Навсегда

На небо набежала туча, и только что ярко светившее солнце скрылось за ней, и сразу же грянул гром, и вдруг поток хлынул на землю, а Федор стоял и не трогался с места, не чувствуя ничего, кроме усталости, и, только когда по лицу потекла вода, он быстрым шагом направился к машине и с радостью скрылся в ней, как в домике, включил музыку и, рассекая сплошной водяной поток двинулся, по гладкому асфальту, над которым кое-где поднимался пар. Через пятнадцать минут он сидел, довольный, у себя и разговаривал с адвокатом Германом.

— Огромное, огромное вам, — сказал Федор, и то, что он услышал, его удивило.

— Я вас в прошлый раз забыл проинструктировать, но для меня это тоже удивительно. Ведь всего три недели назад я разговаривал по вашему делу, и мне задавали вопросы, и я хотел их вам передать, — так что провидение вмешалось… Постойте, постойте, ведь Виктория, когда хлопотала по своему делу, нашла одного человека, от которого много зависит, и, мне кажется, она его за вас просила.

Герман замолчал, обдумывая свою фразу.

— Мы с ней расстались тогда странно, и мне показалось, что у нее ко мне есть претензии, хотя… — Федор остановился.

— Да, вы правы, — подхватил Герман, — женщина — это тайна.

Он так не думал, а говорил этот трюизм, считая, что угадал мысли Федора. Уж для кого, для кого, а для Германа в жизни тайн не было, как не было загадок, которые были бы не по силам его проницательному и гибкому уму.

Федор уловил, что Герман под него подлаживается, и ответил в унисон:

— Но для вас нет тайны. Вы догадались, что это может быть Виктория, и все-таки это только догадки, — сказал Федор и закончил разговор.

Эта мысль приятно порадовала Федора, и он подумал, что только влюбленная женщина может себе позволить подобное, и его мужское самолюбие было приятно удовлетворено. Он вспомнил то время, и ему показалось, что это было в другой жизни, и это ощущение не было обманом. Много воды утекло с тех пор, как робкий и стесняющийся Федор впервые обнимал недоступную и продвинутую Викторию. Только мысль, что она такая же простая женщина, как и другие, что хочет любви, а в любви нет никаких преград, помогала ему преодолеть свою робость, но он хорошо помнил, как долго еще после первой близости он боялся Викторию, отчего выглядел смешно — так ему казалось сейчас, и он не знал, что именно его застенчивость покорила эту опытную светскую львицу и она в него влюбилась, скрывая это за внешней сдержанностью и высокомерием.

Если бы знал Федор, как после его ухода еще долго она хранила ему верность, пока надежда когда-нибудь соединиться с ним не уступила место здравому смыслу и она вышла замуж за иностранца, который своей настойчивостью и полным непониманием, кто она такая здесь, в России, не добился ее руки. То обстоятельство, что он был значительно богаче и был из аристократической семьи, сыграло свою роль, и стремление Виктории попасть в этот круг сломило ее сопротивление, и она согласилась выйти замуж, зная, что любит простого русского парня Федора.

Официальную версию замужества Виктории Федор знал, но не знал всех тонкостей, не знал того, что Виктория полюбила его, и даже отдаленно не мог он предположить, что творилось в ее душе, когда она разрывалась на две несовместимые части любви и здравого смысла, когда ее иностранный поклонник пытался развеять ее меланхолическое настроение — подарки, приемы, поездки, — и никогда Виктория не скажет никому, что такая простая вещь, как секс, в ее ситуации путал все карты, что в то время, когда она входила в образ, — именно так она назвала свое решение выйти замуж, — она постоянно возвращалась мыслями ко всему, что было у нее с Федором, с этим медведем, с этим хулиганом, как любовно она его называла про себя, и она не могла знать — счастье с мужчиной другой культуры будет далеко от того, что она себе представляла.

Федор смутно представлял себе ее жизнь, да и не хотел он себя нагружать лишними впечатлениями. Он вживался, входил в свою теперешнюю новую жизнь как странник, вернувшийся на прежние места и не обнаруживший каких-то внешних перемен, но чувствующий, что теперь все другое. С одной стороны, его как будто оставили в покое, а, с другой стороны, некоторые высказывали мнение, что ситуация непонятна и что будет — никто точно не мог сказать. Это самое верное — не загадывать и жить сегодняшним днем. Для себя Федор решил ничего не менять, а жить так, как ему подсказывает интуиция, а это означало — быть начеку и не поддаваться никаким эмоциям.

Спрятанные в тайник мысли о Виктории после разговора с Германом Моисеевичем неожиданно для Федора напомнили ему прошлую жизнь, и он для себя понимал, что там осталась часть его души, но жизнь его идет и наполняется новыми впечатлениями, и прошлое не мешает ему — в нем он черпает уверенность в своих силах. Как неожиданно эти мысли появились, так же неожиданно они исчезли, и Федор вспомнил Нину, и непроизвольно его рука потянулась к телефону. Через полчаса Нина приехала к нему, нисколько не смущаясь и не удивляясь этому приглашению.

— Садись вот сюда, мне так лучше видно твое лицо, — сказал Федор, понимая, что Нина ждала другого. Все это время одна мысль о близости с этим мужчиной не давала ей покоя. Она вспоминала себя, Федора, их разговоры и понимала — Федор ей нравится. Ее отношения с мужем давно прекратились — он жил своей жизнью и не задавал ей никаких вопросов. Им фактически нечего было делить: у каждого было все свое — и машина, и квартира, и все остальное. Они прожили пять лет, и поначалу все было очень хорошо, но где-то через полтора года в его поведении появилась агрессивность, всякие разговоры на отвлеченные темы тоже прекратились, и Нина ощущала все яснее для себя, что не любит мужа, что он ей неприятен. Через три года они вообще жили отдельно и в последние полгода не виделись. Где он, что с ним, Нина не знала, она полностью ушла в работу и именно в ней находила для себя удовлетворение. И вот встреча с Федором…

Когда Нина вошла в квартиру Федора, она почувствовала, что здесь живет холостяк, — все носило отпечаток какой-то заброшенности, и свойственная женщине манера подмечать всякие мелочи, не обнаружила ничего, говорящего о присутствии другой женщины. В душе Нины стала укрепляться уверенность — все нормально. Что она под этим подразумевала, было не ясно, но все ей говорило именно об этом.

— Я не думала, что мы так быстро увидимся. Давай говорить начистоту. Тебе нужно знать что-то о делах Николаева, не так ли? — Нина внимательно посмотрела на Федора.

— Ты большая умница. Я не зря так сразу на тебя набросился, я устал и сейчас не хочу серьезных разговоров, но, чтобы ты не сомневалась, скажу, что да, мне нужно знать о делах Николаева. Более того, я хочу знать о перспективах. Я хочу, наконец, заниматься политикой, и всерьез.

Федор замолчал, не понимая, почему сейчас ему так вдруг захотелось об этом поговорить.

— Скажу сразу, сейчас на это место много претендентов. Твои шансы равны нулю, ведь у тебя нет необходимого опыта, и я думаю, тебе надо пока подождать…