Наследники

— Но потребности «Химмаша» в литье, крупногабаритных поковках, — все в том же тоне продолжал Быстров, — заводы центральных областей обеспечить не могут, они перегружены. Это тоже общеизвестно.

— Ничего, поднатужатся малость.

Когда Данилин сел, наступило долгое напряженное молчание.

Снегов думал о том, как же разобраться во всем этом. Когда говорил Быстров, он был уверен, что парторг прав, но вот начал говорить Данилин, и уже казалось, что прав он. Анатолий почувствовал беспокойство, неуверенность и, наклонившись к Быстрову, спросил:

— Алексей Федорович, не запутаемся?

Быстров не ответил. Он настороженно слушал выступавших. А недостатка в ораторах не было. Одни приходили к выводу, что вариант Данилина более реален, обстоятелен и верен, другие взвешивали аргументы парторга. И те и другие приводили доводы и доказательства в защиту обеих точек зрения.

Собрание шло уже давно, а Снегов все еще не улавливал, к чему склоняется коллектив партийцев, какая же линия в организации работ будет принята и одобрена. Об этом думал не только Снегов. Многие чувствовали, что наступило то равнодействие сил, равновесомость мотивов и доводов, которые предельно затруднят решение.

Медленно, как бы вслушиваясь в себя, взвешивая каждое слово, Быстров начал свое выступление.

Хотел он говорить коротко и спокойно, но речь получилась длинная, взволнованная. Лицо Алексея разрумянилось, глаза сухо блестели, он стоял за столом какой-то колючий и непримиримый.

— Я отдаю должное мыслям и соображениям товарища Данилина, но стою по-прежнему на своей точке зрения. Хочу напомнить: нам поручено построить завод, а не часть завода. Не просто возвести энное количество производственных площадей, а создать возможности для выпуска продукции. И не когда-то, а как можно быстрей. Думаю, что при решении сегодняшнего вопроса мы должны помнить прежде всего об этом.

Данилин подал реплику:

— Все это азбучные истины, товарищ Быстров. Они нам хорошо известны. По существу, вы хотите устроить показуху.

Быстров посмотрел на него удивленно.

— Я хочу, чтобы мы сдали весь производственный комплекс. Какая же это показуха? Показуха скорее то, что делаем сейчас, — смотрите, мол, какой темп взяли, досрочно главный корпус сдадим. А что толку? Первое, — загнул он палец. — Кооперированные поставки нам не обеспечены. Кооперация в промышленности — вещь отличная, и, восхваляя ее, легко прослыть передовым и современным. Но перед нами голый факт: не будет заводу ни литья, ни поковок. А если и будет, то с трудом. И причин тому достаточно. Потребности на продукцию любого завода растут день ото дня, в стране ведь строится не только «Химмаш». Кооперированные поставки заводу тоже, конечно, будут, спора нет, но будут по вспомогательным и специальным узлам, как это и предусмотрено проектом. При всех его недостатках это он учитывает. В нем оказались необоснованно затянутыми сроки ввода некоторых объектов, механически определена их очередность. Именно об этом мы и спорим. Второе. Высокопарные слова о старых временах, которые прошли, и о новых, которые наступают, — эти рассуждения сразу же превращаются в мыльный пузырь, как только мы вспомним, что завод-то наш проектировался как законченный производственный комплекс. Когда «Химмаш» войдет в строй, за его забором будет и литейное производство, и кузнечно-прессовое, и свое компрессорное, и котельно-сварочное хозяйство. Так для чего нужно наводить тень на ясный день?..

К чему сводится предложение о комплексном ведении работ? Чтобы завод в назначенные сроки смог давать продукцию. Товарищ Данилин твердит: это показуха! Но все-таки присмотримся к возражениям товарища Данилина. Его идея — сдать прежде всего главный корпус, не думая об экономических последствиях этого. Лишь бы в срок. Лишь бы разрезать красную ленточку. Это ли не показуха? К дымовой завесе в виде рассуждений о старом и новом, к словечкам о туманных грезах товарищ Данилин вынужден прибегать потому, что держится за привычные, за удобные ему самому методы строительства. Вот ведь странность-то: человек жертвует покоем и комфортом ради того, чтобы отстоять свою устаревшую, свою комфортабельную инженерно-экономическую доктрину. Коммунисты принимают в расчет личные склонности каждого отдельного человека. Но коммунисты не принимают в расчет притязаний на безгрешность догм, как бы они ни были освящены предыдущим опытом.

