Настоящая попаданка

Так, что ещё? Пластинок-табличек заказано достаточно, более того, Денозар подрядил своих родственников (у него, как и у большинства местных, семейное предприятие) и учеников (всё-таки, не все его родственники обладают нужной магией) на регулярное изготовление партий цветных табличек. По 10 штук каждого цвета в неделю, а первая партия, с которой я начну работать, составляет по 100 штук каждого цвета и каждого узора. В дальнейшем я внесу корректировки в заказ, когда пойму. Какие цвета пользуются большим спросом. Косметика также закуплена, и из того же источника: Фани давно пользуется услугами этого алхимика. В дальнейшем можно было бы провести несколько экспериментов по приданию макияжу стойкости, например — и это будет стоить дороже обычного макияжа. Надо будет закинуть Денозару идею перманента, пусть обдумает на досуге. И, желательно, чтобы это не вредило коже, а еще лучше — как-нибудь благотворно действовало! Да, это было бы идеально. Но это так — отдаленные планы, даже не планы, а наметки.

Инструменты себе каждая девушка-работница приобрела у Фани в своё личное пользование, деньги я на это выделила. Ну и несколько запасных комплектов будут храниться в салоне — на случай поломки или если придётся нанимать и обучать ещё сотрудниц. Запасы дезинфицирующих травяных настоев и короткие тканевые отрезы приготовлены: гигиена весьма важна в нашем деле.

Столы, стулья, освещение, зеркала — это всё уже давно заказано. Вот с зеркалами, конечно, проблема. Их пришлось заказывать из другого города и платить бешеные деньги — 75 золотых, причем еще 5 ушло на магическую переписку с поставщиком. Я залезла в долги к Фани, но рассчитываю, что с первых же дней работы салона рассчитаюсь с ней. Прибудут зеркала как раз к открытию, и, я надеюсь, задержки не будет, так как дата открытия уже сообщена горожанам.

Вроде всё предусмотрено, всё сделано. Но меня всё равно не покидает мандраж: вдруг что-то пойдёт не по плану? Вдруг, несмотря на рекламу, ко мне никто не придёт? Всё-таки, другое общество, другие нравы. Женщины и к Фани-то в салон боялись заходить, чего уж говорить обо мне? Не слишком ли это смело для местных? Ай, ладно, не попробую — не узнаю. В крайнем случае, сверну всё, распродам, что можно — рассчитаюсь с долгами, и буду просто жить на проценты с продаж. Мне же забот меньше.

Но это я так, успокаивала себя. На самом деле, мне, конечно, хотелось, чтобы у меня всё получилось. Интересно, папа бы гордился мной, если бы знал, что я сама, практически с нуля, открыла бизнес? Эх, папка-папка, как бы мне твои советы сейчас пригодились! Да и мамины тоже, хоть и по другой части.

Дело в том, что с того дня, как я осознала, что нахожу Гиртана физически привлекательным, я никак не могу избавиться от этой мысли. И теперь я не могу с ним общаться по вечерам, как раньше: я сразу вспоминаю его обнаженный торс и краснею, как свёкла, как ясна зорюшка. Краснею, отвожу взгляд и спешу закончить разговор поскорее. Гиртан, конечно же, видит, что со мной что-то происходит, но понять причины не может. И я его, бедолагу, понимаю: нормально же общались, пока меня не переклинило. При этом, я его торс уже сотни раз до этого видела, ведь все мужчины каждый день до пояса в тазу после работы мылись, а потом еще и ноги мыли. Баня-то раз в неделю всего. Но раньше почему-то я на него внимания не обращала.

Что же это такое со мной приключилось теперь?

Во всём виноваты мысли, возникшие тогда, когда я наблюдала за стройкой. И с тех пор, чем больше я пыталась не думать о Гиртане, как о мужчине, тем сильнее и навязчивее становились эти мысли. Ага, «не думай о розовом слонике» в действии, называется. Видимо, когда я немного расслабилась и перестала каждую минуту бороться за выживание, мои гормоны решили напомнить о себе. Всё-таки, инстинкт размножения не сильно отстаёт от инстинкта самосохранения. А поскольку, пока я формально замужем, для меня все остальные парни — табу, то невольно я стала заглядываться на «мужа». Хотя он для меня, на самом деле — табу еще большее. Вот засада! Надо как-то с этим бороться, а то нам предстоит месяц в дороге быть практически наедине (не считая Гришки) — я же не выдержу! Там мы будем видеться не только во время трапез или наших коротких (в последнее время) разговоров в беседке. Там нельзя будет просто сослаться на усталость и уйти спать, когда Гир начнёт задавать неудобные вопросы, типа:

— Влада, я тебя чем-то обидел?

