Наследство Пенмаров

Но вскоре он все же принял от меня чек, на этот раз в качестве свадебного подарка — Чарити в конце концов заставила его на себе жениться и дотащила его до местного бюро регистрации. На свадьбу никто не пришел, кроме Джан-Ива, и Уильям никогда о ней не упоминал, хотя Чарити и позаботилась о том, чтобы носить самое большое обручальное кольцо, какое могла достать, и получила много удовольствия, представляясь в Сент-Джасте как миссис Парриш. Не понимаю, зачем Уильям на ней женился. Правда, Чарити шантажировала его тем, что отказывалась вести хозяйство в его новом доме, если он на ней не женится, но Уильям мог бы заполучить другую женщину из рабочего сословия на более удобных для себя условиях. А если уж на то пошло, если он приучил себя к мысли о браке, то мог бы подыскать и женщину из своего класса. Но мне было известно, что при мысли о браке Уильяма всегда охватывал ужас. Его взгляд на этот предмет был неортодоксален, и я всегда удивлялся, каким образом человек, столь приверженный традициям, не только проповедует свободную любовь, но и осуществляет на практике. Так что раз уж он решил забыть о своих эксцентрических взглядах, то это было его дело, а не мое. Все, что я мог сделать, — это пожелать ему удачи, скептически при этом размышляя, долго ли продлится такой брак. Мне казалось, что они оба вскоре поймут, что верность того не стоит.

После Уильяма я занялся Джан-Ивом. По-своему я его жалел. Его обстоятельства были незавидны: он получал маленькое жалованье, у него не было капитала и другого дома, кроме Пенмаррика. Я считал такое положение несправедливым. После смерти отца мне не в чем было упрекнуть Джан-Ива; к свадьбе, которая, вполне возможно, лишит его любой части наследства, он отнесся спокойно; он много работал на шахте, заслужил уважение Тревоза (в это я все еще не мог поверить), быстро накопил много знаний и заменил клерка Слейтера, успешно помогая Уолтеру Хьюберту в бухгалтерии.

Я решил быть с ним щедрым — снабдил его достаточным количеством денег, чтобы он мог построить дом, и сдал ему немного земли за номинальную плату. Понятно, из-за того, что поместье находилось в доверительной собственности, я не мог сразу уступить ему землю, но попечители решили, что постройка дома послужит к увеличению стоимости усадьбы, и не возражали, когда я рассказал им, что собираюсь сделать. Джан-Ив поблагодарил меня, но я видел, что ему трудно поверить в то, что во всем этом нет какого-нибудь подвоха, и у меня зародилось сомнение в том, что, даже несмотря на нашу недавно зародившуюся дружбу, мы когда-нибудь сможем полностью доверять друг другу.

Обеспечив братьев, я задумался о сестрах. Лиззи по-прежнему училась в Кембридже, и все говорило за то, что там она и поселится; она была хорошо обеспечена по условиям отцовского завещания, поэтому я решил, что пока с ней не должно возникнуть никаких проблем. Оставалась Жанна. Незамужняя женщина всегда имела право на место в доме брата, поэтому однажды утром после завтрака я сказал ей, что она может жить в Пенмаррике, сколько пожелает.

— О, Филип, как ты добр! — воскликнула она, но потом, к моему удивлению, заколебалась. — И все же… у меня другие планы. Джерри нужен кто-нибудь, кто был бы с ним, когда Хелена уедет: одному ему будет очень одиноко, а ни одна профессиональная медсестра так не пожалеет, как… как кто-нибудь, кто его любит… я не очень знаю хорошо, как тебе это объяснить, но я… я обещала выйти за него замуж. Я не думаю, что мама поймет меня, но…

— Поймет?! — взорвался я. — Да у нее будет удар!

Но когда я увидел, что от моего тона у нее на глазах появились слезы, торопливо добавил:

— Я тебя не осуждаю: ты достаточно взрослая, чтобы знать, чего тебе хочется, ты любишь Джералда уже много лет, и если ты хочешь этого брака, то я желаю тебе удачи. Что касается мамы…

— Я ей напишу. — Она уже спланировала свою судьбу. — Лучше я все объясню ей в письменном виде. Если мне придется разговаривать с ней, я разволнуюсь и скажу что-нибудь не то.

В конце концов, ее письмо, конечно, пришлось доставлять именно мне, а когда я должным образом представил матери новости, она скорее рассердилась, чем расстроилась.

— Как можно быть такой глупой! — сказала она, раздраженно пожав плечами. — Я просто не могу этого понять. Как Жанна глупа! Ну что ж, если ей хочется разыгрывать из себя дурочку, пусть, это все, что я могу сказать. Надеюсь только, что она не начнет сходить с ума по здоровому мужчине, когда выйдет замуж.

Итак, Жанна тоже надела кольцо по случаю помолвки и теперь когда не была занята разговорами о свадьбе Хелены в июле, то говорила о своей собственной, которая планировалась в октябре. Мне очень надоели разговоры о свадьбах, я, насколько мог, пытался их избегать, но мать продолжала расспрашивать меня. Кто будет шафером? Когда я собираюсь сделать распоряжения насчет медового месяца? Не написать ли мне Мариане, если я хочу, чтобы пажом был Эсмонд? Я сообразил, что на Хелену нельзя возложить все приготовления к свадьбе. Она и так была очень занята, рассылая свадебные приглашения, организовывая прием в особняке Ползиллан, закупая в Лондоне приданое и выбирая фасоны для платьев подружек невесты. А весна тем временем галопом неслась к лету, и мне казалось, что никогда времена года не сменялись так быстро.

