Наследник

Тот только развел маленькими ручками.

— Понятно. Значит, буду решать по обстановке.

— По какой обстановке?! — Голос Грязнули сорвался на крик. — Ламия тебя убьет!

— А что прикажешь мне делать? — Тихо спросил я. — Оставить ее бродить по дому? Как думаешь, дед бы это одобрил?

Ответом мне был взгляд полный тоски.

— Ты главное отвлеки ее. — Подал голос Невид. — Что бы я смог в квартиру попасть. А там, глядишь вдвоем осилим.

Я с благодарностью взглянул на дрожащего от страха домового. Что ни говори, а приятно иметь такого друга.

— Спасибо, Невид. Только не надо. Может у меня у самого получится.

Не успел я договорить этих слов, как требовательно заверещал дверной звонок.

— Кто там еще? — Удивился я, бросая взгляд на часы — пятнадцать минут первого. Ого, кому это я понадобился заполночь?

Распахнув дверь я опешил. На пороге, в одной ночной рубашке, вся зареванная, стояла Надежда.

— Максим, мне страшно. Можно я переночую у тебя?

— Конечно можно, какие вопросы! — Я поспешно посторонился с прохода. — Проходи. Сейчас я чайку приготовлю, ты вся дрожишь!

Не прошло и пяти минут, как я поставил перед Надей чашку крепкого, свежезаваренного чая.

— Вот, выпей.

Благодарно кивнув, она взяла чашку, по-детски обхватив ее ладошками. Робко протянув руку, я коснулся растрепанных волос. Неужели когда-то я мог каждый день делать это?

— Спасибо, Максим. — Надя робко улыбнулась. — Просто мне снова показалось…

— Тебе не показалось. Иди, ложись на диване, утром я тебя разбужу. Где твои ключи?

— Что ты собираешься делать? — Подозрительно спросила она, отодвигая чашку.

— Хочу переночевать в твоей квартире и посмотреть на того, кто мешает тебе спать.

Надя несколько секунд удивленно смотрела на меня, словно не веря своим ушам.

— Нет, Максим, не надо, не ходи. — Она бросилась мне на шею, пытаясь удержать от глупого по ее мнению поступка. — Мне страшно, не бросай меня здесь одну!

— Ну, ну. — Я снова погладил ее по волосам. — Здесь ты можешь ничего не боятся. И потом ты будешь не одна — с тобой останется Грязнуля.

Кот, подтверждая мои слова, потерся мордочкой о ее ногу.

— Вот видишь. — Успокоил я Надю. — Он защитит твой сон. Защитишь, а, Грязнуля?

— Умрр. — Утвердительно муркнул кот, заставляя Надю невольно улыбнутся.

— Ну, ради меня, не ходи. — Видя мою непреклонность, Надя сделала последнюю попытку. — Оно…

Она закусила губу понимая что проговорилась.

— Ты видела ее?

— Да. — В ее глазах снова блеснули слезы. — Только не ее. Его. Я сумасшедшая?

Я покачал головой.

— Иди. Ложись спать. Утром я все объясню.

Глава 8

Едва переступив порог Надькиной квартиры, я, уже почти привычно, представил зеленую линию, тщательно обшаривающую квартиру. Пусто. Даже если ламия была здесь, теперь ее нет. Что ж, будем надеяться, что она ушла не навсегда.

Пройдя по комнатам, я выключил лишний свет — ламии он все равно не помеха, и в нерешительности остановился перед комнатой Надюхи. Успокаивая совесть тем, что делаю это вовсе не ради любопытства, решительно распахнул дверь.

Ничего не изменилось здесь с моего последнего прихода. То же самое покрывало на смятой кровати, те же мягкие игрушки, в беспорядке разбросанные по углам… Только исчезла с телевизора фотография, на которой мы были вместе.

Стараясь не смотреть по сторонам, я решительно шагнул к компьютерному столу. Нечего бередить память, лучше займемся делом. Мягко утопив кнопку питания в системном блоке, я с удовольствием вслушался в тихое шуршание кулеров оживающего компьютера. Щелкнул, включаясь, монитор и по черному экрану пробежали белые строчки загрузки…

От монитора меня отвлек скрип открываемой двери. Началось! Адреналин, мощной волной, хлынул в кровь. Сердце бешено заколотилось. Впившись немигающим взглядом в дверь, я глубоко задышал, стараясь унять дрожь в руках и коленях.

Приоткрывшись на несколько сантиметров, дверь замерла. Послышались негромкие шаги, удаляющиеся в сторону кухни. Врешь, не уйдешь! Перебарывая душивший страх, на подкашивающихся, ватных ногах, я подскочил к двери, резким движением распахнул и успел увидеть мелькнувший в зеркале силуэт ламии. Дикий, панический ужас пронзил сердце ледяным острием, пригвоздил к полу, опутал мысли, не давая думать ни о чем кроме постыдного бегства. Ну, уж нет! Я пришел не за тем, что бы сбежать.

С неимоверным трудом, передвигая налившиеся свинцом ноги, я преодолел коротенький коридор, показавшийся сейчас многокилометровым и замер на пороге кухни не в силах больше ступить ни шагу.

Ламия была там. Точнее — он. Едва сдерживая тошноту, я смотрел на стоящее ко мне боком существо. Отвратительный карлик, с лысой, покрытой струпьями головой, склонился над диванчиком, что-то вынюхивая длинным, крючковатым носом. Заостренные на кончиках уши подергивались, ловя каждый шорох. Стоило мне шевельнутся, как ламия стремительно развернулся. Маленькие гноящиеся глазки блеснули злобным торжеством. Длинный, покрытый слизью язык вынырнул из черного провала рта, облизывая, по мертвецки синие, губы.

— Пришел… — Едва разборчиво прошелестел шепот уродца.

Губы раздвинулись в некоем подобии улыбки, обнажая гнилые пеньки клыков. Выступившая слюна обильно закапала на пол.

Меня вырвало. Содрогаясь от приступов рвоты, я выхватил из кармана горсть риса и швырнул под ноги ламии.

Злобно зашипев, карлик бросился собирать маленькие зерна. Узловатые, скрюченные пальцы с длинными изогнутыми когтями непостижимо быстро и ловко ухватывали рисинки и складывали в аккуртную кучку.

— Одна, две, три, четыре… — Шептал ламия не в силах преодолеть наваждение.

Этой короткой передышки, мне хватило, что бы справится с рвотой и немного придти в себя. Когда последняя рисинка заняла свое место в кучке, я мог уже довольно твердо стоять на ногах.

— Теперь ты мой… — Злобно выдохнул ламия обдав меня вонью своего рта.

Готовый к этому, я бросил на пол вторую горсть риса. Но здесь меня ожидал сюрприз…

Проводив взглядом катящиеся по полу зерна, ламия глухо расхохотался.

— Дурак… Можно лишь раз…

И не обращая больше внимания на рис, шагнул в мою сторону. Слишком длинные для такого тела руки, метнулись вперед. Я инстинктивно отпрянул, в самый последний момент, избегая удара. Едва не коснувшись моего лица, когти полоснули по стене, вспарывая обои и оставляя в бетоне глубокие борозды.