— Влада, что-то произошло, о чём я не знаю?

— Я вижу, что что-то не так. Ты точно не хочешь об этом поговорить?

Я всегда считала, что это мы, женщины — любительницы поговорить и повыяснять отношения (по крайней мере, если ориентироваться на собственных родителей и всяческих знакомых), а мужчинам это не нужно. Как же я ошибалась! Вот и верь после этого стереотипам.

Так что я пока бегала от Гиртана, и весьма успешно. Ну, серьёзно, что я могу ему сказать: Гир, я тут вдруг поняла, что ты мне нравишься, и боюсь влюбиться, так как это принесёт кучу ненужных проблем? Поэтому избегаю тебя? Да, он, конечно, с высоты своего возраста поржёт над моими проблемами, но вряд ли это мне как-то поможет. Хотя, нет — он не будет смеяться над этим, не такой у него характер. Но и помочь мне вряд ли как-то сможет. Не хочу ставить его в неловкое положение. С Настей, что ли, посоветоваться? Я, хоть и не была девочкой в свои девятнадцать — парни у меня были, но реально ни разу еще не влюблялась по-серьёзному. Вообще, многие же молодые девчонки влюбляются в своих учителей или просто в мужчин старшего возраста, неужели и ко мне это пришло? Или это не совсем то? Вот, чёрт, я запуталась!

В итоге, к моменту открытия салона я была настолько издёргана разными сомнениями и переживаниями, что у меня уже глаз начал дёргаться. Такими темпами я ещё и поседею раньше времени. То есть, Слава поседеет, я же сейчас психую в её теле. Как ни странно, эта мысль помогла мне успокоиться: правильно, нечего чужую нервную систему портить. Или нервная система всё-таки моя? Да не, вряд ли: если перенос нематериального сознания еще можно представить, то нервная система вполне материальна и является частью человеческого организма. Так что, Влада, кончай трепать Славке нервы, у неё и так их, наверное, много ушло: это же надо столько детей родить и воспитать!

Аутотренинг не прошёл зря, я успокоилась и перестала нервничать, решив: чему быть — того не миновать. А смысл переживать о том, чего ещё не случилось? А уж о том, что уже случилось — и подавно смысла переживать нет! На такой вот позитивной мысли и остановилась.

Глава 17

Слава.

Кажется, у меня сегодня первое в жизни свидание. Я не уверена в этом, так как еще не очень хорошо понимаю людей этого мира. Но Евгений пригласил меня прогуляться в парк, а после зайти в кафе — это вместо обычного нашего сеанса в кабинете. Он говорит, что в более непринужденной атмосфере лечение может пойти быстрее, но женское чутье подсказывает мне, что это просто предлог. Я нравлюсь ему. И, конечно же, он замечает мои заинтересованные взгляды в свою сторону, но при этом не спешит ничего предпринимать. И это тоже странно для меня. Ну что же, прогулка так прогулка.

Мы неспешно прогуливаемся под руку по парку и говорим о чем угодно, только не о моем лечении. Он рассказывает о себе, смешит меня разными случаями из практики. Я не скрываю своего интереса к нему, как к мужчине и не упускаю случая невзначай прикоснуться к нему. Наконец он останавливается, разворачивается ко мне и смотрит, серьёзно так. И при этом мягко отстраняет от себя.

— Слава… — он силится подобрать слова, — Не стоит…

— Почему? — выдыхаю я.

— Я… намного старше, Слава. И я не тот человек, которого твои родители хотели бы видеть в качестве твоего… ухажера.

— И сколько тебе? — в самом деле, интересно же.

— 32 года.

О да, это так много, так много, что я аж на 10 лет старше этого мужчины. Но я не могу ему рассказать об этом. Вернее, не так: я рассказываю, а он не верит.

— Мне 43.

— Слава!

— Это правда. Ты можешь не верить, но это так, и реальность от этого не изменится. Ты и сам видишь, что моя теория объясняет происходящее гораздо лучше твоей, особенно, если учесть, что я-то точно знаю, что это правда.

— Мы уже говорили об этом, Слава… — устало вздохнул Женя, — Ты думаешь, что знаешь — а это не одно и то же.

Молчу. Идём дальше.

Брови Евгения нахмурены, в глазах отражается внутренняя борьба.

— Я — ученый, Слава, — говорит он наконец, — Ты мне очень нравишься, и я хочу тебе верить, и — ты права, очень много фактов за то, что ты говоришь правду, но пойми: это слишком противоречит современной науке! Если я рискну и поверю тебе, мне придётся пересмотреть всю картину мира, которую я выстраивал до этого, отказаться от множества своих убеждений… И я бы сделал это, но мне нужно больше доказательств.