Наука умирать

— Любимчики, наверное. Неженцев... Вообще-то я не ожидал, что даже на войне, где смерть ждёт каждую минуту, за каждым углом, люди могут быть такими мелкими. Собственно говоря, кто такой Корнилов? Смелый кочевник? Времена Чингисхана прошли. Ты же знаешь, как Брусилов отозвался о Корнилове: сердце льва, а голова осла.

За рекой шум усиливался с наступлением темноты. Вскоре даже можно было разобрать команды: «Становись!.. Шагом марш!..» Приближалась ночь, полная луна выкатилась из облака над рекой, и по Кубани побежала трепещущая дорожка. Движение в окопах красных постепенно прекратилось. Над высоким правым берегом высветилось слабое зарево от огней города.

Конский топот возник сзади. Многие офицеры поднялись, поспешили к дороге. Подъехал генерал Марков с ординарцами.

— Здравствуйте, мои друзья, — поздоровался генерал с встретившими. — По местам, господа. Обстановка на фронте спокойная.

Подъехал к крытому окопу командира роты, спешился, поздоровался, отвёл Плохинского в сторону, в прохладную тень. И сейчас же услышал чьи-то быстрые шаги, взволнованный голос:

— Господин подполковник! Назар Борисович!

— Здесь командир бригады, — ответил Плохинский и объяснил Маркову: — Мой ординарец. Что-то произошло.

Подошёл офицер-ординарец, доложил:

— Ваше превосходительство, с восточного направления движется колонна пехоты. В полуверсте от наших постов.

— Поднимайте роту, Назар Борисович, а я пойду вперёд. Ведите меня к постам, прапорщик. Что за колонна, твою мать? Там же стоит наш Кубанский полк.

На посту у дороги офицеры уже приготовили пулемёт, всматривались, вслушивались. В степную тишину ворвались звуки войны: команды, голоса поднимающихся по тревоге офицеров, торопливые шаги. Лунный свет пёстрыми пятнами рассыпался по степи, и там, где выползала из тьмы дорога, вдруг сверкнули погоны и белые фуражки.

— Стой! Кто идёт? — закричали постовые.

— А кто спрашивает? — спросили с дороги.

— Здесь генерал Марков! — крикнул сам командир бригады.

— Ваше превосходительство, прибыл 1-й батальон Кубанского полка. Докладывает капитан Мельниченко.

— Остановите батальон! Я вам... вашу мать!..

Марков почти бегом рванулся к батальону, толпившемуся на дороге. За ним — офицеры, дежурившие в охранении. Кубанцы быстро кое-как построились, их командир намеревался доложить по форме, но Марков махнул рукой и обложил крепкой матерщиной.

— Почему вы здесь? — кричал он. — Я же приказал вам оставаться на месте.

— Ваше превосходительство, стоим целый день — и никаких распоряжений. Думали, нас бросили...

— Что? — закричал генерал. — Ах вы..! Вы видели, что я бросил кого-нибудь? Я приказал вам стоять на месте, и вы обязаны выполнять приказ! А не хотите — ну вас ...! Получайте расчёт!

Подошли многие офицеры и оказались зрителями происшедшего: в зеленовато-призрачном лунном свете на дороге стоял генерал в привычной папахе и куртке. Неожиданно он сунул руку в карман этой своей потёртой, потерявшей цвет униформы и вытащил бумажник.

— Ваше превосходительство, вы... мы... — забормотал офицер-кубанец.

Нестройно заголосили и его офицеры и солдаты.

Марков спрятал бумажник, махнул рукой, сказал:

— Кругом марш и на место!

Повернулся и быстро зашагал к своим ординарцам. Офицеры одобрительно смеялись вслед ему.

— Переживает, — сказал Дымников.

— Что переживает? — спросили его.

— Что Екатеринодар без него берут.

Утром следующего дня, 9 апреля, Корнилов со штабом переправился через Кубань и въехал в станицу Елизаветинскую. Здесь вместе с весенним солнцем его встречали казаки хлебом-солью, поклонами, приветствиями. У станичного Правления, уже приготовленного для размещения командующего и его штаба, — почётный караул казаков. Генерал с крыльца произнёс краткую речь. Закончил призывом:

— Вступайте в нашу армию, казаки! Идите вместе с нами сражаться против тёмной силы, разрушающей нашу Россию, против большевистских палачей, заливших кровью всю страну и вашу родную Кубань. Призываю вас в поход. Призываю и приказываю!

В своём новом кабинете удовлетворённо осмотрел порядок на столе, разложенную карту с синими стрелами, направленными на чёрные кварталы Екатеринодара. Похвалил Долинского:

— Отлично, Виктор Иванович. Проверьте связь с Богаевским и Эрдели и пригласите ко мне Антона Ивановича.

Адъютант знал, что если его называют по имени отчеству, можно не сомневаться в хорошем настроении генерала. Значит, армия побеждает. Или он просто радуется выздоровлению Деникина? Своевременно заболел, своевременно выздоровел. Правда, он друг Маркова...

Однако прежде Деникина к командующему прорвался кубанский атаман Филимонов [40] . Тот самый, что обещал Корнилову пополнение в Екатеринодаре «трижды по девять тысяч». Теперь он был усталый и раздражённый.

40

Филимонов Александр Петрович (1866-1948) — полковник, атаман Лабинского отдела кубанского казачьего войска, с 1917 года — председатель Кубанского правительства, с октября — войсковой атаман Кубанского казачьего войска. Участник «Ледяного» похода, генерал-лейтенант. Эмигрировал в Югославию, где и умер.

— Ваше высокопревосходительство, прошу меня извинить за то, что явился к вам без вызова и, наверное, не вовремя, — кивнул головой туда, где погромыхивала артиллерия. — Но я вынужден обратиться к вам по поводу странного отношения ко мне и к моему правительству вашего начальника переправы генерала Эльснера, попросту не пустившего нас.

— Я знаю, что он вас задержал, — перебил Филимонова Корнилов. — Генералу Эльснеру ничего не оставалось, кроме как либо задержать вашу Раду на той стороне, либо самому быть повешенным на этой стороне. Я не люблю, когда мои приказания выполняются не точно. Паром мал, а успех дела зависит от скорейшей переправы строевых частей.

— Я понимаю вас, ваше превосходительство, но и наша Рада должна вовремя оказаться в окрестностях города и поднимать казаков на борьбу. Мне известно о вашей прекрасной зажигательной речи перед казаками и о вашем приказе мобилизовать казаков окрестных станиц.

— Когда дня через два мы возьмём город, я назначу генерал-губернатором генерала Деникина.

Филимонов, считавший себя главной властью на Кубани, сразу не нашёлся, как выразить своё недоумение и даже возмущение. Не успел сказать ни слова, как с адъютантской осторожностью в комнате появился Долинский и доложил о приходе Деникина.

— Вовремя, Антон Иванович, — с горячей радостью приветствовал Корнилов своего помощника. — И выздоровели вовремя, и сейчас появились вовремя. После взятия Екатеринодара вы назначаетесь генерал-губернатором города. Вам предстоит немедленно очистить город от спрятавшихся большевиков, на корню уничтожить возможные красные заговоры, пресечь вероятные бунты, разместить войска, наладить снабжение. Это назначение я делаю на первые дни, пока всё не успокоится. Александр Петрович меня поймёт — временный генерал-губернатор никоим образом не помешает Кубанской Раде. Наоборот — облегчит её работу.