Наваждение Монгола
Шрифт:
– Ты с ума сошел?! – шиплю, словно фурия. Негодование сильнее смущения, поэтому я рявкаю в ответ со всей злостью:
– Я просто потеряла единственный комплект белья, который у меня был!
Пауза повисает гнетущая, давящая, и Монгол поворачивает меня в своих руках, а я упорно смотрю на черную пуговку на его шелковой рубашке и понимаю, что этот бренд мне знаком. Такие рубашки отец надевает только по праздникам, или когда мы приглашены на прием. Баснословно дорогая вещица с особыми пуговками, которые невозможно спутать…
Так и хочется спросить: «Кто же ты, Монгол, если носишь подобное
Поднимает мое лицо за подбородок, сталкиваюсь с янтарными глазами хищника, внимательного, умного, цепкого, и в мозгу бьется сумасшедшая мысль, шальная просто:
«Что мешает моему похитителю быть каким-нибудь миллиардером? Ведь украл он меня не из-за выкупа, а если ему не нужны деньги, то что им руководит?! Он сказал – месть. Но только ли это?»
Чувствую, что здесь есть нечто иное, что-то куда серьезнее…
– Ты покраснела, – проговаривает ровно, его лицо вмиг становится бесстрастным.
Улыбаюсь во все зубы, вообще-то скалюсь:
– Еще не приходилось обсуждать наличие или отсутствие на мне белья с мужчинами!
Перестает сжимать меня, чуть ослабляет хватку, позволяя дышать.
– И как тут удержаться и не съесть Красную Шапочку, попавшую в лапы серого волка?
Руки скользят вниз по моей пояснице, сжимаются, распахиваю глаза в шоке. Начинаю вырываться на адреналине. Слишком уж у него взгляд хищный.
Такой мужчина, как Монгол, не может иметь проблем с женщинами, от него животная энергетика прет, даже меня пронимает, учитывая мою глубокую ненависть к этому варвару, но все же его интерес ко мне сбивает с толку…
– Ярослава.
Называет меня по имени, взгляд с прищуром заставляет враз перестать трепыхаться в его руках.
– У тебя будет одежда сегодня же.
– Вы ведь забрали окровавленную простыню, я ведь вам больше не нужна, прошу, отпустите…
Кивает. Будто соглашается с моими доводами и говорит совсем не то, что я хочу услышать:
– Пока такой исход я даже не рассматриваю. Погостишь в доме немного, потом решу, что с тобой делать.
– Это теперь так называется: “погостить”?
Улыбается.
– Ты можешь выходить из комнаты, можешь занять себя и помочь Рении, но, разумеется, не в этом платье. В доме полно охраны. Пока на улицу соваться не советую. Маршалу ты не была представлена, а у него единственная реакция на чужаков – задрать.
Открываю рот в удивлении.
– Плюс мы у черта на рогах, окружены лесом, заблудишься – мне будет похрен. Искать не стану. Либо окоченеешь от холода, либо пойдешь на корм волкам, – нежно проводит по моей коже и заставляет заледенеть от ужаса, – умирать от укусов животных больно, Алаайа, и долго.
Мои ресницы дрогнули от тяжести обрушенных слов. Поднимаю глаза и встречаюсь с янтарем.
– Отсюда не убежать. Этот дом был построен с особой целью, и я превратил его в форт. Местность непроходимая. Нужно знать как и куда ехать, чтобы выбраться, не говорю уже о том, что отыскать его в принципе невозможно. Заблудишься – назад дороги не найдешь.
Разумом, может, я и соглашаюсь с тем, что доводы верные, но рефлексы берут свое, начинаю вырываться как ненормальная, бьюсь словно в силках.
Слышу
злой рык, меня отрывает от пола и сильные руки поднимают, впечатывают в стену, заставляют обхватить мощный торс и вспомнить, что белье отсутствует…– Прекратила трепыхания. Живо.
Массивные горячие ладони на моих бедрах жгут кожу, чуть сжимают, а лицо Монгола настолько близко, что я вижу коричневые крапинки в радужке глаз и длинные бархатные ресницы, мягкие по ощущениям.
– Успокойся.
Я в руках зверя. Необыкновенного. С очень необычной внешностью. Завораживающего в своей жестокой непоколебимости. Монгол смотрит, продолжая прижимать меня к своему телу, обдавая ароматом, будоражащим и пугающим одновременно.
Страх сковывает. Еще никогда в жизни я не была в такой позе, в руках мужчины, от которого тестостероном веет за километр.
– Ты хочешь от меня послушания, а сам пугаешь до икоты. Держишь, заставляешь покрываться липким ледяным потом и сейчас вжимаешь меня, даешь прочувствовать свое возбуждение…
Не могу больше продолжить мысль, слишком невыносимо чувствовать, что горячий мужчина подо мной опасен до предела. Обмякаю в его руках и опять плачу. Столько слез я пролила лишь раз в жизни. В день, когда мамы не стало.
– Ты гостья здесь. Считай так. Будет легче.
– В какой исковерканной сказке ты встречал подобный расклад?!
Отпускает меня, но не отходит. Заставляет буквально проехаться по его сильному телу и неожиданно улыбается игриво и мягко.
– Я чудовище, а ты красавица. Добро пожаловать в сказку, Ярослава.
Неожиданная шутка или ирония, но почувствовав, что меня отпустили, быстро одергиваю неприлично задранную юбку.
Только Монгол не спешит отойти, наклоняет голову ко мне и его дыхание обжигает, когда он опускает нос к моей шее, ведет чуть вверх к чувственному местечку у мочки уха. Усиливает давление, прикасаясь губами, просто прикасаясь, даже не целуя, а меня начинает трясти, жар окутывает и Гун тоже пылает.
Прикусываю губу, ноги ватные, тело начинает ныть нестерпимо. Именно это неправильное ощущение, накатившее волной, заставляет встрепенуться, и я с силой толкаю мужчину в грудь.
Делает шаг назад и смотрит с характерным прищуром, а в глазах черное пламя похоти и злости. Такой Монгол привычнее, злой, бесчеловечный.
– Ты пыталась выведать у моей кухарки информацию, Ярослава.
– Я просто хотела понять, куда попала. Разве это преступление?
– Преступление – это склонять верную мне женщину к необдуманным поступкам. Один телефонный звонок, да, невеста?!
Делает шаг в мою сторону, нависает и я запоздало понимаю, что он в бешенстве. Просто Гун умеет держать свои чувства в узде. Странно. Я наслышана о горячей крови восточных мужчин, но мой палач обладает адовым самоконтролем, судя по всему. Выдержкой.
– И кому же ты собралась звонить?!
Несмотря на дикий страх, поднимаю повыше подбородок, когда слышу злое:
– Айдарову, что ли?!
– Да хоть бы и ему! – брякаю зло и лишь потом прикусываю свой длинный язык. Мой жених последний человек на этой планете, у которого я бы осмелилась просить помощь.