Наука Плоского мира

Собеседник робко протянул руку. Чувствуя, что от него ожидается нечто подобное, Библиотекарь тоже протянул руку. Кончики их пальцев соприкоснулись.

Писатель моргнул.

«Тогда скажи мне», — спросил он, — «Человек — примат или ангел?» Библиотекарю это было знакомо.

«У-ук», — ответил он, что означало: лучше быть приматом, потому что тогда тебе не нужно летать и можно заниматься сексом, если конечно ты не работаешь в Незримом Университете — вот уж не повезло так не повезло.

Затем он поспешно отступил, у-укая звуки извинения насчет небольшой ошибки в пространственно-временных координатах и, опираясь на руки, покинул туннели Б-пространства. Он схватил первую попавшую книгу, в названии которой было слово «Эволюция».

А тот бородатый мужчина принялся писать еще более удивительную книгу. Если бы только он выбрал слово «Восхождение» [80] , возможно всех этих неприятностей удалось бы избежать.

Хотя, может, и нет.

ГЕКС позволил себе поглотить еще больше будущего… назовем это… знания. Слова были так трудны для понимания. Везде был необходим контекст. Нужно было изучить слишком многое. Это все равно что пытаться разобраться в устройстве огромной машины, не имея представления об отвертке.

80

Это аллюзия на Чарльза Дарвина и один из его ключевых трудов «Происхождение человека и половой отбор» («The Descent of Man, and Selection with Relation to Sex»). В общепринятом русском переводе названия книги «descent» используется в значении «происхождение», однако прямое значение этого слова — «сошествие»/«спуск». Слово «ascent», наоборот, означает «восхождение» или «подъем». Таким образом, диалог с Библиотекарем обыгрывает два взгляда на природу человека: «сошествие» до «примата» и «восхождение» до «ангела». Судя по всему, Библиотекарь посодействовал тому, что Дарвин выбрал первый путь — прим. пер.

Иногда ГЕКСу казалось, что он собирает какие-то отрывочные инструкции. А еще дальше, намного дальше попадались плавающие в понятийном бульоне бессвязные фразы, которые в принципе были логичны, но не казались особенно разумными. Некоторые из них проникли без приглашения.

Даже пока ГЕКС обдумывал вышесказанное, он получил еще одно сообщение, предлагавшее возможность «Заработать, сидя на заднице!!!». Это казалось ему маловероятным.

Книга, которую принес Библиотекарь, называлась «Эволюция для подростков». Архканцлер внимательно осмотрел страницы. В книге было много картинок.

Библиотекарь знал своих волшебников.

«А это хорошая книга об эволюции?» — спросил Архканцлер.

«У-ук».

«Ну, для меня это полная бессмыслица», признался Архканцлер, — «Вот, например, что за чертовщина нарисована на этой картинке?»

Слева была нарисована сгорбленное существо, похожее на обезьяну. По ходу страницы оно постепенно выпрямлялось, становилось гораздо менее волосатым, и, наконец, приобрело уверенную походку у края страницы. Вероятно, оно осталось довольно тем, что смогло преодолеть это рискованное путешествие, так и не показав свои гениталии.

«Похоже на меня, когда я встаю с кровати по утрам», сказал Декан, читавший книгу через плечо.

«А волосы куда делись?», — задал вопрос Чудакулли.

«Ну, некоторые люди бреются», — заметил Декан.

«Это очень странная книга», — сказал Чудакулли, осуждающе посмотрев на Библиотекаря, который молчал, так как был немного обеспокоен. У него были подозрения насчет того, что он мог изменить историю или, по крайней мере, одну из историй, и на пути, ведущем обратно в безопасный университет, он схватил первую книгу, которая по внешнему виду могла бы подойти для людей с довольно высоким интеллектом, но находящихся на уровне развития десятилетнего ребенка. Она находилась в пустом боковом коридоре, удаленном от мест, которые он обычно осматривал, а еще там стояли маленькие красные стулья.

«А, я понял. Это похоже на сказку», — сообщил Чудакулли, — «Вроде лягушек, которые превращаются в принцев. Вот смотрите… здесь есть что-то, похожее на наши студни, потом рыбы, потом… тритоны, потом какие-то драконоподобные существа, а дальше, ха, это мышь, за ней человекообразная обезьяна и, наконец, человек. Такое постоянно случается в глухих деревнях — там ведьмы иногда отличаются особой мстительностью, знаете ли».

