Найдёныш

Боцман, завернувший вечерком в «Моржовый клык» пропустить кружку-другую со своим шкипером, очень удивился, когда капитан порекомендовал ему обязательно принять в команду парня по имени Питер яр Пассат, буде такой явится наниматься.

– Да на кой нам неизвестный рыбачок на борту? И так эти… уч-чёные будут нами командовать да палубу топтать!

Анжэ де Циклон задумчиво улыбнулся:

– Просто хочу ещё раз кое-кого увидеть.

***

– Драчун!

– Сами вы, хозяйка, изрядная драчунья… Ай!

– Не дёргайся, что ты, ровно дитя малое, и секунды потерпеть не можешь!

– Так щиплется же!

– Миг дерёт, час лечит, – наставительно заметила Ингрид, закрывая крышкой склянку с мазью – бризолец таки ухитрился заехать Найдёнышу по морде – вон, лепёха вместо губы. – Какого чёрта морского ты следом попёрся?

– Присмотреть за вами…

– Ты за собой-то присмотреть не можешь!

– …потому что вы, хозяйка, как раз настоящий маленький ребёнок и есть, – из-за губы чуть невнятно, но всё равно нудным учительским голосом продолжал Найдёныш. – Только за порог – глядь, опять очередная неприятность! Что вы с этим эмиссаром не поделили?

– А, – вяло отмахнулась Ингрид, – он просто приятель того самого циклонца!

– Который вас высмеял, если не обругал, когда вы запретили ему нанимать вашего брата? – подхватил Найдёныш.

– А ты откуда знаешь? – насторожилась Ингрид. – Ты что, с самого начала за мной следил?

– Вовсе нет. Но разве предполагался другой ответ? Я иногда вам очень удивляюсь. Может, для разнообразия хоть раз сначала подумаете, а потом уже сделаете?

– Ну, ты ещё… – огрызнулась девушка.

Они сидели на склоне холма и смотрели на бухту. Судов у пристани и на рейде стояло немало: остров Крон, хоть и был во много раз меньше Албруса, оставался не только добычливой факторией Пассата, но и перевалочной базой для идущих к югу промысловых, торговых, военных и прочих кораблей, не оглашающих своих целей и порта назначения. Тут можно запастись провизией, пресной водой и всем остальным необходимым для долгого плаванья, так что в судоходные сезоны жизнь здесь просто кипит.

Вот же… тоска-тоскущая! Отвернувшаяся от опостылевшего вида Ингрид улеглась на траву, заложив руки за голову и скрестив ноги. Уставилась в небо. В высокой голубизне посверкивал длинной полосой Небесный Путь. Сидевший рядом Найдёныш жевал травинку и так сосредоточенно разглядывал порт, словно разрабатывал план его захвата.

В некотором смысле так оно и было; только Найдёныш продумывал не захват, а побег. Но на него нужно сподвигнуть хозяйку, без которой пока никуда: настолько много потеряно знаний-воспоминаний, что даже отличная на сегодняшний день память и цепкий ум не выручат. Туда просто не вложено того, что каждый мореход или – он с неохотой, но допускал это – даже какой-то островитянин усваивает с самого детства! С Ингрид намного легче освоиться в забытом, а потому новом для него мире. За полгода на Кроне воспоминания о прошлой жизни так и не вернулись, но он твёрдо знал, что не желает остаться здесь в качестве рыбака, торговца, даже конторского служащего, хотя несомненные способности к чтению-письму-арифметике у него имеются. А из всех окружающих людей его стремление выбраться в большой мир разделяет только Ингрид яру Пассат. Недаром же она три года назад каким-то образом сумела убедить семью и старейшину рода, что ей просто необходимо поступить в университет, да ещё и Муссона. Что произошло в конечном итоге: то ли Пассат бросил оплачивать учёбу, то ли студентку за что-то исключили, Найдёныш не выяснил; Ингрид на прямой вопрос не отвечает, а её сородичи выдают такое разнообразие версий, что становится ясно – сами не в курсе. Но как ни надеялись родственники, «дурь» из девки никуда не ушла, лишь затаилась до времени, и было им (и дури и девице) на родном острове тесно и душно.

Найдёныш забросил пробную удочку:

– А вы не задумывались, зачем и куда плывут на судне этого Анжэ-циклонца муссонские учёные?

– Мне это совершенно не интересно!

Ответ был таким резким и стремительным, что стало понятно – интересно, и ещё как.

– Я к тому, – мирно продолжал Найдёныш, – встреться и поговори вы с ними – а вдруг там ваши знакомцы из Университета Муса? – убедились бы сами, что это не пиратский рейд, и могли бы со спокойной душой отпустить с ними своего брата!

Ингрид глянула с внезапным подозрением:

– А тебе, случаем, Питер не приплачивал, чтобы ты замолвил за него словечко?!

Найдёныш ответил своей самой чарующей улыбкой:

– А разве хоть одно моё словечко может как-то на вас повлиять?

– Ещё чего! – проворчала Ингрид.

– Ну вот видите. – Парень вновь уставился на бухту. Ингрид смотрела на него. Так-то он ничего, выправился, уже не выглядит одним из Белых призраков, по россказням, появляющихся у Барьера. Хотя откормить как следует Найдёныша не удалось – вроде ест как нормальный взрослый мужик, да всё не впрок. Такое уж сложение у него, как врачи говорят – астеническое. Первое время его вообще от любой пищи выворачивало, кроме фруктов. Ещё и говорить почти не научился, а уже рожу кривил и тарелки отталкивал, пришлось пару раз даже оплеух надавать, силком кормить. Да и сейчас переборчивый, кухарка частенько жалуется, мол, разбаловала ты его, девка!

Может, и верно, слишком жалеет его – как выхоженного кутёнка, подобранного ещё слепым. Только морской подкидыш был скорее глухим, потому что человеческих слов не понимал. И немым – хотя в бреду болтал шустро и, придя в себя, какие-то звуки издавал, да всё совершенно бессмысленное. Хорошо, потом притих, слушать стал и слова вспоминать-учить. Оказался сообразительным, за полгода вон как болтать научился, да и читать тоже. А считать, судя по арифметической лихости, и до того умел. Жаль, ни к какому делу приспособить его не получается, сородичи меньше бы ворчать и жаловаться стали. Зато, как выяснилось, дерётся он будь здоров – пусть и как-то странно, незнакомо, без махания кулаками и хватания за грудки, хоть ты выставляй его на бои за деньги! Свои-то давно уже знают, не связываются, а вот чужаки… Вроде парень сам никогда не задирается, но то ли взгляд чёрных глаз им кажется (не кажется?) высокомерным, то ли прямая осанка и уверенные манеры в сочетании с внешней хрупкостью прямо как хищную рыбу на мотыля-Найдёныша так и манят!

Хорошо бы вспомнил он прошлое, про то, что случилось, родину свою, вернули бы парня на его место… Тут Ингрид горько посмеялась – ты сама-то не знаешь, где твоё место! Вроде приучишься к мысли, что такова твоя судьба и никуда от неё не деться, а тут подросший младший брат, как совсем недавно ты, пытается вырваться в большой мир! Ещё и проклятые муссонцы ни с того ни с сего приплывают на твой остров, будто он один-единственный в Океане…

– Пошли уже, – промолвила Ингрид, решительно поднимаясь. – Теперь меня уж точно потеряли!

***

…Палуба под ногами, паруса над головой, вокруг – смеющийся океан, перетекающий на горизонте в прозрачное голубое небо, на леере рядом – смуглая рука, унизанная множеством разноцветных браслетов. Женщина смеётся…

И вдруг вода впереди словно взрывается! Воронка от взрыва вырастает до неба, увеличивается вширь, выпуская из своего вихревого нутра гигантскую распахнутую хищную пасть – ни твари, которой она принадлежит, ни плоти внутри или снаружи – одни челюсти и клыки, похожие на скальные наросты. Она распахивается всё шире, поглощая корабль, небо, весь мир; сам океан вливается в бездонную глотку невидимого чудовища, закручивается бесконечным стремительным водоворотом. Пытаешься поймать женщину за руку, не потерять, обхватить, вжаться – если исчезнуть, утонуть, погибнуть в этой бездне, так хотя бы вместе! Но её пальцы выскальзывают, тают, как сахар, растворённый водой, и в руках остаётся только сияющий камень – будто прощальный подарок потерянной подруги или осколок солнца того мира, который навсегда покидаешь…

Найдёныш вскинулся на постели, судорожно, с хрипом хватая воздух разинутым ртом. Распахнутыми безумными глазами уставился перед собой во мрак безлунной ночи.

Он вынырнул. Он спасся. Он здесь. В безопасности.

Ожесточённо вытер мокрое лицо – нет, он вовсе не рыдал во сне от ужаса и горькой потери, просто пробило потом из-за вернувшегося кошмара – давно тот ему не снился! Протянул руку, нащупал и зажёг лампу. Вновь огляделся. Да, он у себя, в лодочном сарае, переделанном под жильё – что за напасть, приговаривала Ингрид, помогая ему обустраиваться, почему ты не можешь, как все, жить на суше? Ты один такой или таков весь твой народ?

Он и сам бы хотел это знать.

Найдёныш вытащил из-под топчана задвинутый к стене сундучок, в котором хранились его нехитрые сокровища: дневник, который он стал вести, едва научившись писать – ведь, как выяснилось, на память полагаться не стоит; сумка с новой одеждой и обувью на случай, когда приведётся наконец убраться с острова. С сомнением взвесил на ладони мешочек с жалкими монетами: отчего-то само не прибавляется, пусть простит его хозяйка, но он знает, где хранятся деньги, и намерен распорядиться этим знанием в свою пользу!