Наследный принц

— А что выторговал граф? Ведь зачем-то же ему все это было нужно?

Генрих снова хмыкнул. Умненькая девочка. Правильные вопросы. Жаль, что ответы на них, на поверку, оказывались куда глупее.

— Ты знаешь, — хитро прищурился принц, выбирая в тарелке кусочек полакомее, — мне кажется, граф тут знатно проторговался. А выиграл, как ни удивительно, его сосед.

— Это который…

— …Удачно пристроил дочурку за последнего неженатого принца. — Подтвердил Генрих предположение жены. — Согласись, очень умно, стравить две стороны, а потом удачно продать свою поддержку одной из них. Той, что сильнее, само собой.

— И вы с самого начала это знали? — Это что же получается, мысленно ахнула Либуше, муж вот так просто признается в том, что его и всех о стальных просто обвели вокруг пальца?

Да любой из ее братьев язык бы себе откусил, но не признался в собственной глупости никому, кроме отца. Однако, ее странному мужу похоже, понятие стыда было неведомо.

— Если бы мы знали… — Генрих грустно улыбнулся. — Брат сейчас себе локти кусает, что его служба упустила эту интригу.

— Который из братьев?

— Гуннар, само собой. Эрик отвечает за то, что творится внутри страны, а Рихарду эти интриги никогда не были интересны.

Разговаривая с женой, Генрих откровенно наслаждался этим обедом. Что ни говори, маленькая передышка иногда бывает очень кстати. Ему, конечно, очень повезло с такой сострадательной женой, магия уже успела восстановиться, а похмельем он и раньше редко страдал. Но обычную усталость никто не отменял, а недоспаных часов за эту короткую войну у кронпринца накопилось прилично.

— Так ты так и не признался, где и зачем пил, — спохватилась Либуше, когда обед уже заканчивался. Сейчас супруги разойдутся по своим покоям, чтобы одеться, как подобает для торжественного выхода в храм.

— Да не пил я, строго говоря, — Генрих поморщился. — Настойку от головной боли выпил, чтобы не отвлекала. Некогда было господина Торстена искать. Кто ж знал, что потом придется так выложиться с этими переговорами.

Когда свита уже заканчивала одевать княжну, Генрих еще раз зашел в ее покои. Увидев, как вздрогнули и разом подобрались свитные дамы, не смог сдержаться чтобы не подыграть. Нахмурив брови, кронпринц сурово оглядел всех дам, словно командир, пытающийся заранее вычислить в отряде труса. Дамы тут же засуетились, видимо, пытаясь доказать, что трусов и дармоедов в отряде нет.

— Дамы, — учтиво кивнул Генрих, сменяя гнев на милость. — Будьте добры, оставьте нас ненадолго. А потом я прошу вас помочь моей жене с примеркой подарков.

Удалялись дамы уже в совсем другом настроении, бросая любопытные взгляды на резную шкатулку, которую принц держал в руках.

— Зачем ты их пугаешь? — Спросила Либуше, которая и сама едва сдерживала любопытство.

— А для порядка, — с озорной улыбкой подмигнул ей муж. — Чтобы не забывались.

— Суровый воевода.

— Да! — Ответ прозвучал почти с гордостью. — А еще — большой, старый и мудрый.

— Э-э, а почему «мудрый»? — Поддалась на подначку Либуше. Серьезная жена кронпринца временами забывалась и вела себя, словно обычная девчонка. И эта особенность в ней нравилась Генриху все больше и больше.

— А ты хочешь сказать, что я — дурак? — Снова притворно нахмурился он.

— Нет, я… — Либуше запнулась, не зная, как по-умному выкрутиться из глупой ситуации. Но Генрих уже смеялся.

— Прости! Ты так легко поддаешься на подначки, что я иногда просто не могу устоять.

— Ведешь себя, как мальчишка, — немного обиделась Либуше. — А говоришь: «Ста-арый, му-удрый…».

— Я женат на молодой жене, — не сдавался кронпринц. — Ладно, смотри, что у меня для тебя есть.

Он поставил шкатулку на туалетный столик и торжественно протянул жене маленький ключик. Осторожно проведя рукой по тонкой деревянной резьбе, Либуше открыла и ахнула. На шелковой подложке лежал комплект украшений, который в Люнборге с недавних пор стали называть новомодным словом «парюра».

Гребень, ожерелье, серьги и браслет были сделаны одним мастером. Тонкие золотые ветви переплетались между собой. На золотых листьях капельками росы блестели жемчужины. Ближе к центру золотые листья сменялись оправленными в золото изумрудами.

— Какая красота! Но за это, наверное, целое графство купить можно…

— Нравится? — Генрих выглядел очень довольным собой. — Графство — не графство… скажем так, преимущество поздней женитьбы еще и в том, что человеку долгое время некуда тратить отцовские деньги. Примерь. Это — не из родительской сокровищницы. Это — только для тебя.

Либуше осторожно взяла с подложки серьгу, прикладывая к мочке уза и поворачиваясь к зеркалу чуть в профиль. Прислушалась к чему-то, отложила украшение и осторожно провела рукой по остальным, дольше всего задержавшись на ожерелье.

— Артефакты. — Согласно кивнул Генрих в ответ на ее вопросительный взгляд. — Не сомневайся, все десять раз перепроверено. К тому же, магию вплетали мой кузен — фон дер Шпее — и его дядя — мастер Маргитсен. Даже мой отец доверяет им делать защиту для него.

— А для чего они? — Либуше легко касалась кончиками пальцев то металла, то камней, словно спрашивая, в чем заключается их сила.

— Жемчуг, в основном, для красоты, насколько я понял. А остальное… Немного — накопитель, чтобы в случае чего не пришлось вычерпывать себя до дна. Немного — защита от навеянных мыслей. О настоящих менталистах в Люнборге ничего не известно, но мало ли дураков, чтобы попытаться. И, совсем немножко, — для спокойствия одной маленькой воздушницы.

Кронпринц осторожно взял ожерелье, прикладывая его к шее, чуть повыше выреза платья (очень скромного, кстати). «Когда я его заказывал, я еще не знал, что моя маленькая жена полна секретов» — прошептал он Либуше в самое ухо. Потом, осторожно поцеловав жену за ушком, выпрямился и уже другим, деловым, тоном добавил. «Зови своих дам, пусть помогают. А за благодарностью я вечером зайду».

Только когда за мужем закрылась дверь в его покои, Либуше осознала, что действительно, забыла поблагодарить. Первой мыслью было зайти к Генриху и сказать хотя бы простое «спасибо». Но воспоминание об обещании на вечер заставило щеки вспыхнуть румянцем. «Ну, вечером, так вечером», — пробормотала она и пошла открывать дверь в гостиную, где уже, наверняка, истомились любопытством ее придворные.

Ахи, охи, восхищенные возгласы… на все лады расхваливая подарок, дамы, однако, не забывали об обязанностях. Вскоре Либуше уже красовалась в мужнином подарке, а пани Мерана закрепляла на ее волосах кружевную наколку, заменяющую знатным дамам чепцы.

— Эк, проняло закса, — негромко восхитилась она, впервые с момента прибытия, кажется, одобряя происходящее. — Или, — ее взгляд внимательно прошелся по княжне, стыдливо прикрывающей кружевной шалью следы по поцелуев, — винился в чем?

— Ну что ты, Мерано! — деланно возмутилась Либуше, невольно поправляя шаль. — Сама посуди, для такой красоты не один день работы нужен.