Наследник пепла. Книга I

«Млять», — едва сдержался, чтобы не выругаться вслух.

— Ада! — но голос контролировать всё-таки было тяжело. — Тебе пятнадцать лет! Какие ещё коленьки-толеньки? Мне ещё с Салтыковыми вашу стычку разруливать! Всё!

— Послушай, — сестра вдруг стала серьёзной, кажется, пытаясь подражать мне. — Коля — рыцарь настоящий! Ты же ничего не понимаешь! Может, он тебе не нравится, но это потому что ты не девушка! Он настоящий! Он добрый и верный! Очень-очень внимательный! Правда! Не разрушай моё счастье! Будь хорошим братом!

На этот раз я вспомнил куда больше нехороших букв, которые частично даже высыпались из моего рта, но всё-таки я сдержался, проводя дыхательную гимнастику. Однако кулаки сжимались помимо моей воли.

Мало того, что теперь придётся прижать Льва, чтобы получить от него объяснения. А может, придётся и припугнуть. Плюсом проблемы с очень знатным родом, прибывшим из европейской части России. А до кучи ещё и Голицын в виде объекта воздыханий моей сестры. Ну твою ж ты демонову преисподню!

— Послушай, пожалуйста, и ты, — попросил я сестру. — Николай Голицын — подлый и беспринципный человек, — мне приходилось часто останавливаться, чтобы подбирать эпитеты без нецензурных ругательств. — Он ни во что не ставит большую часть своих сокурсников. Он не уважает девушек и, если не веришь мне, можешь спросить у Радмилы Зорич. Он очень плохо относится к преподавателям, а ещё хуже к тохарам. Это практически образцовый мудак, — я всё-таки не сдержался.

— Ой! — Ада махнула на меня рукой. — Ты просто не можешь смириться с тем, что я выросла! Для тебя сейчас любой мой выбор будет неудачным, — она даже картинно всхлипнула. — А, между тем, среди тохаров замуж выдавали уже в тринадцать-четырнадцать. Мне папа рассказывал!

Я снова закрыл ладонью лицо. Становилось совершенно очевидно, что доводы разума тут бессильны. Что ж, значит, буду действовать не в лоб, а мудрее. Ладно, одной проблемой больше, отлично!

— Хорошо, — ответил я и увидел радостный блеск в глазах своей сестры. — За территорию вас всё равно не выпустят, у нас тут декан лютует. Ну и, конечно, знай, что я против. Единственное, о чём хочу попросить, когда он разобьёт тебе сердце, перед тем как сигать из окна или колоть себя разными предметами, приди лучше ко мне и поплачь в жилетку. Обещаю, не напоминать тебе об ошибках.

— Вить, вот что ты, как мама, себя ведёшь? Сам, наверняка, такой же! — выдала сестра и показала язык.

«Ладно-ладно, — подумал я, глядя на её живые, незамутнённые эмоции. — Человек должен набить собственные шишки, чтобы начать прислушиваться».

* * *

— Ты чё, совсем охренел? — Голицын ворвался в комнаты Льва Толстого и тут же прижал того к стене. — Ты куда руки распустил, пёс?! Она тебе не простолюдинка, а аристократка! Ты даже не представляешь, какие проблемы могут быть! Да! Даже у тебя!

У Николая были расширены глаза от бешенства, а изо рта летела слюна, когда он высказывал сокурснику всё, что думает.

— Руки! — рыкнул тот, и Голицын отпустил воротник расшитого кителя Толстого. — Во-первых, чего её брат мне нос сломал, а? Во-вторых, ты сам сказал, чтобы я её припугнул, а теперь заступаешься! И ведёшь себя, как слабак!

— Слышишь ты, слабак, — Голицын сжал кулаки, но тут же разжал, стараясь успокоиться. — Одно дело — припугнуть и лапши на уши навешать, как и было условлено. И совсем другое дело — руки распускать! Ей пятнадцать лет всего, она — ещё ребёнок, — Николай костяшками пальцев постучал по лбу Льву. — Это уголовно наказуемое деяние! — но тот отмахнулся.

