Наука Плоского Мира II: Земной шар

Способность к разоблачению обмана, как и способность ко лжи, имеет под собой веские эволюционные причины. Если другие пытаются манипулировать вами ради личной выгоды, вам это, скорее всего, на пользу не пойдет. А значит, вы заинтересованы в том, что эту манипуляцию раскрыть и предотвратить. Результатом становится неизбежная гонка вооружения, в которой способность ко лжи соревнуется со способностью к ее разоблачению. Эта гонка, без сомнения, продолжается до сих пор, но уже сейчас наша ложь, как и способы ее раскрытия, стали весьма изобретательными. Иногда ложь выдает себя выражением лица, иногда — манерой речи.

Один действенный способ распознавания лжи состоит в том, чтобы встать на место своего собеседника и задаться вопросом, согласуются ли его слова с тем, что он, по вашему мнению, думает. К примеру, вам говорят: «Какой милый у вас ребенок!», но в то же время из прошлого опыта общения с этим человеком вы помните, что большинство детей он просто терпеть не может. Конечно, ваш ребенок может оказаться исключением, но потом вы замечаете в его глазах беспокойный взгляд — как будто он чувствует себя не в своей тарелке…

Эмпатия — это не только прекрасный способ понять чужую точку зрения. Это оружие, которому можно найти полезное применение. Понимание точки зрения собеседника дает возможность сравнить ее со сказанными им словами и сделать вывод о том, стоит ли ему доверять. В этом смысле наличие лжи в фазовом пространстве смежных возможностей языка способствовало развитию способности человеческой эмпатии, а вместе с ней — и индивидуального интеллекта, и единения социальных групп. Научившись врать, человечество сделало огромный шаг вперед.

Мы способны с определенной степенью достоверности поставить себя на место другого человека, благодаря тому, что сами являемся людьми. Во всяком случае, мы знаем, что значит быть человеком. И даже несмотря на это, мы, скорее всего, заблуждаемся, если считаем, что можем с точностью узнать происходящее в голове другого человека, не говоря уже о его конкретных ощущениях. Разум каждого человека устроен по-своему и формируется под влиянием жизненного опыта. Еще сложнее ответить на вопрос, можем ли мы представить себе, что чувствуют животные. В Плоском Мире, как мы видим на примере отрывка из романа «Дамы и Господа», опытная ведьма способна поместить свое сознание в разум животного:

Она Заимствовала. Однако здесь следовало проявлять крайнюю осторожность. Это ведь как наркотик, затягивает. Входить в разумы зверей и птиц — но не пчел — нежно управлять ими, смотреть на мир их глазами… Матушка Ветровоск частенько наведывалась в чужие сознания. Для нее это было неотъемлемой частью ведьмовства. Возможность взглянуть на мир иными глазами…

…Глазами мошек увидеть медленное течение времени в быстротечном дне, их маленькие разумы перемещаются с быстротой молнии…

…Телом жука услышать мир, представляющий собой трехмерный узор колебаний…

…Носом собаки обонять запахи, которые вдруг приобретают цвета и оттенки… [132]

132

Цитаты из перевода Н. Берденникова («Дамы и господа», изд-во Эксмо, 2002) — прим. пер.

Это поэтический образ. Действительно ли собаки «видят» запахи? Существует народное поверье, будто бы для собаки обоняние важнее зрения, но, скорее всего, это преувеличение, которое, тем не менее, основано на более правдоподобном наблюдении — в жизни собаки обоняние играет более важную роль, чем в жизни человека. Хотя здесь тоже стоит добавить «в той мере, в которой нам позволяет сознание», потому что на бессознательном уровне мы реагируем на феромоны и другие вещества, связанные с нашими эмоциями. Несколько лет назад Дэвид Берлинер, занимаясь изучением химических веществ в коже человека, оставил на лабораторном столе стакан с образцами кожи. Через какое-то время он заметил, что его лаборанты начали вести себя заметно энергичнее, стали чаще заигрывать и демонстрировать товарищеский дух. Он заморозил образец и для сохранности поместил его в лабораторный холодильник. Тридцать лет спустя он проанализировал содержимое стакана и обнаружил вещество под названием андростерон, которое по своему эффекту сходно с половыми гормонами. Он провел ряд экспериментов, показавших, что именно это вещество объясняло оживленное поведение лаборантов. Однако андростерон не имеет запаха. Так что же произошло?

