Наследство, или Промежуточное состояние
Шрифт:
Сантехник:
– Не будууу!
Пытается убежать. Колюня хватает его, запихивает в туалет. Шум, крик, спускают воду. Тишина. Вбегает Понт.
Понт:
– Что случилось? Почему тихо? Где вы? Откройте немедленно! Почему вы в туалете заперлись?
Открывается дверь в туалет, выходят Колюня и сантехник.
Колюня:
– Все в порядке, Понт. Не нервничай. Тебе нельзя. Товарищ все сделал в лучшем виде, совершенно добровольно и совершенно бесплатно, заметь, Понт.
Понт:
– А почему он мокрый и молчит?
Колюня:
– Мокрый? Так это товарищу надо было после работы умыться? Ну, вот он и умылся. Ой! А вот я не знаю,
Сантехник убегает.
Понт:
– Зря Вы его так, Колюня.
Колюня:
– Ну, конечно! Надо было его вежливо попросить. На коленках. А я не умею на коленках. Все, Понт! Разговор окончен. Вопрос исперчен, и давай пить кофий, только я портки одену.
Пьют кофе.
Колюня (оглядываясь):
– А ничего фатера у тебя, Понт. Дааа, так долго ждать я не могу. Давай, Понт, историю болезни писать на тебя.
Понт:
– Какую историю?
Колюня:
– Какую! Немазаную сухую, вот какую. Давай думать, чем болеешь, отчего помереть желательно.
Понт:
– Кому желательно? Мне желательно?
Колюня:
– Да не тебе, конечно. Тебе-то это вовсе не желательно, я понимаю. Мне желательно, чтоб ты помер быстрее и чтоб мне не отвечать. И без диагноза здесь никак.
Понт:
– А с диагнозом?
Колюня:
– А с диагнозом, запросто. Вот отвечай: астмой не страдаешь?
Понт:
– Вроде, нет.
Колюня:
– Ты мне давай без всяких там вроде. Чтоб точно отвечал. Мне только подтвержденные диагнозы нужны.
Понт:
– А если б я болел астмой?
Колюня:
– Если бы да кабы, выросли б во рту грибы. И стал бы не рот, а целый огород... Если бы у тебя, Понт, была астма - это решило бы все наши проблемы сегодня же ночью. Подушку на нос и астматическая асфикция. Естественней смерти не бывает.
Понт:
– Но у меня нет астмы...
Колюня:
– Сразу вспомнил. А сердечная недостаточность?
Понт:
– Да нет у меня сердечной недостаточности!
Колюня:
– А жаль! А то бы вот тут нажать, тихо мирно в мир иной. Да, Понт, придется с тобой повозиться. Трудное будет наследство. Ну да ничего! Эпилепсией не страдаешь? Травмы, ушибы головы, сотрясения мозга не было?
Понт:
– Зря стараетесь, Колюня. Ничего у меня не было. Я в основном здоров. Как бык. Я даже насморком ни разу в жизни не болел. Вот до этих до самых пор...
Колюня:
– До этих пор, до этих пор. Тоже мне, покойник, фигов. До сих пор не болел, так и сейчас держись. Ты же мужик. Я сам вдоль-поперек резаный, свинцом до ушей нашпигованный. Легкое оттяпали, почки как не бывало. И ничего! Живу. И ты, Понт, не сдавай. Живи, сколько положено. Главное, самому себе ее, безносую, не накликать, понял? А врачи, что врачи? Что они понимают? Мне вон сколько говорили: не жилец, не жилец. Хрен вам всем, трубки клистерные, живу. Понимаешь ты, Понт? ЖИ-ВУУУ!!!
Понт:
– И Вы, Колюня. Предлагаете сделать вид, что ничего не случилось, и жить дольше, как ни в чем не бывало? Но это же философия страуса.
Колюня:
– Жить - это философия смелых. Философия страуса - смириться с неизбежным и покорно ждать смерти. Так она и так мимо нас не пройдет. В таком случае все предопределено от рождения. Что ж ты до болезни жил, а не смерти ожидал?
