Навигаторы Апокалипсиса

Водолей неторопливо двинулся вдоль улицы Набережной (она же непроходимое болото), затем вырулил на Обводное шоссе (оно же лабиринт оврагов и мусорных отвалов) и побрел в сторону серой глыбы. Или просто в сторону Рублевского леса – с какой стороны реальности посмотреть.

«Интересно, каким этот «каменный гость» будет на ощупь? Надеюсь, теория Академика верна, и в этом нереальном пространстве истукан не сможет скрыть от меня своих тайн. Очень надеюсь. Ведь иначе получится, что я был не прав по всем статьям, отказываясь помогать и Шуйскому, и Абрамову, и даже в том, что Мазаю отказал, был не прав. Значит, я не положительный и не отрицательный герой в этой мистической истории, а так, проходной персонаж. Неудачник-середняк, которому выпал шанс стать богатым, надо было только вытянуть длинную спичку, а он, как всегда, сделал вид, что ему неинтересно играть по чужим правилам, и выбрал призрачную свободу. А на самом деле просто струсил. Испугался стать героем. Очень надеюсь, что все не так».

До подножия истукана Водолей добрался минут за десять (по внутренним часам, конечно), и еще примерно столько же времени он простоял носом к гигантской стене, никак не решаясь протянуть к ней руку. Володя боялся не самого прикосновения к загадочному камню и не каких-то там возможных негативных последствий. Ну, не током же ударит и не обожжет, на самом-то деле! Нет, он опасался именно того, что все его теории могут оказаться иллюзиями.

Но вечно стоять лицом к стене, словно приговоренный к расстрелу, Водолей не мог, а менять намерения и давать задний ход было поздно. Поэтому он все-таки пересилил себя и протянул руку к камню. И рука нащупала именно камень, но… одновременно не встретила никакого сопротивления. На что, собственно, и рассчитывал Володя. Он помедлил еще несколько секунд, наконец, собрался духом и сделал шаг вперед. Прямиком в толщу каменной стены башни-истукана…

Москва, 21 декабря 2012 года

Самое тяжелое – это не бороться с трудностями, а понимать, вырвавшись из их плена, что рано или поздно придется вернуться. Причем добровольно. И, возможно, навсегда.

Стрельцов, Трощинский и Парус вели себя достойно, все трое сохраняли лицо, но Гуськов без труда различал у них в глазах глубоко упрятанную тоску. Особенно унылым был взгляд у Паруса. Лейтенант и раньше числился в рядах вечных скептиков и пессимистов, а уж теперь пропитался безнадегой насквозь, как посудная губка мыльной водой. Но, надо отдать ему должное, совсем, как эта губка, он не раскисал, сохранял форму и ни на что не жаловался.

Трощинский вообще держал хвост пистолетом, хотя определенно больше работал «на публику». Особенно в присутствии вечного товарища-соперника Локтева. Многолетняя привычка изображать с Локатором беззаботную клоунскую пару стала чем-то вроде рефлекса, так что за Тролля некоторое время можно было не опасаться. Пока рефлекс жив, будет в порядке и Трощинский в целом, как личность. Жаль, что в Старом мире эта пара распалась, а значит, за очередной порцией «бодрячка» Троллю-прототипу придется каким-то образом постоянно шастать в Новую реальность, в гости к Локатору-дублю. Либо он будет вынужден менять привычки и осваивать сольную карьеру штатного балагура.

У капитана Стрельцова настрой был среднеарифметический. Он был настроен далеко не оптимистично, но не замечал Гуськов в поведении капитана и признаков уныния. Глубоко упрятанный во взгляде Стрельцова негатив не имел отношения ни к его текущему настроению, ни к делам, ни к жизненной перспективе. Это была душевная боль, которую Стрельцов испытывал в связи с потерей семьи. Боль была наверняка сильная, но ее основательно придавливал железный характер капитана.

В единственной, не считая кладовки, но просторной комнате теплого флигеля служебной дачи офицеры расположились в точности на тех местах, на которых привыкли отдыхать во время предыдущих посещений этого местечка. Трощинский уселся верхом на стуле у окна, Стрельцов и Парус пристроились на тесном диванчике, Гуськов по праву бывшего, но все-таки командира сел в потертое кожаное кресло у двери в кладовую, а Локатор оккупировал условный кухонный отсек. Раньше за кухонный стол, кроме Локтева, усаживались еще Геша и Шипулин. Теперь, к сожалению, между столом и простецким кухонным гарнитуром курсировал только Локатор.