Поскольку у меня не было друзей среди людей своего класса, свидетелем мне пришлось пригласить Джан-Ива. Я не знал, кого еще попросить. Некоторое время я волновался из-за медового месяца, потому что мне не хотелось надолго уезжать из Корнуолла, но Хелена предложила поехать в город Торки, который, как я слышал, не очень отличался от Пензанса, и я с облегчением согласился. Медовый месяц в соседнем графстве вряд ли можно было назвать приключением, но я всегда мог повезти ее за границу, если бы почувствовал такое желание.

Совершенно естественно, я много думал о медовом месяце. Я не нервничал, просто не мог решить, как мне себя вести. Я решил, что все должно быть как положено, и был уверен, что справлюсь, но чтобы точно знать, что надо делать, мне, как я чувствовал, нужна была предварительная практика. Проблема состояла в том, что времени на это никогда не было. Весь июнь я был занят не только приготовлениями к свадьбе, но и делами на шахте, и у меня не было ни одного свободного вечера. А когда я был свободен, то чувствовал себя слишком усталым, чтобы предпринять нужную мне поездку в Пензанс. Я откладывал и откладывал ее до тех пор, пока не стало уже слишком поздно, и я понял, что времени на это никогда не найду. Я рассердился на себя за то, что не занялся этим раньше, но не особенно волновался. Любой здоровый мужчина в расцвете лет способен не оплошать на брачном ложе, а поскольку Хелена была девственницей, то, когда придет время нашей первой ночи, она и не поймет, есть у меня опыт или нет. Я перестал волноваться из-за этого. Я был уверен, что все пройдет хорошо.

Вечером перед свадьбой Джан-Ив, Уильям и все мои друзья с шахты пришли в паб, чтобы развеселить меня в последний день моей холостяцкой жизни, и пиво и сидр лились до тех пор, пока в помещении не осталось ни одного трезвого человека. Тревоза даже пришлось нести домой на руках, чего Сент-Джаст никогда прежде не видывал. К счастью, мне удалось избежать такого унижения, но я напился больше, чем когда-либо, и был очень близок к состоянию Тревоза. Наконец, когда вечер закончился, Уильям, спотыкаясь, побрел к своему новому дому на окраине деревни, Джан-Ив отправился в постель с девушкой, которая сменила Чарити в баре, а я поплелся в Пенмаррик и в последний раз уснул в своей старой комнате, выходившей окнами на море.

3

Свадьба была назначена на два часа в Зиллане. Когда мы с Джан-Ивом были готовы, шофер Трединни отвез нас туда на машине из Пенмаррика, а поскольку мы приехали рано, я приготовился убить время, сидя на скамейке в первом ряду. Но долго убивать время мне не дали. Появился священник, чтобы поговорить со мной; Питер Уеймарк, который был шафером, приехал с женой. Начали появляться другие гости, и через плечо я увидел Мариану и Лиззи с Карнфортами; они обе остановились в Карнфорт-Холле с сэром Джастином и Элис, которые как раз вернулись после медового месяца. Мужа Марианы, теперь уже полного инвалида, опять оставили в Шотландии. Пришла Ребекка с моим племянником Джонасом, двухлетним мальчиком с глазами Хью и пухлым ртом Ребекки; его старшая сестра, Дебора, младшая подружка невесты, к тому времени находилась в особняке Ползиллан с Эсмондом, который был пажом, и с двумя взрослыми подружками невесты, Жанной и подругой Хелены из Уорикшира по имени Шарлотта. Когда приехала Ребекка, я увидел, как другие друзья Хелены по Уорикширу входят в церковь; я познакомился с ними неделей раньше, когда они приехали в особняк Ползиллан, и теперь узнавал всех. Из Сент-Ивса приехали Сент-Энедоки, из Хелстона — Треарны, из Лелента — Кехелланды, из Сент-Эрта — Треготы: я потерял счет хорошо знакомым лицам из графства. Слуги из Ползиллана и Пенмаррика, чопорно одетые в лучшее воскресное платье, на цыпочках прошли к задним рядам, а в дальнем конце церкви, под колокольной башней, сидели несколько шахтеров из Сеннен-Гарт, из тех, кому случайно повезло занять ограниченное число временных мест. Тревоз по собственному желанию не пришел.

Приехала мать, красивая, как всегда, и села между Марианой и Элизабет в ряду позади меня. Что-то подсказало мне, что она дрожит от возбуждения, но когда я оглянулся, чтобы шепотом с ней поздороваться, то увидел, что она достаточно спокойна. В дверях я заметил последних гостей. Проскользнул Уильям с Чарити, а в двух шагах от них, к моему удивлению, шел Адриан. Я и не ожидал, что он приедет из Оксфорда, и послал ему приглашение просто из вежливости.

Я вспомнил отцовские похороны и перемирие, которого мы потом достигли, но мне показалось, что это случилось очень, очень давно, и воспоминание почти стерлось из памяти. Я задумался, что бы сказал отец о моем браке, и предположил, что он был бы рад, хотя мне и трудно было представить, что он мог бы радоваться за меня.