Понт:
– Ну не могу я,
Колюня, жить растительной жизнью. Одним днем, не думая о завтрашнем.Колюня:
– Вот я вижу, что до болезни ты много думал о завтрашнем. Детей кучу нарожал.
Понт:
– Да как Вы смеете!
Колюня:
– Смею, Понт. Смею. Правда она и есть правда. Ты же всю жизнь этой самой жизни боялся, потому и не женился, и детей у тебя нет. И пришла болезнь, она одному, как наказание, горе, а тебе вроде как оправдание. Избавление.
Понт:
– Перестаньте! Прекратите!
Колюня:
– А что, я сказал неправду?!
Понт:
– Да нет. Увы, правду. Наверное, правду. Я сам до конца не знаю. Да и кто знает? Для одного жизнь - праздник. Радость. А для такого, как я сплошное мучение, покаяние за грехи, в которых не грешен. Желания, осуществить которые мешает рафинированное сознание. Я, например, всю жизнь хотел собаку иметь. Но прочитал у кого-то, что он не заводил собаку, так как она должна была обязательно умереть раньше, поскольку живет меньше. И я хотел завести собаку, когда буду старым, когда шансы мои и собаки будут равными. Когда я заболел, я хотел сразу взять собаку, но подумал, что если я умру раньше, кто позаботится о ней? И тогда пришло ощущение безысходности бытия, предопределенности. Пришло чувство усталости и безразличия к оставшейся жизни. Все, что будет, уже было когда-то. Было. И ничего не ново в жизни. Даже перестройка и новоявленная Российская демократия. И жизнь моя и даже моя, именно моя смерть уже была когда-то...
Колюня:
– Вот ты даешь, Понт. Тебя послушать, так прямо кончай жизнь самоубийством. Чего жить? Зачем? Взять чернил и пить, пока не посинеешь.
Понт:
– Колюня, давайте забудем этот глупый, никчемный разговор. Или, по крайней мере, прекратим его.
Колюня:
– Ты, Понт, даже разговоров о жизни боишься. Ты вот скажи, только по честному, ты давно, просто так, без причины, не по случаю или поводу, а просто так, для души, сидел с приятелем за стаканчиком? Просто для беседы.
Понт:
– Какой беседы? О чем?
Колюня:
– Ну ты и дурак, Понт, а еще книжки читаешь. Да на фига тебе столько книжек, если ты в них не ума набираешься, а дури? Да ни о чем беседы. Просто так. За жисть. Просто потрепаться в конце концов.
Понт:
– Вы знаете, Колюня, я вообще практически не пью. А чтобы вот так вот: без повода, просто так. Нет. Никогда.
Колюня:
– Практически. Практически никто не пьет. Все пьют исключительно теоретически, в основном не ведая, чем закончится.
Понт:
– Ну и что же в этом хорошего?
Колюня:
– Тьфу на тебя, Понт! Ну ты и зануда, оказывается. С тобой спорить засохнешь. Все. Пошли.
Понт:
– Подождите меня, я мигом.
Колюня:
– Некогда мне, Понт. Дела у меня.
Быстро уходит. За ним Понт. Озираясь, возвращается Колюня. Роется в столе, поднимает матрас, вытаскивает деньги. Считает, качает головой. Оглядывает комнату. Снимает одеяло, скатывает, засовывает под плащ.
Колюня:
– Нет. Не годится. Место в метро, может, и уступят, как тяжело беременному, но могут и неправильно понять. Куда же Понт деньги дел? Должны же быть где-то деньги? (Оглядывается, подходит к стеллажу. Долго стоит в нерешительности. Машет рукой, хватает несколько книжек, засовывает за пояс).
– Сам виноват, Понт. Надо иметь на черный день в доме наличность, тогда не страдают интеллектуальные и другие ценности. Все, прощай, дурдом.