Настоящий Спасатель 4. Назад в СССР

Если офицерам тушенка надоела и они не знали куда ее девать, то нам она пришлась как нельзя кстати. Мы устроили в тот вечер целый пир.

На утро у нас планировались занятия по водолазному делу, теория и первые практические занятия с аквалангами, но сразу после утренней построения в кубрике я почувствовал сильное недомогание.

Командир, увидев мое бледное лицо и испарину на лбу, тут же отправил меня в медсанчать.

На теоретических занятиях по водолазному делу я еще поприсутствовал.

Я, как и все, записывал историю развития водолазного дела, принципы пребывания человека под водой, все про анатомию человека, про процессы газообмена и дыхания, про кислородное голодание.

Зарисовывали и изучали мягкое и жесткое водолазное снаряжение, антропоморфные скафандры и разное другое оборудование.

Я освежил в памяти информацию про водолазный трап, спускоподъемные устройства, водолазные и компрессионные беседки.

Мы рисовали схемы, стрелки воздействующих на водолаза сил.

Я старался не выделяться на общем фоне, хотя давно все это знал. Плохо быть выскочкой или умником.

Потом наша команда изучала как проводить рабочую проверку снаряжения. Принципы подбор и подгонки гидрокостюма.

До обеда рота занималась теорией, и поэтому я немного отвлекся от плохого самочувствия.

А вот после, мы должны были совершать погружения в небольшом открытом бассейне, которое все почему-то называли «океаном». Там команда должна была изучать способы погружения и плавания с сигнальным концом, отработка движения по командам, подаваемым поверхности.

Но все пошло наперекосяк. Подошла моя очередь. Только я накинул на плечи баллоны, надел маску и вошел в воду, которая мне показалась ледяной, как ноги схватила жуткая судорога.

С загубником во рту я пытался избавиться от боли, и со стороны это выглядело, как какие-то кривлянья или дикий танец под водой.

— Бодров, отставить глупости! Что с тобой? — задал мне вопрос одни из старшин-инструктров, — кому говорю.

Но я не смог даже выплюнуть загубник и ушел под воду.

Когда меня вытащили, то мое тело сотрясал крупный озноб, а лицо было искажено от ужасной боли.

Через некоторое время с болью я как-то совладал, но от озноба избавиться не смог, хотя мне помогли вытереться и переодеться в сухое

В врачу меня доставили довольно оперативно.

В медицинской части, меня встретил старший лейтенант медицинской службы.

Он указал на стул рядом со своим рабочим столом, и после того, как ребята помогли на него усесться, приказал всем покинуть помещение.

Достав градусник, врач сунул мне его подмышку.

— Ну, что с тобой стряслось? Рассказывай.

Я пытался объяснить, что почувствовал недомогание утром, но не сумел, потому что зуб на зуб не попадал.

Раздался звонок телефона, стоящего в противоположном углу этой большой комнаты.

Я принял это как сигнал избавления от необходимости объясняться. На тот момент, мне вовсе не хотелось ни с кем разговаривать, а лишь завалится на бок и полежать.

С другой стороны у меня не было ни малейшего желания выглядеть слабаком. Поэтому я старался держаться и не подавать виду.

Разговаривая по телефону, старший лейтенант время от времени поглядывал в мою сторону и продолжал следить за мной.

Они с подругой или женой обсуждали совместный поход на свадьбу к друзьям.

Мне же хотелось делать вид, что перед ним сидит абсолютно здоровый матрос. Мол, мое место там в бассейне с аквалангом с ребятами нашей роты.

Поговорив по телефону, старший лейтенант взял у меня градусник чтобы посмотреть, какая же у меня температура.

— Давай сюда, — он потянулся за градусником.

Мне тоже было интересно, что покажет ртутный столбик.

Когда градусник попал в руки старшего лейтенанта он удивлённо-гневно произнёс:

— Ни хера себе! Почти сорок — тридцать девять и девять! В госпиталь!

Насколько я понял, мне со старшим лейтенантом была оказана какая-то невиданная честь, потому-что в госпиталь нас несколько часов вез уазик командира части.

В приемном отделении госпиталя, роль которого выполняла небольшая комната выкрашенная в белый цвет, нас встретила куча народа.

Тут же, тётка в белом халате, снова сунула мне под мышку градусник. Все шесть человек, находящиеся в комнате, внимательно смотрели на меня, пока я мерил температуру.

— Что с ним?

— Высокая температура и плохой живот, — ответил старший лейтенант медицинской службы которые привез меня в госпиталь.

— Гадость какую-нибудь жрал? Ягоды, просрочку, грибы?

Я отрицательно помотал головой.

— Денатурат, самогон?

— Тоже нет.

— Кто-нибудь из сослуживцев жаловался?

— Нет.

Когда я вытащил градусник и подал его тетке, то её слова прозвучали для меня, почти как приговор:

— Ну, что тогда давайте укладывать.

Приговор, потому что насколько я знал, из госпиталя, даже если боец здоров, никого быстро не выписывают. Попасть обратно в часть я смогу не раньше чем через две-три недели.

А за это время, за две-три недели согласно программе обучения в части пройдут занятия по парашютной подготовке.

Из-за меня одного никто самолет для прыжков поднимать не будет.

Значит плакала моя карьера разведчика в подразделениях ПДСС.

Так кратко обозначаются «Подводные диверсионные силы и средства» в Военно-морском флоте СССР.

Но делать нечего, у меня не было ни прав ни сил сопротивляться госпитализации. Я решил действовать по старой формуле: «Делай что должно, и пусть будет что будет.»

В госпитализации неожиданно нашлись и положительные моменты.

Меня отвели в отделение, переодели в теплую байковую полосатую пижаму, привели в палату, указали на койку.

Я иронично отметил, что ложусь в палату с особым номером. Над моей палатой красовалась цифра «шесть»

Близился вечер на часах примерно шесть. В палате никого не было, хотя по смятым постелям можно было предположить, что люди просто куда-то отошли.