Навсегда разделенные
Шрифт:
— Возвращайся домой, — сказала я. — Эм… сюда. Возвращайся сюда.
— Тебе нужно прекращать это делать, — засмеялся Бен. — Согласно этому плану мне еще четыре месяца не светит переезд к тебе.
ИЮНЬ
Я всё утро провожу в постели, пока не появляется Анна и не велит мне одеться для поездки в книжный. В магазине исполинского размера я некоторое время хожу за подругой, достающей с полок какие-то книги и возвращающей их на место. Похоже, она хочет что-то найти, но мне не интересно, что именно. Оставив ее,
Я пробегаюсь пальцами по корешкам книг, ища названия тех, что стоят на моей собственной книжной полке, с порванными и истончившимися под пальцами Бена страницами. Я вдруг осознаю, что ищу их по названиям, потому что приносила ему эти книги с работы. Мне никогда не удавалось угадать, какие книжки он хотел бы прочесть. Не знаю, принесла ли я ему хотя бы одну из таких. У меня было слишком мало времени на то, чтобы узнать, какие книги он любит. Но я бы это узнала. Присматривалась бы, подмечала, изучала его предпочтения и, в конце концов, поняла бы, какие книги в его вкусе, если бы у меня было достаточно времени.
Я сижу на полу у книжной секции E-F-G, когда меня находит Анна.
— Что ты взяла? — спрашиваю я, вставая и глядя на книгу в ее руке.
— Это для тебя. И я уже за нее заплатила, — протягивает она мне книгу. — «Год волшебных раздумий», Джоан Дидион. [13]
— Ты, блять, шутишь что ли? — говорю я. Слишком громко для книжного магазина, хотя здесь, конечно, не такая тишина как в библиотеке.
— Нет. — Подруга поражена моей реакцией. Черт, да я сама себе поражена. — Я просто подумала… Ну, знаешь, это на самом деле очень популярная книга. Есть люди, которые проходят через то же самое, что и ты.
13
В этой книге Джоан Дидион рассказывает о своих мыслях и чувствах в год после смерти мужа, скончавшегося от сердечного приступа.
— Это ты о тех несчастных, кому покупают книжки их расторопные друзья?
Анна игнорирует мое ехидство.
— Есть люди, которые проходят через то же самое, что и ты, — повторяет она, — и я хотела показать тебе, что если все эти глупцы способны это пережить, то и ты, Элси Портер, можешь. Ты такая сильная и умная, Элси. Мне просто хотелось, чтобы у тебя в руках было напоминание об этом.
— Элси Росс, — поправляю я ее. — Меня зовут Элси Росс.
— Я знаю.
— Ты сказала: Элси Портер.
— Случайно вырвалось.
Я несколько секунд молча смотрю на нее, затем возвращаюсь к теме спора:
— Это невозможно пережить, Анна. Но тебе этого не понять, потому что ты никогда не любила никого так, как я любила Бена.
— Я понимаю.
— Ничего тут не поможет. И уж тем более — какая-то гребаная книга.
Моя работа — книги, сбор информации. Я строила свою карьеру, веря в то, что слова на прошитых и оформленных страницах помогают людям. Что они показывают людям жизнь, которой те не видели, рассказывают им о них самих и помогают расти над собой. И вот она я. В самый тяжелый период своей жизни отвергаю помощь того, во что всегда верила.
Я ухожу из книжного.
Я бреду по потрескавшемуся
тротуару улиц. По дорогам в округе. Пересекаю большие перекрестки. Жду у светофоров. Снова и снова нажимаю на переходах кнопки для переключения сигнала. Избегаю взглядов прохожих. Мне становится жарко. Я снимаю кофту. Замерзнув, я снова ее надеваю. Я перехожу через возникшую на дороге пробку, виляя между машинами, и каким-то образом вдруг оказываюсь прямо перед своим домом и смотрю на свою дверь. Я не знаю, как долго я шла. Не знаю, как долго я плакала.У двери что-то лежит, и у меня возникает мысль, что, возможно, это брачное свидетельство. Подбежав, я разочарованно вижу, что это всего лишь Лос-Анджелес таймс. Поднимаю газету и осознаю, что после случившегося совершенно не знаю, что происходит в мире. Первое, что я замечаю: дату. Двадцать восьмое число. Это невозможно. И в то же время это вряд ли ошибка. Сомневаюсь, что Лос-Анджелес таймс неправильно напечатали дату и это увидела только гениальная я. Все дни смазались, слились в единое целое, перетекая один в другой. Я даже подумать не могла, что уже конец месяца. Мои месячные должны были прийти несколько дней назад.
МАРТ
— Ты — богиня, — выдохнул он, лежа на спине, влажный от пота и взъерошенный.
— Ну тебя, — отозвалась я.
В голове царила легкость, в теле — приятная усталость. На лбу и над верхней губой ощущались капельки пота. Я вытерла их, но тут же почувствовала новую влагу. Я повернулась к Бену. Обнаженная кожа всё еще была сверхчувствительной, и я ощущала каждый миллиметр тела Бена, к которому прикасалась — даже если слегка.
Мы некоторое время молчали. Бен взял мою руку, и, переплетя мои пальцы со своими, положил ее на свой живот. Я прикрыла веки и задремала. Разбудило меня похрапывание Бена, и я спохватилась, что нечего нам дрыхнуть посреди дня. Мы хотели посмотреть фильм и сходить на ужин. Я встала и открыла окно. Холодный воздух тут же прогнал духоту и развеял сонное царство.
— Оу, зачем ты открыла его? — простонал Бен.
Я подошла к нему и сказала, что мы и так немало проспали. Он затащил меня обратно в постель и положил голову мне на грудь.
— Признаюсь: я безумно рад этому твоему противозачаточному кольцу, — проговорил он, окончательно проснувшись. — Мне совершенно не о чем беспокоиться. И запросто можно после секса уснуть.
Я засмеялась. Поспать Бен любил, и его счастье немало зависело от удовлетворения этой потребности.
— Оно тебе не мешается? — спросила я.
— Нет, совсем нет, — помотал он головой. — Его будто и нет, если честно.
— Точно. Но оно есть.
— Точно, — повторил Бен за мной.
— Однако теперь я что-то заволновалась.
— Из-за чего?
— Ты совсем его не чувствуешь? Что, если оно выскочило или еще что случилось?
Бен сел в постели.
— Как оно могло выскочить? Это же нелепо.
Он прав. Действительно, нелепая мысль. Но я, на всякий случай, решила проверить.
— Подожди тут.
Я прошла в ванную и закрыла дверь. Села на корточки и прощупала внутри, но… кольца не было.
Сердце бешено заколотилось, щеки опалило. Казалось, я очутилась в парилке. Руки задрожали. Слова не шли изо рта. Я онемела. Вскоре в дверь постучал Бен.