Я утверждаю, что, если по-настоящему организовать дело, добиться дополнительной мобилизации людей, техники, материалов, мы параллельно с главным корпусом сможем вести работы и по литейке и по кузнице…

Опять выступал Данилин, и вслед за ним вновь Быстров. Спорили до хрипоты. Совещание длилось еще два часа. В итоге большинство коммунистов высказалось за то, чтобы параллельно с главным корпусом развернуть строительные работы по литейке и кузнице, имея в виду максимальное сокращение разрыва в сроках их сдачи. Данилину и Быстрову поручалось встретиться с министром и обсудить эти вопросы.

Когда ехали с собрания, Снегов спросил Быстрова:

— В чем все-таки дело? Как вам удалось убедить людей? Ведь многие до этого поддерживали Данилина.

Быстров ответил:

— Ничего нет удивительного. Есть у нас еще товарищи, которые никак не привыкнут думать сами, принимают чужие мысли за аксиому. Данилин — величина заметная! Ну и пошли за его рассуждениями. А когда вникли и обдумали — поняли. В этом, между прочим, и ценность коллективного обсуждения таких больших вопросов. Вырабатывается объективная, всесторонне взвешенная и обдуманная точка зрения. Скоро все убедятся, в том числе и сам Владислав Николаевич, что иного решения быть не могло. И коррективы в наши планы будут внесены обязательно. Просчеты в проектировании, особенно такого большого завода, могут быть. Так почему же не исправить их вовремя?

А в кабинете Данилина тоже шел разговор о собрании. Начальник производственного отдела Вишневский говорил ему:

— Знаете, я не год и не два на стройках. Не часто бывает, чтобы корпуса площадью в тридцать тысяч метров сооружались в такие сроки. Ведь проекты берем прямо со стола, материалы в бригады идут с колес. Это что-то фантастическое. Но посидел я на активе, и, знаете, взяла меня в плен мысль: а чем черт не шутит? Может, и справимся? А? Почему нам надо вертеться на одном пятачке главного? Расширим фронт, легче будет организовать работы. О третьей смене опять же можно подумать.

Данилин нетерпеливо возразил:

— Третья смена на стройке может быть лишь подготовительной. Производство основных работ ей не поручают. Неужели вы не знаете этого?

— Но это же не закон?

— Не закон, но традиция, элементарные правила.

— Кто же нам мешает изменить эту традицию и эти правила?

Данилин поморщился.

— Вы, как и Быстров, все бьете на энтузиазм. А меня интересуют реальные вещи, подкрепленные инженерными расчетами.

— Зря вы так относитесь к мнению Быстрова. Он основательно влез в наши дела и воюет за свою точку зрения не наобум. Расчеты у него довольно убедительные.

— Вы, что ли, помогали?

— Да нет, он же меня считает вашим единомышленником.

Данилину не хотелось больше говорить, никого не хотелось видеть, и он, сухо кивнув Вишневскому, отпустил его.

Несколько дней спустя Быстров напомнил:

— Владислав Николаевич, надо выполнять поручение собрания. Когда поедем к министру?

— Вы затеяли эту канитель, вы и договаривайтесь.

Быстров спорить не стал:

— Пожалуйста, могу позвонить и я.

Но Данилин передумал:

— Не надо. Сегодня-завтра условлюсь о встрече.

Министр на звонок Данилина ответил сразу.

— Знаю, знаю о баталии, что у вас произошла. Встретимся обязательно. Только вот когда? — Затем, подумав с минуту, сказал решительно: — Послезавтра приеду. Кто нам еще будет нужен? Из управлений и главков?

Данилин ответил:

— Вы сами разберетесь.

— Нет, дорогой мой, я не семи пядей во лбу. Прихвачу с собой всех, кто вам помогать должен.

Через день министр приехал в Каменск. Поздоровавшись с Данилиным и другими руководителями стройки, он сразу же обратился к группе приехавших с ним работников: