Навстречу счастью

– Заканчивай, дорогая. С новым проектом можно не торопиться.

– Тогда я пойду работать. – Джемайна встала и хотела уйти.

– Между прочим, – небрежно сказала Сара, – тебе известно что-нибудь об Оуэне?

– Да. По возвращении меня ждали три письма.

– Три письма? О Боже, я удивлена! Наверное, ты должна быть польщена.

– Не знаю, – призналась Джемайна сдавленным тоном.

– Оуэн – превосходный журналист, разве ты не согласна?

– Все так говорят. Но я мало читала из того, что он пишет. Только одну статью о…

Сара прервала ее:

– Он прислал замечательный материал о золотых приисках, который «Леджер» опубликовала в твое отсутствие.

– По возможности почитаю.

– Я сохранила эти газеты для тебя, Джемайна. – Сара насмешливо посмотрела на нее. – Думала, может, ты захочешь почитать.

– Спасибо, Сара. Обязательно прочту, когда будет время.

Джемайна с радостью покинула кабинет Сары, размышляя, почему она заговорила об Оуэне.

В холле девушка вдруг что-то вспомнила и остановилась. От волнения она совершенно забыла о том, что хотела написать об ужасных условиях труда работниц в Нью-Йорке. Она даже не спросила Сару, что та думает о письме, которое Джемайна написала ей накануне отъезда во Францию.

Девушка повернулась и решила вернуться в кабинет Сары, затем снова остановилась. Ей вдруг показалось: Сара умышленно избежала разговора на эту тему. Когда Джемайна хотела упомянуть о статье Оуэна, посвященной Лестеру Гилрою, пожилая женщина нарочно прервала ее, что могло означать одно – Сара не хочет поднимать этот вопрос. Возможно, она обсудила то письмо Джемайны с Гоуди, и тот наложил вето.

Джемайна поняла: сейчас не стоит говорить об этом с Сарой. Ее решимость написать ряд статей о работницах на фабриках Нью-Йорка ничуть не ослабла, однако надо подождать, пока не будут закончены статьи о мадам Роланд и Марии Антуанетте. И надо хорошо выполнить новое задание. Когда вся эта работа или по крайней мере большая ее часть будет завершена, она поговорит с Сарой о необходимости собрать материал о работницах.

Вернувшись в Филадельфию, Уоррен увидел, что состояние Элис резко ухудшилось за время его отсутствия, и им овладело чувство вины и уныния. Она стала чаще кашлять, иногда с кровью.

– Мне не следовало уезжать во Францию и оставлять тебя! – воскликнул он с дрожью в голосе. – Я должен был находиться рядом с тобой.

Элис слабо улыбнулась и коснулась его щеки тонкими пальцами.

– Дорогой, мы же договорились не обсуждать эту тему. Я хотела, чтобы ты поехал. Ты заслужил отдых от больной жены. Кроме того… – оживилась она, – я чувствовала себя хорошо еще неделю назад. Ты ведь знаешь, летом мне всегда становится хуже, а в это лето особенно. И что бы ты мог сделать, если бы остался здесь? Обо мне хорошо заботились. Пожалуйста, не мучайся так, Уоррен. Я начинаю чувствовать себя еще хуже, когда слышу, как ты обвиняешь себя.

Уоррен попытался принять более бодрый вид.

– Ну, теперь я вернулся.

– Я рада, дорогой. Расскажи мне о Париже и о новых модах на этот сезон.

Она слушала с большим интересом, когда он рассказывал про Париж. Уоррен старался по возможности не думать о Джемайне, пытаясь вообще забыть ее, однако чувствовал, что надо хотя бы вскользь упомянуть и о ней. Существовала вероятность, хотя и небольшая, что Элис узнает о присутствии Джемайны в Париже и о том, что они вместе проводили там время.

– Эта девушка, Джемайна Бенедикт, – заметила Элис. – Кажется, ты не упоминал о ней раньше.

– Разве? Ты должна помнить, я однажды сопровождал ее на один из званых вечеров.

– Она хорошенькая? – Элис пытливо взглянула на него.

– Хорошенькая? Пожалуй. Она определенно талантлива. Сара о ней высокого мнения.

– Надеюсь, ты показал ей Париж.

– Да, конечно, – осторожно сказал Уоррен. – Когда находил время. Я ведь был очень занят.

– Помнишь ту неделю, когда мы были с тобой в Париже? – мечтательно произнесла Элис. – Мы так чудесно провели там время!..

– Очень хорошо помню. Никогда не забуду. – Уоррен встал. – А сейчас я принесу ужин.

– Уоррен… – Она поймала его руку. – Хочу, чтобы ты пообещал мне кое-что.

– Конечно, дорогая. Все, что в моих силах.

– Я не желаю, чтобы ты горевал слишком долго, когда я умру. Ты заслуживаешь лучшей жизни, со здоровой женой, хорошенькой, как Джемайна Бенедикт.

– О, не надо, Элис! – Уоррен почувствовал, как неистово забилось его сердце. – Не говори так!

– Почему? – спросила она, глядя ему в глаза. – Пора посмотреть правде в лицо. Мне никогда не станет лучше. Обещай же, дорогой, пожалуйста!

– Хорошо, Элис, – мягко заверил он. – Обещаю.

Она глубоко вздохнула, опустилась на подушки и закрыла глаза.

– Как ты себя чувствуешь, Элис? – взволнованно спросил Уоррен.

Элис медленно открыла глаза.

– Хорошо, дорогой. Только немного устала. Я давно хотела попросить тебя об этом.

– Может быть, горячая еда подкрепит тебя, – предложил он с деланной бодростью.

– Может быть, – прошептала она.

Войдя в кухню, Уоррен почувствовал себя предателем: он ощутил радость, когда Элис заставила его пообещать снова жениться на такой девушке, как Джемайна. Уоррен часто удивлялся, как легко Элис читает его мысли, и это внушало ему страх. Откуда она узнала, что он постоянно думает о Джемайне?

Готовя поднос для Элис, Уоррен представлял, как расскажет Джемайне, что жена взяла с него слово снова жениться после ее смерти и упомянула при этом ее имя.

Затем он отказался от этой идеи. Трудно заранее предугадать, как на это среагирует Джемайна. Лучше подождать, пока…

Уоррен испуганно замер, и его снова охватило чувство вины. Он рассуждал так, будто Элис уже умерла!

Закончив приготовления, он поспешил в комнату с застывшей улыбкой на лице.

С разрешения Сары Джемайна в течение трех дней не появлялась в редакции. Она объяснила это тем, что дома ей лучше работается, поскольку тетя весь день отсутствует и ее никто не прерывает. Она закончила черновой вариант статьи о Марии Антуанетте, так как Сара планировала опубликовать этот материал в первую очередь.

– Затем, когда мы напечатаем историю мадам Роланд, – сказала Сара, – читатель сможет лучше понять контраст между этими двумя женщинами.

Первый, кого Джемайна встретила, придя в редакцию, был Уоррен Баррикон.

– Привет, Уоррен. Я не видела тебя с тех пор, как мы вернулись из Парижа.

Он мрачно кивнул:

– Моя жена… Элис почувствовала себя хуже. Я сидел с ней, однако сейчас надо подготовить материал для сентябрьского издания.

– О, Уоррен, мне очень жаль! – Она инстинктивно протянула руку и коснулась его щеки, думая о том, что случилось в Париже, – точнее, едва не случилось, – и понимая, что сейчас чувствовала бы себя ужасно, если бы тогда проявила слабость. – Надеюсь, теперь ей лучше.

– Кажется. – Он слабо улыбнулся. – Не думаю, что на ее самочувствие повлияло мое возвращение.

– Уверена, это так, Уоррен. Ты недооцениваешь себя.

Лицо его приняло странное выражение, он открыл было рот, будто собираясь что-то сказать, но промолчал.

– Я должна бежать, Уоррен, – проговорила Джемайна. – Меня ждет Сара.

– Да, у меня сегодня тоже много работы. Возможно, через день или два мы могли бы… – Он сделал неопределенный жест. – Впрочем, не имеет значения.

Уоррен повернулся и пошел прочь, оставив Джемайну, озадаченно глядящую ему вслед. Он вел себя как-то странно. Это совсем не тот Уоррен, которого она знала в Париже. «Разве кто-нибудь может, – подумала она, – до конца понять другого человека?» Джемайна ощущала сострадание к нему, но почему?