Навола

Картина была ясна.

— Парл потерял терпение, — сказал я. — Он ведет переговоры с Шеру.

— А Шеру готовится к войне. — Отец кивнул. — В наших интересах крепче привязать к себе Мераи.

— Если не деньгами и люпари, то чем? — спросил я. — Это скверное дело — мы только потеряем, если продолжим давать ссуды. — Я посмотрел на журналы. — Нам следует списать ссуды. Мы не можем их продлевать.

Отец с Мерио переглянулись.

— Что?

Отец поманил меня за собой. Мы прошли через маленькую дверь с тремя замками и поднялись на верхний этаж банка, откуда мостик вел прямо в наш палаццо. Миновали коридор и попали в библиотеку. Там отец направился к полкам и взял свои счетные книги. Молча протянул их мне.

Я пролистал страницы, хмурясь, потому что числа в банке сильно отличались от чисел в этих книгах. Огромных чисел.

— Откуда все эти суммы? Я никогда их не видел.

— Ты можешь им доверять.

— Почему они отличаются?

Отец кисло посмотрел на меня.

— В нашем банке шпионы? — Я был потрясен и напуган. — Почему мы от них не избавимся?

— Иногда полезней знать, кто шпионит, и контролировать то, что им известно.

— Кто за нами шпионит?

Отец рассмеялся:

— Томас и Примо. Один для калларино, другой для Банка Кортеса. Мы избавились от Фредерико, который шпионил для Фурии, чтобы двое других поверили, будто их не раскрыли и им доверяют, и чтобы информация, которую мы им поставляем, выглядела более правдоподобной.

— Калларино за нами шпионит?

— Конечно. — Отец удивился моему вопросу. — Мы союзники, а не друзья.

Мерио фыркнул.

— Но... эти долги больше, чем... Мы одолжили деньги у других банков. Наши последние ссуды Мераи... У нас не было таких денег.

— Мы использовали боррагезцев в Джеваццоа.

— Мы использовали боррагезцев? — Я не смог скрыть изумления. — Почему мы пустили их в свои дела?

— Мы прибегли к услугам посредников, — ответил Мерио. — Они думают, что дают ссуды судостроительной компании в Весуне и торговцу специями в Торре-Амо, но не знают, что те подчиняются нам.

— Но это огромные суммы!

— Боррагезцы думают, что они нужны на взятки, чтобы контролировать импорт специй через Харат и Хим. — Отец нетерпеливо махнул рукой. — Это не имеет значения. Ты видишь, что у нас долги. Что мы уязвимы. Если лишимся Мераи, мы почти разорены. Потребуется большая часть капитала других ветвей, чтобы покрыть наши долги.

— Такое вообще возможно?

— Если мы возьмем под контроль Мераи, — ответил отец. — Если избавимся от Чичека. Если парл удобно устроится на своем троне. Если поймет, что не может отказаться от своих обязательств перед нами.

Я стоял ошеломленный, пытаясь понять, как мы оказались в столь опасном положении. Это шло вразрез со всем, что я знал.

— Как...

— Старый парл был надежным, — сказал отец. — Его обязательства были крепкими. Мы ясно видели друг друга. При его жизни у нас были соглашения, неписаные, но твердые, как железо. Этот юноша... — Отец нахмурился. — Его обязательства — что лед в гавани. Вот он крепок — а вот столь тонок, что наступи на него, и утонешь. Он мальчик, и ему свойственна безрассудность.

Я все еще пытался осознать масштабы нависшей над нами угрозы, но отец уже говорил:

— Ты отправишься в Мераи. Я пошлю вместе с тобой Каззетту. Ты должен заключить с парлом новое соглашение, чтобы крепче привязать его к нам.

— Но у нас больше нет денег. Нет армии. У него уже есть люпари! А мы уязвимы.

— У нас есть еще кое-что.

Мне потребовалась секунда, чтобы понять, на что он намекает.

— Челия. — Я едва мог поверить своим ушам. — Ты хочешь предложить Челию. — При этой мысли мне стало дурно.

— Именно так.

— Она не... Она не слишком благородна. С чего парлу соглашаться на нее?

