Научи меня любить

— А зачем она хочет нас видеть? — встревожилась Лиза.

Она уже знала, что в Эль Карибе, как в каждой венесуэльской деревне, есть своя колдунья, к которой местные жители обращаются чаще, чем к врачу. Однако сама Лиза никогда с ней не сталкивалась, о чем, кстати, совершенно не жалела.

— Да мало ли зачем, — беспечно ответил Хосе, вылезая на траву, — может, ей сон про нас приснился или духи что-то посоветовали. Я не отношусь к колдуньям серьезно, но сходить любопытно. К тому же в деревне ее уважают, и если мы к ней пойдем, это, так сказать, повысит наш рейтинг среди местных жителей. Так что пошли.

— А как я должна одеться для такого случая?

— Ой, Лиза, ну что ты все усложняешь? Одевайся, как хочешь, но не в шорты, конечно, и наряжаться особенно тоже не надо.

Лиза надела длинную пеструю юбку и скромную белую блузку. На душе у нее было как-то неспокойно.

«И зачем она нас позвала?» — Лиза терялась в догадках.

Большой дом колдуньи, расположенный в глубине деревни, состоял из множества комнат, причудливым образом соединявшихся друг с другом. Полная женщина средних лет провела их по дому, не вымолвив ни слова.

— Это Делия, помощница доньи Долорес, — шепнул Хосе перепуганной Лизе. — О, а вот и она сама!

Они зашли в комнату, где их ждала донья Долорес, колдунья, маленькая, почти высохшая старушка, закутанная в бесформенные черные одежды. Лизе она показалась такой древней, что понятие возраста к ней уже не подходило. Донья Долорес сверлила Лизу маленькими черными глазками. Ее взгляд не был ни враждебным, ни дружелюбным, но от него Лизе сделалось очень неуютно.

— Здравствуй, музия, — сказала она Лизе, не обращая внимания на Хосе.

— Как она меня назвала? — шепотом спросила Лиза у мужа.

— Музия, — почти не шевеля губами, ответил он. — Так на местном диалекте называют блондинок с голубыми глазами.

Лиза с удивлением разглядывала комнату. Совсем не сочетающиеся друг с другом предметы мебели тесно заполняли ее. Зеркальный буфет соседствовал со старинным комодом, и впритык к ним стоял современный письменный стол с пластиковой поверхностью, заваленный сухими растениями и обломками камней. Но больше всего Лизу поразил своеобразный алтарь в углу комнаты, как бы слепленный из разноцветного воска, натекшего со свечей. Некоторые свечи, еще целые или наполовину сгоревшие, были прилеплены к нему. На алтаре, как на пьедестале, стояла статуя Вирджинии, уменьшенная копия той, что она видела в церкви.

— Первую свечу на этом алтаре зажгла моя прабабка, — хриплым и неожиданно сильным для такой ветхой старухи голосом объясняла донья Долорес. Хосе тихо переводил Лизе ее слова. — Видишь, сколько их было? Это все следы колдовства. Сейчас и ты будешь присутствовать на одном. Я знаю, тебе страшно. Это твоя слабость боится твоей силы. Ты сама еще не знаешь, сколько в тебе силы. Это она привела тебя сюда, а не любовь к этому бессмысленному человеку, — недоумевая, послушно повторял Хосе за старухой.

Между тем колдунья, вполголоса шепча заклинания, зажгла длинную зеленую свечу. Потом взяла со столика две толстые и короткие самодельные сигары, раскурила их по очереди и одну решительно протянула Лизе.

— Но я не курю, — слабо возразила та.

— Бери! — настойчиво повторила старуха, и Лиза не посмела ослушаться.

Не обращая внимания на Хосе, донья Долорес уже вовсю пыхтела толстой сигарой, выпуская клубы желтоватого дыма, который висел, не рассеиваясь, в полумраке комнаты. А Лиза никак не могла справиться со своей, ее душили приступы кашля. Она не могла курить даже самые слабые сигареты с фильтром, а тут ей пришлось иметь дело с сигарой.

