Настоящий Спасатель 4. Назад в СССР

Я без сил лег на настоящую кровать, с настоящим матрасом, не армейским, а почти домашним.

Койка была с белоснежными простынями, пододеяльником и удобной подушкой. комнате.

Я даже не почувствовал, как мгновенно заснул.

Когда я проснулся, за окном уже во всю в свои права всупил день.

На часах без двадцати пяти двенадцать. Из шести коек в палате заняты только три.

Парень лежащий на соседней койке, с удивлением и восторгом, воскликнул:

— Братан, ну ты даешь! У тебя богатырский сон! восемнадцать часов проспал!

— Ни хрена себе. В последние полгода я если и спал ночью много, то это примерно по шесть часов сутки, а тут сразу восемнадцать часов проспал!

Я поймал себя на мысли, что даже на гражданке я так поздно никогда не просыпался. Чувствовал себя еще слабым, но по сравнению с тем, что происходило в бассейне можно было сказать, что состояние у меня отличное.

— Восемнадцать часов? Коль слышишь? — он обратился к еще одному соседу, улыбнулся и беззвучно рассмеялся.

Я не сразу понял, что именно в моих словах ему показалось забавным.

— Я что не правильно сказал про ночь?

— Братан, ты проспал ночь, и день и ещё ночь. Двое суток. Ни ел, ни пил, ни писал. Короче, зав.отделением, приходил осматривал, мерял температуру и просил тебя не будить, дать тебе выспаться.

Он выглядел как настоящий гигант с бычьей шеей, огромными плечами и вздутыми жилами на руках. Как выяснилось в последующем — мастер спорта, чемпион Беларуссии по тяжелой атлетике.

— Ага, тут медсестры на цыпочках прям ходили. Слава, — представился тот, что заговорил со мной первым, — а это Николай.

Он указал на третьего в палате.

Тот глядя на меня, молча помахал мне рукой.

— Очень приятно, ребят. Меня зовут Макс, я матрос — представился я соседям, — ничего не помню, кроме того, что вроде, как номер у палаты шестой.

— Точно. Нас из-за номера психами называют. Здесь у нас все равны, звания значения не имеют. Это я там, старшина — он махнул рукой в сторону окна, — а здесь я просто Николай или Коля, как тебе удобно.

Николай напротив был худощавым, скорее даже поджарым, как волк после зимы.

Оба оказались отличными собеседниками и соседями по палате.

Они ничего не знали про мой диагноз, сегодняшний обход был уже завершен.

— Теперь только завтра. Есть хочешь? Скоро полдник.

Я ощутил голод и решил не отказываться от приема пищи.

— Вроде хочу.

Соседи по палате поведали мне, что из лечебных процедур мне были назначены лишь инъекции в задницу и усиленное питание. Температура вчера вечером у меня уже нормализовалась.

С одной стороны парашюты, с другой возможность спокойно восстановиться. Судьба как всегда не спрашивала у меня о моих желаниях.

Но все же там в госпитале не так плохо, как могло бы показаться на первый взгляд.

Правда в полдник мне снова пришлось вспомнить, что я на гражданке а на Флоте.

Я хотел идти трапезничать со своими однопалатниками, но выяснилось, что в столовую ходят не тогда, когда хочется, а по графику.

Пришла медсестра,равнодушно поздравила меня с пробуждением, сделала укол и сообщила, что если я хочу есть, то мне нужно поторапливаться и идти прямо сейчас.

Я был записан во вторую группу, мне нужно было бегом направляться в столовую, потому что первая группа больных закончила прием пищи, а вторая уже начинала.

Уточнив у ребят, где именно находится столовая, я рванул туда.

У меня слегка кружилась голова и меня шатал по коридору, но в целом я чувствовал себя вполне прилично и бодро добрался до столовой.

На полдник подавали творожную запеканку и кисель. Все столы, кроме одного были полностью заняты — за у окна в одиночестве сидел парень в таком же халате, как и у меня. Правда выражение его лица говорило о том, что он чем-то раздражен.

Я спокойно без задней мысли отправился с подносом к нему.

— Здорово, у тебя тут свободно? — вежливо и дружелюбно обратился я к одиночке.

Он смотрел прямо перед собой и не обращая на меня никакого внимания прошипел:

— Отвали салабон! Не видишь старослужащий здесь ест!

Я огляделся. В столовой у всех столов было по четыре стула и ни одного свободного, кроме тех трех, которые стояли передо мной.

Это было мерзкое поведение.

В столовую начали заходить ребята из третьей смены. Они очень быстро занимали освободившиеся места.

Первым моим желанием было вылить горячий кисель на голову этой твари. Я стоял и раздумывал, как именно я буду его бить, и стоит ли мне использовать ложку, которая лежала на тарелке с запеканкой.

Ему стоило настучать ею по лысому затылку. Но тут он встал и сделал то, чего я никак от него не ожидал, поэтому я не успел среагировал.

— Я тебе сказал иди нах отсюда? — и тут же выбил у меня из рук посуду с едой.

Вся столовая замерла в ожидании того, что будет дальше. В помещении был слышен лишь звон моей перевернутой тарелки, не разбившейся, но все еще вибрирующей на полу.

Я изумленно смотрел на него и уже собирался вырубить его двумя ударами в челюсть, как увидел улыбающуюся физиономию моего соседа белоруса за спиной этой мрази.

Инцидент в столовой завершился неожиданно для всех.

Слава просто наложил одну свою лапищу на голову хама и начал ее сжимать.

— Какой же урод тебя воспитывал, если ты дожил до двадцати лет и так и не научился вести себя по-людски?

Слава давил медвежьей лапой и я боялся, что голова наглого дембеля вот вот лопнет, как арбуз. «Дедушка» взвыл, побледнел и присел от боли.

— Короче, балбес. С сегодняшнего дня и пока мы находимся здесь в госпитале, ты больше в столовой жрать не будешь. Понял?

Тот быстро быстро закивал головой.

— Не умеешь себя вести, будешь хавать свою пайку один в сортире. Ты точно меня понял?

Мне стало жалко обезумевшего от страха и кивающего головой в знак согласия, дембеля.

Но этот гад заслужил свои обеды в полном одиночестве.

Глава 25

— Короче, балбес. С сегодняшнего дня и пока мы находимся здесь в госпитале, ты больше в столовой жрать не будешь. Понял?