Нат Пинкертон и преступное трио.Сборник

В конце концов он обратил свое внимание на одного из сидевших в первом ряду. Человек этот был одет довольно хорошо, на нем был светлый клетчатый костюм; он носил длинную черную бороду.

Пинкертон как-то сразу умел отличать фальшивые бороды от настоящих и вскоре убедился, что замеченный им человек носил именно фальшивую бороду. А теперь он заметил также, что глаза у того человека были впалые, а скулы выдавались.

На суде председательствовал Бут.

Он обратился к подсудимому с вопросом:

– Ваше звание, имя и фамилия?

– Зовут меня Вильям Джекоб Гаррис, – ответил сыщик.

– Где вы родились?

– В Канзасе.

– Сколько вам лет?

– Сорок пять.

– Вы явились в полицию и сами себя обвинили в том, что убили еврейку Сару Саломон. Действительно ли вы совершили это преступление?

– Да, я указал сам на себя.

– Зачем вы это сделали? Мучились ли вы угрызениями совести?

– Нет. Я был только движим желанием предать в руки правосудия истинного убийцу.

– А известно ли вам, что вы этим самым произнесли над собою смертный приговор? Если вы полагаете, что вам удастся избежать электрического стула, то очень ошибаетесь.

– И все-таки я не буду казнен, – возразил подсудимый.

В публике поднялся глухой говор. Судьи и присяжные переглянулись.

– Нет, вы не уйдете от казни, – снова заговорил судья, – не забывайте, что из-за вас был казнен невинный.

– Не из-за меня, – спокойно ответил мнимый убийца.

– Что это значит? – раздалось в ответ.

– Не из-за меня была совершена эта казнь, – повторил сыщик, – а из-за того, который на самом деле совершил убийство Сары Саломон.

– Стало быть, вы теперь заявляете, что Сару Саломон убили не вы?

– Нет, не я убил ее.

В зале поднялось волнение. Председательствующий вынужден был призвать публику к порядку.

Человек с черной бородой, сидевший на первой скамейке, видимо, начал сильно беспокоиться. Он ерзал на своем месте и оглядывался назад, как бы ища прохода, чтобы бежать.

– Но если вы не виновны, – снова заговорил судья, – то почему же вы сами взвалили вину на себя?

– Я уже говорил, что сделал это для того, чтобы уличить истинного преступника.

– Это непонятно. Говорите яснее, Джекоб Гаррис.

Тут подсудимый взглянул на человека с темной бородой в первом ряду публики и громким голосом проговорил:

– Не называйте меня Джекобом Гаррисом.

– Почему?

– Потому что меня зовут не так.

– А как вас зовут?

– Я —Нат Пинкертон.

Судьи, присяжные и публика пришли в неописуемое волнение. Подсудимый спокойно продолжал:

– Вероятно, господам членам суда известно, что я сыщик. Я действовал по зрело обдуманному плану, принимая на себя вину в убийстве.

– И что же, ваш план удался, мистер Пинкертон? – спросил председательствующий самым любезным тоном. – Можете ли вы указать на истинного убийцу?

– Могу. Он находится здесь, в зале, среди публики.

При этом он указал на чернобородого человека в первом ряду.

Вдруг произошло нечто совершенно неожиданное.

Нат Пинкертон вскочил со скамьи подсудимых и кинулся на человека в клетчатом костюме.

Моментально он сорвал с него фальшивую бороду и схватил его за шиворот.

В зале поднялась страшная суматоха.

Пинкертон схватил совершенно растерявшегося преступника и потащил его на середину зала.

По знаку судьи Бута явилось несколько полисменов, которые связали преступника, очень мало, впрочем, сопротивлявшегося.

Он еле стоял на ногах и тяжело опустился на стул.

Когда тишина была восстановлена, судья Бут обратился к незнакомцу с вопросом:

– Признаете ли вы себя виновным?

В ответ раздался слабый стон, но вдруг преступник громко крикнул:

– Да, я виновен! Сару Саломон убил я. Я виновен в том, что Давид Саломон казнен невинно.

Вдруг он как-то ожил, выпрямился и вскочил. Обращаясь больше к публике, чем к судьям, он громко произнес:

– Не судите меня слишком строго. Я несчастный человек, которого разорил Давид Саломон и старуха Сара Саломон. У меня прежде было хорошо идущее дело, я был женат и был счастлив. Мы работали без отдыха, мы хотели составить себе обеспеченное положение. Но вдруг настали тяжелые времена. Я тяжко заболел, дела пошли на убыль, и мы очутились в нужде. Я обратился к Саре Саломон и занял у нее некоторую сумму денег под заклад моего дела. Дальше – хуже. В конце концов она мне пригрозила, что выбросит меня на улицу, если я не уплачу своего долга. Я побежал к ее сыну Давиду, который сейчас же дал мне денег на уплату долга Саре, его матери. Но оказалось, что я попал в еще более цепкие лапы. Давид Саломон считал еще более высокие проценты, и в конце концов я потерял все свое состояние. Моя жена умерла. Давид Саломон высмеял меня, когда я явился к нему с жалобами. Тут я решил отомстить им и привел свое решение в исполнение. Я убил Сару Саломон, а сына ее подвел под суд. Я уже объяснил в своем первом письме на имя судьи Бута, каким образом я это сделал. Но теперь скажу, что я на электрический стул все-таки не попаду.

При этих словах незнакомец выхватил револьвер и, прежде чем кто-либо успел помешать ему, пустил себе пулю в лоб.

Так завершилась трагедия, конец которой был так же ужасен, как и начало.

Когда Нат Пинкертон вспоминал об этом деле, в душу его закрадывалась какая-то скорбь, и он избегал говорить о достигнутом успехе.

Разбойники на озере Эри

Глава I В пивной Тома Рэли

Была холодная, темная сентябрьская ночь. Дул суровый северный ветер, и по небу, одна за другой, тянулись темные тучи, грозившие каждую минуту разразиться ливнем.

На улицах маленького города Порт-Рована, лежащего около южной границы штата Онтарио, на самом берегу озера Эри, не видно было ни души. Только немногочисленные трактиры на пристани, посещаемые большей частью матросами да рыбаками, оставались еще освещенными, и из них доносились по временам шум и брань.

В воде отражались огни стоящих на якоре судов, а вдали мелькал свет фонаря одной из полицейских лодок, за последние недели постоянно сновавших по всему Эри, поверхность которого равна приблизительно 24 500 квадратным километрам.

Волнующаяся зыбь переливалась дрожащими тенями, и только очень опытный, острый глаз мог бы заметить, что к берегу приближается маленькая лодка, единственный пассажир которой старался грести как можно осторожнее, без всякого звука. Он направился к самому концу набережной, туда, где всего темнее и, не доезжая до каменных ступенек, спускающихся в воду, причалил к совершенно неосвещенной железной лестнице, вделанной в каменную обшивку берега. Быстро привязав лодку, он стал подниматься, но сперва осторожно высунул голову и, лишь убедившись, что поблизости нет никого, ступил наконец на землю, а потом сейчас же направился к одному из освещенных трактиров, над дверью которого виднелась старая побуревшая вывеска с надписью «Пивная Тома Рэли». Тут он опять остановился на минуту, оглядываясь во все стороны, и затем поспешно открыв стеклянную дверь, вошел в трактир.