Наука Плоского Мира II: Земной шар
Шрифт:
Двадцать пятый роман из серии о Плоском Мире, «Правда», рассказывает о зарождении Плоскомирской журналистики в лице Уильяма де Словва. Его карьера начинается с рассылки ежемесячных новостных писем известным людям Диска — обычно по пять долларов за экземпляр, хотя от одного иностранца Уильям дважды в год получал по полтелеги фиг. Написав одно письмо, он платит господину Резнику, граверу с улицы Искусных Умельцев, чтобы тот сделал для него гравюру из дерева, а потом снимает с нее пять копий. Когда способность де Словва «вынюхивать» истории соединяется с одним изобретением гномов — печатным прессом со сменными литерами, — из этих малозаметных начинаний рождается первая Анк-Морпорская газета. Ходят слухи, что гномы нашли способ превращать свинец в золото — и в некотором смысле это
С точки зрения журналистики, основное содержание романа составляет битва между двумя газетами: «Анк-Морпорской Правдой» («ИСТИНА СДЕЛАЕТ ВАС СВОБОДНЫМИ») де Словва и «Анк-Морпорк ИНФО» («НОВОСТИ — ЭТО НАША ПРОХВЕССИЯ»). «Правда» — это эксклюзивное широкоформатное издание, которое выпускает новости под заголовками типа «Патриций нападает на секретаря с ножом» и проверяет факты, прежде чем придать их огласке. «ИНФО» — бульварная газета, которая печатает новости в духе «ЭЛЬФЫ ПОХИТИЛИ МОЕГО МУЖА» и обходится дешевле, ведь ее истории — это просто выдумки. В результате она получает возможность обойти своего конкурента, потому что ее цена ниже, а истории намного интереснее. Тем не менее, Правда (во всех смыслах) в конечном итоге одерживает победу над дешевой чепухой, а де Словв вместе со своим редактором Сахариссой усваивают основополагающий принцип журналистики:
«Взгляни на происходящее с другой стороны», — посоветовала Сахарисса, открывая в своем блокноте чистую страницу. — «Некоторые люди — герои. А некоторые только пишут о героях».
«Да, и все же…»
Сахарисса подняла голову и улыбнулась ему.
«Но иногда это один и тот же человек».
На этот раз голову опустил Вильям. Из скромности.
«И ты считаешь, что это действительно так? Что это правда?»
Она пожала плечами.
«Правда ли это? Кто знает? Но мы работаем в новостном листке. А значит, до завтрашнего дня это — правда». [134]
134
Цитата из перевода Н. Берденникова и А. Жикаренцева («Правда», изд-во Эксмо, 2008). Оттуда же взяты названия (и слоганы) газет, которые в оригинале звучат как «Ankh-Morpork Times» и «Ankh-Morpork Inquirer» соответственно — прим. пер
«Ложь для детей» — даже если она опубликована в широкоформатной газете — в большинстве случаев безобидна и может принести пользу, но даже если это не так, она несет в себе благие намерения. Их цель — проложить маршрут, который в конечном счете приведет к более сложной «лжи для детей», глубже отражающей сложности окружающей действительности. Обучение естественно-научным дисциплинам, живописи, истории и экономике основано на многократной и тщательно подобранной лжи. Или на историях, если вам так больше нравится… впрочем, мы уже признали, что истории — это тоже ложь.
На уроках естествознания учитель объясняет цвета радуги, используя преломление света, но не уделяет внимания ее форме и взаимному расположению цветов. Хотя они, если подумать, вызывают у нас больше вопросов и лучше отражают то, что мы имеем в виду, когда задаем вопрос о внешнем виде радуги. Физика радуги намного сложнее капельки воды, выступающей в качестве призмы. Впоследствии мы можем подняться на уровень выше, рассказав детям об элегантной геометрии световых лучей, которые, проходя через сферическую каплю, испытывают преломление, отражение и снова преломление в обратном направлении, причем угол отклонения слегка меняется в зависимости от цвета луча. Дальше мы объясняем, что свет состоит не из лучей, а из электромагнитных волн. В университете студенты узнают, что эти волны на самом деле не волны, а крошечные квантовые пакеты волн — фотоны. Правда, термин «пакет волн», который встречается в учебниках, плохо отражает суть дела… И так далее. Все наши представления о природе устроены точно так же; ни одно из них не дает «абсолютно точной картины мира».