— Не вдыхай дым, — посоветовала ей колдунья, — он не должен попадать в легкие, пусть он остается в твоей голове. О! — вдруг заговорила она голосом, изменившимся настолько, что, казалось, он принадлежит не ветхой старухе, а молодой сильной женщине. — Я чувствую появление духа. Этот дух привел тебя сюда. Он говорит мне, что ты недолго останешься здесь, что очень скоро мир вокруг тебя рухнет и ты погибнешь под его обломками, если не успеешь убежать.

— Да что она такое несет! — возмущенно воскликнул Хосе. — Я отказываюсь дальше переводить.

— А ну, повторяй ей мои слова! — властно приказала донья Долорес и посмотрела на Хосе таким свирепым взглядом, что он подавился своим дыханием.

Дым все наполнял и наполнял комнату. Старуха отошла от алтаря и принялась мерить комнату широкими шагами. Остановившись перед Лизой, она в упор посмотрела на нее глазами с расширенными, страшными зрачками.

— Ну что, музия, — не своим голосом переводил за ней Хосе, — видишь ли ты что-нибудь? Видишь ли ту, что привела тебя сюда?

Лизе было нехорошо. Ей казалось, что едкий дым полностью заполнил ее мозг, разъедает голову изнутри. Ей хотелось не то лечь и забыться, не то заплакать. Странные тени бродили в полумраке комнаты и пугали ее. Вдруг она увидела нечто совершенно невероятное. Клубы дыма начали сгущаться в одном месте, слева от алтаря. Постепенно они образовали нечто, похожее на женскую фигуру, чем-то до боли знакомую Лизе. Медленно плывя по воздуху, призрачная фигура приближалась к ней.

— Мама! — закричала Лиза не своим голосом и, не замечая струящихся по лицу слез, выбежала из комнаты.

Она не сразу сумела выбраться из лабиринта комнат, потом стремглав бежала по улице, не замечая тревожных взглядов прохожих. Хосе пытался ее утешить, говорил, что не стоит обращать внимание на бредни старой ведьмы. Но Лиза никак не могла освободиться от воспоминания о призрачном видении. Почему она вдруг решила, что это была ее мама? Как будто из затаенных глубин ее сознания вдруг что-то вырвалось наружу с этим отчаянным криком. Еще долго Лиза не могла прийти в себя, оставалась печальной, боялась по вечерам выходить одна из дома, а потом вроде бы все забылось…

2

Через два года, вспоминая об этом дне, Лиза никак не могла для себя решить, то ли это старая колдунья нарушила что-то в ее жизни, то ли просто визит к ней послужил точкой отсчета, моментом, когда во всем наступил разлад.

Лиза так и не смогла привыкнуть к испепеляющим взглядам тетушки Аделы и ее неразлучной тени Тереситы. Она натыкалась на них повсюду: в столовой, в патио, где пыталась уединиться во время сиесты, в гостиной. Только в спальне они ее не доставали, но не могла же Лиза вечно сидеть в спальне.

«Какое мне дело до этих старых сумасшедших теток, — успокаивала себя Лиза, — в конце концов, это я здесь хозяйка, по крайней мере так говорит мне Хосе».

Хосе действительно так считал, но тетушка Адела его мнение явно не разделяла. Она как будто поставила перед собой цель — преследовать Лизу, постоянно доказывая ей, что она полное ничтожество и как жена, и как хозяйка дома. С упорством, достойным лучшего применения, Адела пыталась приобщить Лизу к кухонной премудрости. Каждое утро она настойчиво зазывала Лизу в кухню, огромное помещение, где современное оборудование соседствовало со старинным очагом, глядя на который Лиза вспоминала печи из русских сказок и ей делалось страшно. То знаками, то немногими известными ей английскими словами Адела пыталась объяснить ей, как готовить национальные блюда. Лиза ничего не понимала из ее речей, все эти рулеты из маисовых листьев тамалес, пирожки эмпанадес, лепешки тортильяс путались у нее в голове. Иногда здесь готовились совершенно немыслимые блюда типа жареного броненосца или супа из черепахи. Но Лиза это есть отказывалась, чем вызывала новую вспышку недовольства Аделы.