Наследство от Данаи

— А если жена больная?

— Кажется, ты сама нашла ответ на этот вопрос, — сухо сказал Павел Дмитриевич.

Евгения Елисеевна снова задвигалась на стуле, она боялась затрагивать эту тему, так как любила Низу и страдала, что дочка не подарила им внуков. Не решилась на это сознательно после того, как перенесла болезнь Боткина.

— Вот бы узнать, где теперь Юля Бараненко, жива ли она, родила ли ребенка... — перевела жена Павла Дмитриевича разговор на другое. — Ты дал ей гениальный совет, — искренне похвалила она своего мужа.

У Низы внутри что-то тенькнуло. Юля? Бараненко? Где она о ней слышала? От кого? Слышала, именно слышала, а не читала в сочинении Надежды Горик! Она помнит звучание этого имени. И вдруг ей все припомнилось. Вот, значит, как она волновалась перед встречей с Раисой, что даже не все сказанное ею хорошо запомнила.

— Юля живет в Москве. Имеет сына. А Иван Моисеевич Мазур, ее муж, давно умер, — медиумично, тихо и монотонно произнесла Низа. — Папа, твой совет через Юлю попал к Раисе, и она им воспользовалась. Как ни удивительно, но Виктор был родным племянником Ивана Моисеевича, сыном его сестры.

— Кто тебе это сказал? — испуганно выдохнул Павел Дмитриевич.

— Раиса рассказала перед смертью. Она попросила меня сказать ее дочкам правду о своей измене Виктору. А я не могу этого сделать, не узнав, кто есть их настоящим отцом. Понимаешь?

— Понимаю. Я сам над этим призадумался. Правильно, черные розы... — с горечью промолвил Павел Дмитриевич. — Меня со дня Раисиной смерти беспокоит мысль о них. Но разве я мог предположить такое фатальное стечение обстоятельств! Ты ошибалась, когда говорила, что я в чем-то опоздал. Наоборот, я имел поспешную уверенность, что история о черных розах целиком безопасна для нашего поселка. За что теперь ругаю себя и мучаюсь.

— И напрасно, — успокоила его Низа. — Так как никто не связал их ни с Раисой, ни с ее детьми. Тем не менее нам надо вычислить, от кого Раиса родила дочерей. Только после этого я смогу выполнить ее завещание.

— А разве она не сказала тебе об этом?

— Не успела... Мы должны были встретиться на следующий день, а ночью она умерла.

— Так, — подвел итог Павел Дмитриевич. — Все ты правильно говоришь. Но сейчас я тебе ничем не помогу.

— Может, что-то вспомнишь? Я завтра принесу тебе все, что имею, расскажу все, что знаю, и мы подумаем вместе.

— Приходи, — согласился отец присоединиться к затее дочери.

7

Как вол по дороге, сонно тянулась самая темная пора года, стояли невыразительные, пасмурные дни, глухие и бесконечные ночи. Одно утешало Низу — сырость, спускающаяся с неба в виде мелкого дождя или тумана. Эта влажность приносила облегчение и тем, что ликвидировала мелкую, перетертую пыль с поверхности земли, и тем, что выкрашивала мир не в убийственно-серый цвет, а в темные оттенки коричневого или зеленого. Морозы где-то медлили, ветры спали, температуры дня и ночи почти не отличались. Мир, казалось, оделся в непробиваемое равнодушие.

Приблизительно так же чувствовали себя и люди, их жизнь протекала вяло, затененно и бесстрастно. На какой ноте этот «час Быка» заставал человека, на той ее душа и продолжала монотонно бренчать.

Поиски, или, скорее, вычисление, настоящего отца Раисиных детей продолжались в замедленном темпе, который задавала погруженная в спячку природа. В итоге коллективного анализа собранных Низой материалов выходило, что, во-первых, как ни крути, а стремительное ухудшение здоровья Раисы было связано с каким-то событием или известием. Во-вторых, узнать об этом событии или извести очень важно, так как это безошибочно приблизит искателей к цели. В-третьих, не помешает встретиться с Николкой, тем врачом, который переехал на жительство в город. И в-четвертых, все это может подождать до окончания мытарств Раисиной души, когда придет пора снова открыть шкатулку и узнавать что-то новое из второго письма, ждущего своей очереди в ее среднем отделении.

На сорок дней Раисины дочери домой не приехали. А только позвонили и, словно сговорившись, заверили, что помянут маму со своими друзьями. Аксинья рассказала, что находится в Алупке, где принимает участие в переговорах о сотрудничестве их фирмы с санаторием «Ай-Петри». «Обойдитесь без нас, — попросила она. — Но не затевайте большого застолья. Мама этого не любила. Она была кулуарным человеком».

А Ульяна сказала, что звонит из Оксфорда, куда попала с группой дипломников-однокурсников для изучения истории и последних наработок по тем научным вопросам, которым посвящены их дипломные работы. «Это что-то наподобие экскурсии, для того чтобы погрузиться не столько в саму тему работы, — щебетала она, — сколько в атмосферу, в среду, наполненную турбулентными потоками духа физики».

Поэтому Низа Павловна, ее отец с мамой и муж решили собраться в Раисиной квартире и помянуть ее по окончанию срока, в течение которого Раисина душа оставалась на земле, но теперь должна была перейти на постоянное пребывание в лучший мир. Они еще только готовили ритуальные снадобья, когда в квартиру позвонили. Открывать пошел Павел Дмитриевич как наименее занятый по организации печального застолья. Низа в это время убирала возле столика, стоящего в уголке гостиной под развесистым фикусом. Там она пристраивала портрет покойной, обвязанный траурной лентой, рядом с изображением Божьей Матери с грудным ребенком Иисусом на руках и подставкой с зажженной свечкой. Затем поспешила в прихожую. Оказалось, что к ним пришла Елена Котенко с мужем.

— Как хорошо, что вы присоединились к нам! — обрадовалась Низа, выйдя им навстречу.

Увидев Низу в переднике и с тряпкой в руке, гостья заплакала:

— Так бывало и Раиса, когда ни приди, все чистоту наводит.

Женщины обнялись, похлопывая друг друга по плечам.

Низе вспомнилось, как в школьные годы они с Еленой часто гуляли вместе, играли в мяч на толоках, лежащих за Низиным огородом или на склонах Дроновой балки, бегали взапуски. Хотя Елена была одноклассницей Раисы, и Низа поддерживала с ней отношения опосредованно, но сейчас они встретились как давние подруги.

— А сорок дней назад в это самое время я разговаривала с Раисой, — сказала Низа. — Думали, что и на следующий день встретимся, наговоримся...

— Как она чувствовала себя? — перебила Низины воспоминания Елена, будто это могло что-то значить при всем том, что в итоге произошло.

— Уставшей очень выглядела, изможденной, — ответила Низа.

— А что говорила? — Елена уже сняла пальто и переобувалась в принесенные с собой домашние шлепанцы. — Володя, не отставай, — подтолкнула в бок мужа.

Низа подождала, пока гости пройдут в гостиную, пригласила их присаживаться ближе к столу.

— Разное. Больше всего о конкурсе беспокоилась, сетовала, что не успела закончить его, — рассказывала тем временем Низа, не желая распространяться шире.

— Почему же не успевала? Я спрашивала у Ольги Семеновны Старченко, это Оля Жура, — объяснила она Низе о бывшей своей однокласснице. — Помнишь ее? Теперь она завуч школы.

— Помню, конечно, — вставила реплику Низа. — Да и встречались недавно.