Глава 27. Безвиллие
Волшебникам никак не удавалось с уверенностью определить свое местонахождение. Эта история была для них чужой. Исторические эпохи получают имена уже после своего окончания: «Эпоха просвещения», «Великая депрессия». Правда, это не означает, что люди порой избегают депрессии, несмотря на окружающее их просвещение или, наоборот, чувствуют себя подавленными во времена застоя. А еще историческим периодам дают имена в честь королей — как будто государство изменится от того, что очередной головорез с каменным лицом смог реализовать свои тайные замыслы, устранил конкурентов и забрался на вершину власти, или как будто люди в ответ на это скажут: «Ура, правлению дома Чичестеров настал конец — теперь эпоха глубокого религиозного раскола и непрерывных конфликтов с Бельгией окончена, и мы с нетерпением ждем, когда на престол взойдет представитель дома Лютонов, который начнет эпоху развития и просвещения. Отныне вспашка огромного поля станет намного интереснее!»
Волшебники решили обозначить время своего прибытия буквой «D». Теперь они снова собрались здесь, причем некоторые вернулись хорошо загоревшими.
И они снова реквизировали библиотеку Ди.
«Джентльмены, первый этап, по-видимому, завершился вполне успешно», — объявил Думминг. — «Этот мир, без сомнения, стал заметно ярче. Похоже, что мы и правда помогли эльфам создать вид, который я бы рискнул назвать Homo narrans, то есть «Человек рассказывающий»».
«Религиозные войны никуда не делись», — заметил Декан. — «И головы на пиках тоже».
«Да, но причины стали интереснее», — ответил Думминг. — «Таковы люди, сэр. Воображение есть воображение. Оно привыкает ко всему. И к прекрасным произведениям искусства, и к ужасающим орудиям пыток. Как называлась та страна, где отравился Преподаватель Современного Руносложения?»
«Италия, кажется», — ответил Ринсвинд. — «Все остальные ели макароны».
«Ну так вот, там не только полно церквей, войн и всяких ужасов, но еще и встречаются самые удивительные произведения искусства. Даже лучше, чем у нас дома. У нас есть повод гордиться, джентльмены».
«Но когда мы показали им книгу, которую Библиотекарь нашел в Б-пространстве — ту, о великих творениях искусства, с красочными иллюстрациями…» — пробормотал Заведующий Кафедрой Беспредметных Изысканий, как если бы у него в голове вертелась какая-то мысль, но он не был уверен в том, как ее сформулировать.
«И?» — спросил Чудакулли.
«… ну, это же не было жульничеством, нет?»
«Конечно, нет», — сказал Чудакулли. — «Они бы все равно их где-нибудь нарисовали. В каком-нибудь другом измерении. Тут что-то квантовое. Параллельные возможности или что-то вроде того. Но на самом деле это и не важно. Где бы они ни кружились, в итоге все случается здесь».
«Но я все-таки думаю, что мы наговорили лишнего тому здоровому парню с лысиной», — высказался Декан. — «Помните того художника? Он, случайно, не двойник Леонарда Щеботанского? Борода, хорошо поставленный голос? Тебе не стоило рассказывать ему о летающей машине, которую построил Леонард».
«Да ладно, он столько всего записывал, что никто и не заметит», — возразил Чудакулли. — «И вообще, кому запомнится художник, который даже простую улыбку не может нарисовать? Смысл в том, джентльмены, что фантазия и эм… смекалка идут рука об руку. Они прокладывают друг другу дорогу. И разделить их каким-нибудь большим рычагом нельзя. Прежде чем что-нибудь сделать, это что-то нужно вообразить у себя в голове».
«Но эльфы по-прежнему здесь», — сказал Преподаватель Современного Руносложения. — «Все, чего мы добились, — так это сыграли им на руку. Я не вижу в этом смысла!»
«А, это как раз второй этап», — пояснил Думминг. — «Ринсвинд?»
«Чего?»
«Ты расскажешь о втором этапе. Или забыл? Ты говорил, что нам надо привести этот мир в подходящее состояние».
«Но я не думал, что мне придется делать презентацию!»
«То есть слайдов у тебя нет? И документации тоже?»