— Она наша дочь — и это мощная гарантия. С ее приданым и нашей лояльностью он может не сомневаться в поддержке, какой ему не окажет ни один другой банк. Она член семьи. Он согласится.

— Но мы разорены! Это лишь фарс!

— Нет, если мы одержим победу. Сивицца уничтожит Чичека, и деньги хлынут из Мераи. До этих пор мы сможем сдерживать боррагезский банк. Это сработает, Давико.

Внезапно я понял, что делает отец, увидел весь его замысел.

— Ты пытаешься разлучить нас.

Он твердо посмотрел на меня.

— Каззетта упомянул, что вы стали близки.

— Эти книги вообще настоящие? Это подлинные числа?

Мерио втянул воздух, потрясенный оскорблением, но отец взглядом успокоил его.

— Она твоя сестра, — сказал он. — Она не для тебя.

— Она ди Балкоси!

— Она мне как дочь. Ты никогда не сможешь на ней жениться.

— Что, если я люблю ее?

— Любовь? — рассмеялся отец. — Любовь не защитит от кораблей Венци и не выплатит ссуду боррагезским банкирам. Я думал, что научил тебя видеть более ясно... — Он умолк, взглянув на мое лицо. — Ай. Я понял. Она тебе слишком дорога. — Он глубоко вдохнул. — Я был чересчур импульсивен. — Он сделал еще несколько глубоких вздохов, успокаиваясь, и вновь посмотрел на меня. — Вот что я хочу спросить: неужели твоя забота о Челии столь велика, что ради нее ты уничтожишь свою семью?

Я упрямо молчал.

Отец движением руки отпустил Мерио. Неловко пятясь, тот вышел из библиотеки. Двери затворились за ним, тяжелые и непреклонные, словно двери гробницы. Отец вздохнул.

— Давико, ты мужчина. Я не могу тобой управлять. Но выслушай меня и хорошенько подумай, потому что, раз ты мужчина, то и думать должен как мужчина. Женившись на Челии, ты лишишь себя союза с другой семьей, быть может, королевской и уж точно богатой, обладающей землями, властью и влиянием. Отказавшись от этого, ты оставишь нас одних, словно лодку без паруса в Лазури, которой будут распоряжаться капризы судьбы, а не стратегия.

— Я мог бы стать врачом, как маэстро Деллакавалло. Мог бы выбрать иной курс.

Отец изумленно рассмеялся, но махнул рукой, прежде чем я начал спорить.

— Най. Уверен, ты говоришь искренне. И уверен, что из тебя вышел бы хороший врач, если бы такова была твоя судьба. Но подумай, что станет с Челией, если она выйдет за тебя. Какие перспективы ты ей предложишь?

— Жизнь врача не так уж и плоха.

— Но ты не будешь врачом. Ты будешь ди Регулаи, и когда наш банк развалится и рухнет — а это, несомненно, произойдет, — как ты думаешь, он сделает это тихо? Думаешь, наши враги оставят тебя в покое лишь потому, что ты решил смешивать травы и считать пульс пациентов? Най. Они будут видеть в тебе скрытую карту в карталедже — то есть угрозу — и позаботятся о том, чтобы ты никогда не вступил в игру. — Он втянул воздух. — Я люблю тебя, Давико. Люблю так сильно, что иногда кажется, будто мое сердце находится снаружи от тела, но если ты женишься на Челии, то запустишь события, которые не успокоятся, пока мы все не погибнем или не отправимся в изгнание.

— Я мог бы сделать ее своей любовницей. Как ты — Ашью.

Он поднял брови:

— Ашья — рабыня. Ты видишь Челию рабыней?

— Ты знаешь, что я имел в виду не это, — сказал я.

— Ты разрушишь надежды Челии на хороший брак, сделав ее своей?

Мне не понравился такой поворот. К югу от города река и соленое море, встретившись, образовали болота. Там была твердая почва и зыбкая почва — и никто не мог их различить, за исключением рыбаков, всю жизнь ставивших верши в этих местах. Люди тонули в болотах — и сейчас, встретившись взглядом с отцом, я понял, что оказался на схожей территории.