Если не считать этого отличия, все выглядело как всегда. И все же Гуськов по-прежнему подсознательно ждал, что случится какой-нибудь конфуз, который разрушит иллюзию и докажет, что на самом деле ребята из Старого мира вовсе не те люди, с которыми майор столько времени проработал вместе. Но очередного чуда не произошло. Троица вела себя так, как должна была себя вести: ориентировалась в реалиях «резервной копии мира» легко и непринужденно. Трощинский даже превзошел ожидания майора, выудил из какого-то тайничка фляжку с коньяком.

– Локатор припрятал, – пояснил лейтенант, отвинчивая крышку и подмигивая Локтеву. – Забыл, да? Теперь глотай слюну, босота.

– Просто не успел перепрятать, – пробурчал Локтев, выставляя на стол кастрюлю и стопку казенных тарелок общепитовского образца. – Но мне не жалко, грейся, а то синий весь, как снегурочка. Я тут похавать сварганил, пока командир за вами гонял. «Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста».

– Это дело, – Трощинский мгновенно расседлал стул, охотно развернул его к узкому столу, торжественно поставил фляжку рядом с кастрюлей и потянулся к крышке. – А что приготовил? В меру фантазии? Тушняк с макаронами?

– Руки! – Локтев замахнулся черпаком. – Мыл? В саже весь, а туда же! В бачок лезешь! Марш умываться, чума болотная!

– Есть умываться, мамочка! – Трощинский с деланой покорностью на лице поднялся и побрел к кухонной мойке.

– Мыльно-пузырные в шкафчике, – подсказал Локтев, как бы компенсируя прокол с коньяком.

– Помню пока, – отмахнулся лейтенант.

За Трощинским очередь к умывальнику занял Парус. Капитан Стрельцов остался сидеть на диванчике. Он мужественно отвел взгляд от кастрюли и зафиксировал на Гуськове. Но майор мимикой дал понять, что сейчас время Локтева и его стряпни, и все разговоры начнутся только после приема пищи. Стрельцов выдержал короткую паузу и кивнул, сигнализируя, что такой вариант его устраивает.

Тролль не ошибся. Фантазии у Локтева хватило только на макароны по-флотски. Зато тушенки он не пожалел, и в целом порции получились гигантские, как раз для пятерых зверски голодных мужчин. Да еще и осталось, будто бы Локатор подсознательно учел и отсутствующих дублей Трощинского со Стрельцовым. Коньяк в такой питательной массе как-то потерялся и никого не зацепил, но об этом никто и не пожалел. Пищеварению помог, да и ладно, а пьянеть сейчас было некогда.

– А это вам с собой, – раскрасневшийся от сытости и тепла Локатор кивком указал на три плотно набитых армейских вещмешка и сдержанно отрыгнул воздух. – Ох, я обожрался… как дурак на поминках.

– Типун тебе… – недовольно проронил Тролль.

– Там в мешках консервы, аптечки, соль, спички-зажигалки всякие и «маслины», – продолжил Локатор. – По пять пачек получилось на брата, но больше тут не припасено, а на базар некогда было ехать.

– На базар мы поутру сходим, – пообещал Трощинский, – на своей стороне. Если он еще существует, базар этот.

– К Руслану в погребок загляните, – посоветовал Локтев. – Помнишь, где?

– Я помню, – Трощинский кивнул. – Спасибо, Локатор, ты настоящий друг, гениальный повар и чуткий завхоз.

– Руслана в ноябре взяли, – возразил Гуськов, – вместе с товаром. На рынке нормальные патроны только у Кривого оставались. А стволы Шамиль недавно притащил. И «маслины» тоже. Наши как раз сегодня собирались его накрыть, вместе с покупателями. Прямо к нему идите, на овощебазу. Это будет и ближе.

Гуськов взглянул на Стрельцова. Тот кивнул, отвел взгляд, но тут же снова посмотрел на бывшего командира.

– Ну что, Алексей Борисович, говори теперь, – негромко предложил Стрельцов. – Ты ведь не на побывку нас сюда вытащил?