«Кстати омнианцы верят во что-то подобное», — заметил Главный Философ, — «Они говорят, что Ом начинал с создания простых существ типа змей и постепенно дошел до человека».

«Будто жизнь похожа на лепку из глины?» — удивился Чудакулли, который не отличался терпимостью, когда речь заходила о религии, — «Начинаешь с простого, а потом переходишь к слонам и птицам, которые все время норовят упасть, если их поставить на землю? Джентльмены, мы ведь встречали Бога Эволюции…, помните? В природе эволюция всего-навсего улучшает существующие виды. Она не способна что-либо изменить».

Он ткнул пальцем в следующую страницу ярко раскрашенной книги.

«Джентльмены, это просто одна из волшебных книг, посвященная, скорее всего, Гипотезе Морфической Упругости [81] . Взгляните вот сюда». На картинке была изображена довольно крупная ящерица, за которой следовала большая красная стрелка, указывающая на птицу. «Ящерицы не превращаются в птиц. Если бы это было так, то почему мы до сих пор видим ящериц? Ничто не может выбирать свою собственную форму. Так ведь, Казначей?»

Казначей довольно кивнул. Он уже изучил половину выкладок ГЕКСа о теоретической физике Вселенной внутри Проекта и прекрасно понял прочитанное. Особенно он был рад ограничению скорости света. Это всецело соответствовало логике.

81

…которая в течение многих лет занимала умы волшебников. Предмет обсуждения состоял в следующем: довольно просто превратить кого-нибудь в лягушку, несложно превратить и, например, в белую мышь. Удивление вызывал тот факт, что, несмотря на общее сходство в форме и размерах, превращение человека в орангутана требовало огромных затрат энергии — такое произошло однажды только благодаря взрыву в условиях мощного ограничивающего поля Библиотеки. Еще сложнее, намного сложнее, было обратить человека в дерево — в то же время превращение тыквы в кресло было настолько простым, что даже чокнутая старуха с волшебной палочкой смогла бы его осилить. Существует ли среди этих фактов какая-нибудь закономерность?

Он взял карандаш и сделал пометку на полях: «Если считать Вселенную непарамедианным многообразием отрицательной кривизны — что более-менее очевидно — то ее топологию можно вывести из результатов наблюдений одной и той же галактики с разных точек». Немного подумав, он добавил: «Придется немного попутешествовать».

Конечно же, он был математиком от природы, а одно из желаний таких людей состоит в том, чтобы как можно быстрее избавиться от непосредственных расчетов и ускользнуть в страну солнечных гор, где никто особо не кричит и все можно объяснить с помощью букв иностранного алфавита. Но здесь все было еще лучше. Для человека, который видел множество вещей, невидимых другим, трудноперевариваемая идея о существовании десятков измерений, свернутых так, что их нельзя увидеть, была подобна мороженому с джемом.

Согласно текущей гипотезе, большая часть заклинаний Превращения разрушало структуру морфического поля жертвы до самого элементарного уровня, после чего «отбрасывало» ее обратно. Лягушка устроена довольно просто, поэтому большой «отскок» не требуется. В случае же приматов, которые во многих аспектах похожи на людей, отскок окажется намного больше. Превратить человека в дерево невозможно, потому что нет пути, ведущего от одной формы к другой, зато тыква может стать деревянным креслом, потому что в пространстве овощей находится к нему достаточно близко.

Волшебники пришли к соглашению, что эта гипотеза все объясняет и, следовательно, соответствует истине.

Если бы Уильям из Оккама был волшебником Незримого Университета, он бы отрастил себе бороду.

Глава 26. Наследие Дарвина

Волшебники встречали Бога Эволюции в книге «Последний континент». И поступал он так, как подобает божеству:

«Просто шедевр. — Из слона показался Чудакулли. — И колеса отличные. А детали ты красишь до или после?» [82]

82

Цитата из перевода книги «Последний континент» С. Увбарх и А. Жикаренцева — прим. пер.