Наследство
Шрифт:
— Надолго? — напрягся Макс.
Ах, да, дедушкины конференции наверняка длились неделями, и химер тосковал по нему. Не любитель он быть один долго, это я уже заметила, хотя иногда уединения ему явно хочется.
— На пару часов всего, я никуда не уезжаю, — моя догадка подтвердилась, Максим сразу расслабился.
Спохватившись, я посмотрела на время. Остался час до начала, а нам еще надо добраться и зарегистрироваться. Макс кивнул в ответ на прощание и улегся лицом к стене. Так жалко его оставлять одного, но что поделать. Завтра ведь уже выпишут.
Конференция была на редкость скучной — история Ковена и взаимодействий с людьми. Доклады в сфере, где нельзя уже найти ничего нового, потому что все тщательно веками документировалось, повторяли друг друга и не несли никаких знаний. Кроме повторения, разумеется. Были только мы с Тимуром со всего потока, так что преподаватель по общей у нас теории магических
Было решено отметить, так что мы отправились в Макдоналдс. Попутно написали своим группам, что они лохи, я поделилась радостью с Максом. Парень поздравил меня, пожелал приятного вечера и спокойной ночи. Боже, это ревность? Я так и спросила. В ответ мне сказали, что уверены — между мной и Тимуром уже ничего нет, хотя явно раньше было. И да, немного ревности, а еще инъекция снотворного и привет от Димы, так что спокойной ночи и приятного вечера.
— Засранец, — улыбнулась я, переходя в беседу группы, где все дружно сокрушались, что надо было пойти.
— Ревнует? — усмехнулся Тима, задрав голову и выбирая себе бургер. — Ты что будешь?
— То же, что и ты, мне все равно, — я полезла в рюкзак за кошельком, но парень цокнул языком и погрозил мне пальцем. Никогда не разрешает за себя платить, джентльмен доморощенный, — немного ревнует.
— Он в курсе, что у меня девушка есть? — уже подходила наша очередь заказывать.
— Думаю, его это не особенно волнует, — фыркнув, я поправила рюкзак, — я тогда пойду место поищу пока.
Мы отлично посидели, вдоволь насладившись запоздалыми сожалениями и завистью одногруппников, поболтали и подурачились. Тимур проводил меня до дома, отказался от чая и потопал на остановку.
А я впервые за долгое время вошла в темный пустой дом, где никто не ждет, и стало тоскливо. Наверное, так себя ощущал Максим, когда дедушка уезжал по делам и не брал его с собой. Взяв кофе и пару яблок, я поднялась в кабинет. Вяло сделала задания и взялась за очередной дневник — давно я их не читала.
О моем рождении было написано немного — дедушка только сухо отметил, что его внучку назвали Яна и, к счастью, его непутевой дочери хватило ума оставить и себе, и мне фамилию именитого предка. Папу это не напрягало, он даже считал, что дедушкина фамилия может открыть передо мной те двери в жизни, которые его собственная никогда не откроет.
Но буквально через полгода тон записей изменился. Сыновья обращались к нему, только когда что-то было нужно, дочь, которая всегда была к нему ближе, потому что они не брали ее в свои игры, мириться не хотела. Он с горечью писал, что и сам бы с собой не помирился после тех слов, что наговорил, хотя видел, что парень у нее толковый и любящий. Дедушке стало одиноко. Внуков он видел редко, мало, а хотелось. Единственная внучка и вовсе росла, не зная, как выглядит дед. Он жалел о своих поступках и словах по отношению к детям, скорбел по жене, ушедшей из жизни еще до моего рождения, и умирал от одиночества. И тогда ему в голову пришла идея сделать себе химеру. У каждого второго мага она есть — ритуал создания двойных несложен, хоть и затратен. Но дедушка же не каждый второй.
Первый эксперимент окончился неудачей — человек-волк-кот прожил два дня и умер по непонятной причине. Тогда дедушка снова отправился в детскую больницу. Для химер законодательно разрешено использовать малышей, чью жизнь медицина не может спасти, с разрешения родителей. Он обещал себе, что это будет вторая и последняя попытка, несчастного тупого двойного он создавать не будет.
И там он нашел Максима. Годовалого мальчика с детским церебральным параличом, пороком сердца, раком крови, кистой головного мозга и хроническим гайморитом. “Неясно, как этот сгусток болезней дожил до года, но он радостно смеялся, когда я взял его на руки, потому что этого давно никто не делал” — и мне пришлось утирать слезы. Дедушке хотелось заботиться о ком-то, кого-то любить и получать в ответ те же чувства, раз уж семья от него отвернулась или была им по ошибке отвергнута. Весьма красивый, очень интересный мужчина, он мог бы жениться второй раз, но даже, кажется, и не думал об этом. На столе все еще стоит черно-белая фотография моей бабушки в молодости.