Некоторые животные обладают «вомероназальным» органом (часто его называют «вторым носом»). Это небольшой фрагмент ткани, который входит в состав носа, и отвечает за распознавание определенных химических веществ независимо от обычной системы обоняния. В течение длительного времени было принято считать, что у людей вомероназальный орган отсутствует, однако необычное поведение лаборантов заставило ученых задуматься. Берлинер обнаружил, что традиционная точка зрения была неверна: вомероназальный орган, реагирующий на феромоны, встречается, по крайней мере, у некоторых людей. Феромоны — это особые химические вещества, вызывающие у животных сильную ответную реакцию — например, страх или сексуальное возбуждение. Ощущения, воспринимаемые вомероназальным органом, никак не отражаются в сознании его обладателей, что, впрочем, не мешает им на них реагировать.

Этот пример показывает, как легко можно ошибиться в собственных ощущениях. В данном случае вы знаете, что значит вомероназальное восприятие для человека — сознательно вы ничего не чувствуете. Но вы определенно на него реагируете. Значит, наши реакции и то, как мы их «воспринимаем» — это совершенно разные вещи. Звуки, которые мы слышим, ощущения тепла и холода на нашей коже, запахи, берущие штурмом наши ноздри, вкус соли, который ни с чем не перепутаешь… — все это квалиа, яркие «ощущения», прочно связанные с нашими чувствами, благодаря мозгу, который таким образом помогает нам быстрее на них реагировать. Они основаны на окружающей нас действительности, хотя сами не являются ее реальными атрибутами. Возможно, они отражают особенности внутреннего устройства и функционирования мозга, реальные процессы, протекающие в реальных нейронах, но этот уровень действительности заметно отличается от уровня нашего восприятия.

Так что нам стоит с подозрением отнестись к убеждению, будто мы способны понять, что чувствует собака. Ту же идею в 1974 году высказал философ Томас Нейджел в своей знаменитой статье «Каково быть летучей мышью?», опубликованной в журнале «Philosophical Review» [133] . Мы можем вообразить, каково быть человеком, который ведет себя — по крайней мере, на первый взгляд, — подобно летучей мыши, но мы совершенно не имеем представления, что чувствует настоящая летучая мышь, и даже сама возможность когда-либо ответить на этот вопрос находится под сомнением.

133

«Философский обзор» — прим. пер.

Так или иначе, насчет летучих мышей мы, скорее всего, заблуждаемся. Мы знаем, что они воспринимают окружающее пространство с помощью эхолокации — это очень похоже на гидролокатор подводной лодки. Летучая мышь или подводная лодка испускает короткие звуковые импульсы, а затем прослушивает отраженный сигнал. Зная его, она способна «вычислить» тот объект, от которого отражается звук. Для нас естественно считать, что летучая мышь реагирует на звук эха точно так же, как и мы сами — то есть слышит его. И мы, конечно же, ожидаем, что квалиа, связанные с эхолокацией летучих мышей, должны быть похожи на человеческие квалиа, вызванные определенными звуковыми образами — наиболее ярким их примером может служить музыка. Таким образом, в нашем представлении летучая мышь движется под аккомпанемент невероятно быстрого ритма бонго-барабанов.

Но эта аналогия может оказаться ошибочной. Эхолокация — основное чувство летучей мыши, поэтому будет «правильным» сопоставить его с основным чувством человека, то есть зрением, а вовсе не слухом. На обложке издания журнала «Nature», вышедшего в августе 1993 года, изображена летучая мышь под заголовком «Как летучая мышь видит своими ушами». Это отсылка к технической статье, которая была написана Стивеном Диаром, Джеймсом Симмонсом и Джонатаном Фрицем, обнаружившими, что часть мозга летучей мыши, отвечающая за анализ отраженного звука, с точки зрения нейронных связей довольно сильно напоминает зрительную кору человека. С точки зрения устройства нервной системы складывается явное впечатление, будто мозг летучей мыши использует отраженный звук для воссоздания картины окружающего пространства. Точно так же компьютеры, установленные на современных подводных лодках, позволяют представить серию отраженных сигналов в виде трехмерной карты окружающего водного пространства. В книге «Вымыслы реальности» мы развиваем эту идею и частично даем ответ на вопрос, поставленный Нейджелом: