Научная фантастика. Возрождение

Они смотрели, загипнотизированные, очарованные. На одном мониторе миниатюрная гора мчалась сквозь пространство, как стремительный белый волк. На другом мерно трусил ящик, ни о чем не подозревающий ягненок. Возможно, потому, что люди ничего не могли сделать, неминуемая катастрофа казалась издевательски жестокой — даже какой-то… непристойной.

— Чьи-то миллионы сейчас превратятся в пар, — заметил Кассель, пытаясь хоть как-то разрядить атмосферу.

— И наши проценты тоже, — добавил Дойл. Ох уж этот его вечный прагматизм!

— Десять секунд до столкновения, — подтвердил навигатор.

Оторвавшийся от вахты экипаж сгрудился возле переднего иллюминатора по правому борту. Все займет лишь долю секунды. Глаза напряженно всматривались в звездное поле. Потом Кассель слегка подтолкнул локтем Дойла и показал пальцем, а для других произнес:

— Финиш.

Тут что-то сверкнуло ярким, пульсирующим светом, вспыхнув на краткий миг и промелькнув так быстро, что никто не различил формы, возникнув из ниоткуда, словно звезда оторвалась от черного фона…

Внезапно полнеба охватило зарево, ослепившее бы всех, если бы иллюминаторы не делали из бронестекла с отсечением коротких волн. И все равно следующие десять минут Кассель видел лишь остаточное изображение, отпечатавшееся на его сетчатке.

Но пока он ждал, когда зрение восстановится, разум его прокручивал варианты. Что бы это значило? Он никогда не слышал о холдинге «Дальние Залежи». В прибывающем ящике было что-то посущественнее обычных металлов, легких элементов и керогена. А через полчаса этот контейнер оказался бы в грузовой клети — практически в двух шагах от них.

Так вот как действовали федералы!

Цветок просто полыхал зеленым и желтым, и фиолетовые прожилки стали совсем яркими. Тифуми отщипнула пару вялых листиков и полила растение из кувшина, который принесла из кухни за лифтами. Хозяин этого офиса, кажется, заботится о цветке, и это радостно видеть. Впрочем, пока придется ей приглядеть за Кио, потому что бухгалтера нет уже несколько дней. Из разбросанных на его столе открыток и поздравления с пожеланием счастья, которое кто-то прикрепил к стене, старуха поняла, что здешний счетовод женился. Фотография в рамке, недавно появившаяся рядом с цветком, изображала бухгалтера в обнимку с хорошенькой девочкой, которую Тифуми видела раз или два, — она работала в приемной. Значит, он женился на своей секретарше.

Тифуми не знала, хорошо это или нет, но в нынешние дни подобные вещи допускаются. Весьма вероятно, молодая жена оставит работу, займется семьей, не будет больше его секретаршей, и вопрос решится сам собой. Тифуми подумала, не заберут ли они ямацуми-су в свой новый дом. Так будет лучше для Кио — ну что ему в одиночестве прозябать каждую ночь в кабинете.

Она закончила вечернюю уборку и спустилась в фойе дожидаться автобуса. А пока он еще не подъехал, женщина присела на стул, вытащила из сумки письмо от Икоро, которое распечатал для нее один из друзей сына по университету и доставил ей, когда она уже уходила на работу.

Моя дорогая и любимая мамочка!

Надеюсь, с тобой все в порядке. Я хорошо устроился и только что выслал тебе денег, чтобы ты ни в чем не нуждалась, ты их скоро получишь, и не ругай меня, мамочка.

Жизнь тут, где я продолжаю служить, жутко интересная. Я должен рассказать тебе потрясающую историю, которая произошла всего пару дней назад…

Карл Шрёдер. Гало

Карл Шрёдер (р. в 1962 г.), уроженец Манитобы, в 1986 году переехал в Торонто, чтобы посвятить себя литературе. Щрёдер происходит из семьи меннонитов и вырос в религиозной общине, которая проживает в Манитобе уже более века. Интересно, что к этой же общине принадлежал и А. Э. Ван Вогт. Отец Шредера был первым специалистом по телевизорам в общине, а мать написала два дамских романа. «Я с детства привык видеть свою фамилию на корешках книг, и мне это казалось вполне естественным», — вспоминает Шрёдер. Писатель активно вращался в кругах канадских фантастов, его рассказ «Игрушечная мельница» («The Toy Mill»), созданный в соавторстве с Дэвидом Никлом, завоевал премию «Аврора», а впоследствии лег в основу романа «Эффект Клауса» («The Clous Effect», 1997). В числе прочих работ Шрёдера роман «Вентус» («Ventus», 2000) — любопытный сплав твердой научной фантастики и фэнтези. У автора нетривиальные взгляды на само понятие фантастики — Шрёдер считает, что писать нужно о правдоподобных вещах: «По моему убеждению, наука не более чем служанка философии, поэтому философские идеи в моих произведениях первостепенны. Я восхищаюсь классиками, скажем Гербертом. Уэллсом, больше, чем современными авторами, у которых, может быть, более точные научные идеи. Уэллс пишет, как наука помогает постичь то, что находится за ее пределами».

Рассказ «Гало», по словам Шрёдера, — это попытка совместить твердую научную фантастику и психологическую прозу. Тема произведения — новый тип межпланетной цивилизации и межтланетного путешествия. Автор ставил перед собой задачу описать по возможности самую враждебную обстановку и правдоподобно объяснить, почему герои решили в ней жить.

Элис Кантрелл разбудил шум: дети пытались самостоятельно приготовить завтрак. В окна струился яркий дневной свет. Элис накинула халат и бросилась в кухню:

— Нет, нет, давайте я! Джуди как раз собиралась засунуть что-то в микроволновку, а духовка жарила на полную мощность. Алекс, самый горластый херувимчик во Вселенной, обиженно завопил из-за стола:

— Эй, мам, ты что, забыла?

Он, видимо, уже управился со своим завтраком. Подозрительно, но она решила не инспектировать его работу:

— Да, забыла, что время перевели. Понимаете, мои старатели все равно работают по двадцатичетырехчасовому графику.

— А почему? — Алекс возил ложкой в тарелке с кашей.

— Они же на других планетах, забыл? Тридцатичасовой день только у нас на Росинке, да и то с тех пор только, как включили солнце. Помните, как мы жили, когда солнца еще не было, а?

Алекс уставился на нее так, словно решил, что мама спятила. А всего-то полтора года прошло.

Элис вздохнула, и в ту же минуту дверь возвестила, что у них гость.

— Папочка! — взвизгнула Джуди и выскочила из кухни.

Элис догнала ее уже в прихожей. Девочка прилипла к коленям отца, а Назим Клервотер ухмылялся сверху вниз на ее пушистую головку.

— Ну, ты и растрепа! — сказал он вместо приветствия.

— Спасибо на добром слове. Слушай, я их еще не собрала. Подождешь пять минут?

— Запросто. Я вышел пораньше, подумал, как бы ты не забыла о переводе времени.

Она сверкнула на него глазами и прошествовала обратно в кухню.

Пока она прибиралась, Назим одел ребят. Элис выглянула в окно, за которым лежала Росинка. Да, настоящий день: бледный свет пробивает облака и обрисовывает ледяные холмы и долины. Два года назад в это окно можно было увидеть разве что редкую звездочку. Элис выросла в этой бархатистой тьме и до сих пор, просыпаясь, дивилась невероятной перемене. Ее дети — первое поколение на Росинке, для которого смена дня и ночи станут привычными с младенчества. Они и думать будут иначе. Как сегодня утром.