покинули карету и встали около ступеней, ведущих внутрь знакомого серого здания, довлеющего над округой. Мне опять вспомнился Кондратьев, а потом и та прокуренная комнатка, в которой был допрос.