Казалось, второй эксперимент тоже
окончится неудачей. Ритуал избавил мальчика от всех болезней, но он был настолько слаб, что вряд ли бы протянул и день. А потом вдруг окреп, за неделю научился неплохо ходить, активно повторял слова за хозяином и радовался жизни. Слова дедушки пропитаны такой нежностью. Он даже писал, что хотел бы показать мне этого маленького проказника, мы бы явно подружились. В четыре года Макс уже умел читать про себя, в дневник был вложен листок с его корявенькими упражнениями в чистописании. Образование он получал мощное, иначе не скажешь. К десяти годам блестяще выполнил экзаменационные задания для девятого класса по русскому, математике, литературе и биологии, чуть хуже — по физике и химии. Гуманитарий. Дальше ему было позволено самому выбрать направление, в котором развиваться. С пятнадцати лет, как гордо писал дедушка, он занимается переводами с английского и немецкого “по Интернету”, неплохо этим зарабатывает и покупает себе все, что хочет.Это все прекрасно, но где я? Лето пять лет назад, где оно? Отложив дневник, я встала и подошла к полке. Вот тонкая книжица в твердой кожаной обложке, листов на сто, не больше. Как-то она не вписывается в общество трехсотлистовых томов дневников. Да. Она обо мне.
Вернувшись в кресло, я взяла яблоко и осторожно раскрыла тетрадь. Первая запись — через полгода после моего рождения. Вклеена цветная фотография, где я сижу, счастливо улыбаюсь беззубым ртом и трясу смазавшейся погремушкой. Такая у нас тоже есть — это первый раз, когда я сидела самостоятельно. От написанного под фото слезы навернулись на глаза: “Этот Человек прислал мне фото почтой. Просил не говорить дочери. Моя внученька научилась сидеть!”. И дальше в таком же духе. Папа присылал ему фотографии, не всегда именно ключевых моментов. Это была их маленькая тайна от мамы. А дед, кажется, очень меня любил. Много фотографий из детства, первое первое сентября, первый последний звонок, первая научная конференция и мой доклад об экологии области. Весна, мне только исполнилось шестнадцать: “У Яны мой дар! Она маг огня! Человек сказал, что от глотка яблочного сока она полыхнула так, что едва не спалила кухню! Единственная из моих потомков!”. Ясненько, а мама-то гадала, откуда он узнал… Про то лето было написано очень много. Дедушка умилялся тому, как я похожа на свою маму, которая, в свою очередь, похожа на свою. Радовался, что характером я в мать — немного дерзкая, “пробивная”, любознательная. Была там и запись о том, что он переписал свое завещание, оставив все мне, потому что я его “любимая внучка и наследница дара”. Он смеялся над смущением впечатлительного химера, ныкающегося от меня во всех углах, радовался тому, что мне все интересно, что магия легко мне подчинилась, что мой катализатор — не слишком редкий продукт. Я даже пожалела о том, что слушала маму и не приходила к нему в гости — дед тосковал. Дальше нашлись фотографии в форме с первого сентября в универе, копия списка зачисленных, где моя фамилия была обведена красным и много раз подчеркнуты мои немаленькие баллы за школьные экзамены. Он гордился мной, моей успеваемостью, спрашивал у моих преподавателей, легко ли мне дается учеба. Он любил меня, а я всегда была уверена, что девчонки для него не авторитет. Мама за своей смертной обидой не видела, что он тянулся к ней и ко мне. Но я не буду ей рассказывать об этом. Во-первых, папа получит по ушам. Во-вторых, она будет раскаиваться и винить себя, а так она относительно спокойно восприняла известие о смерти отца. Как же жаль, упущено столько времени…
Вернув дневники на место, я отправилась спать. Уже почти три, а мне ко второй.
Естественно, я не выспалась. Вторую ночь подряд. Кошмар какой, надо сразу, как Макс придет из клиники, лечь с ним спать! Просто спать.
Я его не дождалась. Вняла слипающимся глазам и легла подремать.
Разбудило меня осторожное шебуршение рядом. Я прижалась покрепче к обнимающему меня химеру, заработав мягкий поцелуй в лоб, и спокойно заснула в его объятиях. Чувствую себя принцессой…
========== Часть 11 ==========
Утром тридцать первого декабря я проснулась, как обычно, в теплых объятиях тихо сопящего химера. Новогоднее настроение владело мной уже неделю, и его не омрачала даже начинающаяся с десятого января сессия. Потому что я первый раз буду встречать год с тем, кого люблю. И это, в самом деле, такое волнительное чувство… Мы сходим купим все нужные продукты, потом Максим останется готовить, а я пойду поздравлю родителей. Дом мы уже украсили на выходных, он светился весь, как игрушка. Такое ощущение, что у меня уже своя семья, потому что родители вообще не противились моему желанию первый раз в жизни отпраздновать не с ними. И Макс хитро щурится последние несколько дней — явно что-то приготовил. Я тоже заказала для него подарок, символичный такой. Интересно вот только, понравится ли ему. Наверное, да.