— Какой ещё ребёнок? — фыркнул Толстой, стараясь отойти подальше от Голицына. — Там уже всё сформировалось, как надо, можешь мне поверить. Я всё видел, пощупать только не успел! Ай, млять, больно!

Последняя фраза стала реакцией на тычок в лицо от Николая. Он бил без замаха и, скорее, от презрения, нежели от злости.

— Ты не охренел часом?! — завизжал Лев. — Твоего дядю тоже можно подвинуть, если будешь руки распускать!

— У меня тоже сестре пятнадцать, — прохрипел в ответ Голицын, потому что ярость и брезгливость внезапно сдавили его горло. — И за неё я тебе не только по морде съездил бы, а оторвал бы всё, что только отрывается. Даже твою тупую думалку! Хотя там и мыслей-то, скорее всего, нет! Одни, гормоны, тварь!

— Ты попросил, я сделал! — враз похолодевшим тоном проговорил Толстой, при этом он прищурился, словно запоминал своего собеседника. — Теперь ещё я и тварь! Может, ты просто услугу оплатить не хочешь? Обманул?

— Будет тебе оплата, — ответил Голицын и сплюнул на пол. — Вечером привезут.

* * *

Ближе к вечеру, после окончания всех занятий, мы втроём с Костей и Тагаем сели прорабатывать план.

— А он прям зажал твою сестру? — недоумевал Костя.

— Да, — хмуро ответил я, — и должен за это понести наказание.

— Может, сообщить Бутурлину или Мартынову? — предложил Тагай, внимательно глядя на меня. — Просто подобной стычкой можно и карцер заслужить. Ну или что у них тут?

— По сравнению с честью семьи — карцер сущая ерунда, — я был непреклонен. — Что до Бутурлина с Мартыновым, то у них и своих дел наверняка хватает. Да и донесли им в любом случае. Но, сами поймите, с этой ситуацией я должен разобраться сам.

— Хорошо, — Костя долго что-то продумывал и теперь решился предложить какой-то свой план. — Тогда я предлагаю включить тревогу и под шумок всё сделать. Где находится рубильник, я уже успел подсмотреть.

— Тревога и построение вечером? — я с сомнением глянул на Жердева. — Нет, полагаю, не вариант. Во-первых, сразу же сбегутся преподаватели, во-вторых, это уже саботаж воспитательного процесса, а не простая разборка двух курсантов. Да и Толстой может ринуться на построение, памятуя прошлый раз.

— А ты тогда что предлагаешь? — спросил Костя, оглядывая нас. — Просто прийти к нему и дать в рыло?

— Таков был план, — скривившись, кивнул я. — Хотя сейчас понимаю, что в нём много недоработок.

— Вы только не ругайтесь, — сказал Тагай, отведя взгляд. — Я тут на всякий случай проверял пути отхода… — тут он всё-таки поднял глаза на нас и на вопрос, застывший на наших лицах, ответил: — Ну вдруг что, пожар там или потоп, а у нас из доступных средств спасения — только десантирование в окно. Вот я и прошерстил здание на предмет возможных путей эвакуации.

— И как? — поинтересовался я с нескрываемой иронией. — Нашёл подвал с драконом и золотом?

— Нет, лучше, — улыбнулся Добромыслов и указал рукой наверх. — Я нашёл общий чердак над всем корпусом. С этого чердака есть замечательный выход на крышу, чтобы была возможность очищать её зимой. А, как вы должно быть помните, у третьего и четвёртого этажей есть чудесные балконы, чтобы на них можно было вкушать кофий, глядя на рассветные звёзды.

Тагай переводил взгляд с меня на Костю и обратно, ожидая, пока мы проследуем за его мыслью. Впрочем, мне сразу стало понятно, что он предлагает.

— Ты хочешь, чтобы я спустился с крыши на балкон? — уточнил я и, увидев кивок друга, продолжил: — Хорошо, а как я вернусь обратно? И как мы избежим тревоги по всему этажу? Я ж не думаю, что наш дорогой Лёва будет терпеть мою компанию молча.

— Ну ты уж как-нибудь постарайся, чтобы он не сильно кричал, — хмыкнул Костя. — Прислуги у него в комнатах нет, это точно. На этаже тоже может никого не быть. А по поводу возвращения — ты же маг!