Найди меня в темноте
Шрифт:
Выходить или затаиться? Бэт колеблется ровно до той секунды, как очередной порыв легкого весеннего ветерка не доносит до ее уха громкий смех Моргана. Ее всегда удивлял этот раскат, вырывающийся из его груди. Люди не могут так громко смеяться. Морган может.
– Бэт! – сияет тут же Морган, поднимаясь на ноги со своего места у огня. От его улыбки сразу же становится тепло в груди, как обычно. Даже боль отступает на какой-то короткий миг.
Он привычно делает шаг ей навстречу и касается губами лба. Но из рук не выпускает, впрочем – ладонь так и остается лежать между
Или словно он желает ее удержать от чего-то этим прикосновением.
Чего-то необдуманного.
– Ничего не удалось добыть сегодня? – спрашивает Морган, заметив, что она вернулась с пустыми руками.
– Немного. Нам хватит, - говорит в ответ она, переводя взгляд на незнакомца.
Молодой. Едва ли старше ее. Но руки крепкие, как она видела, в этих подвернутых рукавах куртки. Взгляд пытливый и настороженный. Как отражение ее собственного взгляда – колючего и напряженного.
– А еще вот это…
Незнакомец недолго смотрит на глок и нож в ее руках. Его палец тут же находит курок винтовки. Дуло оружия медленно идет вверх. Морган взглядом пытается разрядить напряжение, повисшее в воздухе, по-прежнему сохраняя широкую улыбку на губах.
Он умеет это делать, черт возьми. Сразу же располагать к себе людей. Когда хочет этого. А сейчас он явно этого хочет…
Его ладонь легко надавливает на ее спину. Прямо между лопаток. Она чувствует это нажатие через ткань парки. Он не принимает и не одобряет ее поступка. Даже просто вырубить незнакомого человека, который может представлять для них опасность - проступок для него.
Черт возьми, словно им не приходилось столько вместе пережить! И столько испытать. Причем, именно от живых, а не от ходячих.
– Он на том же месте, где и был. Отдыхает. Я не могла понять, что происходит, и на всякий случай…, - пожимает Бэт плечами. А потом добавляет, словно желая оправдаться перед незнакомцем. Уступая давлению руки, лежащей между лопаток. Ее ходячей совести. – Навидались всякого.
В ответ тот медленно кивает, словно принимая ее доводы.
– Он ведь жив? А что, если придет ходячий?
– Что-нибудь придумает. Если проснется.
Ладонь снова давит легко между лопаток.
Чего он ждет от нее? Извинений? Реверансов? Не будет этого! И он хочет отдать им оружие? Он рехнулся? Хотя… у этого хвостатого все равно винтовка в руках…
Бэт все же протягивает незнакомцу глок. И отдает нож. После чего тот быстро отходит в сторону, разыскивая своего товарища, которого Бэт укрыла в кустах на всякий случай. Ходячие не шарятся по кустам, пока звук или запах крови не выдает присутствие живого.
– Зачем? – глаза Моргана смотрят на нее все так же с добротой и участием, но Бэт понимает, что он недоволен тем, что она сделала.
– Я не понимала, что происходит. Чужие люди!
– Это хорошие люди.
– Откуда ты знаешь? У них на лбу написано? – возмущается Бэт. Боль, только притаившаяся в висках, сразу же полыхает огнем.
– Нельзя видеть в людях только плохое. Не все такие, как ты думаешь.
– Не все. Большинство. Кто это вообще? Что им надо?
– Это скауты. Разведчики. Здесь в паре десятков миль есть зона. Безопасная зона.
Безопасная
зона. Вудберри. Грэйди. Терминус, о котором ей рассказали когда-то. Безопасность знаменовала полную противоположность. Опасность. Отличный урок из ее прошлой жизни.– Они хотят, чтобы мы пошли с ними туда? Чего ради им проявлять благотворительность? Сейчас. Когда все только и делают, что выживают.
– Они не выживают. Они живут, - улыбка Моргана становится еще шире, словно он открыл рождественский подарок в волшебное зимнее утро. – У них все как раньше. Все. Горячая вода. Электричество. Ароматный хлеб. Чай. Как ты хотела…
Это был запрещенный прием. Удар под дых. И он это, черт возьми, знает!
– Чего ты бы хотела сейчас? Из прошлой жизни?
– Сна. Я хочу выспаться в кровати под одеялом. В своей пижаме. Без обуви.
– А я хочу развалиться у телевизора на диване и пить холодное пиво. И заснуть именно так. Под звук телевизора. Не хватает звуков. Хотя и привык к тишине… А ты? Что еще?
– Я хочу принять ванну. С пеной. Много-много пены. Чтобы смыть эту грязь. Чтобы увидеть, что мои волосы светлые, а не грязно-русые. А еще хочу слушать музыку… Мне не хватает музыки. И хлеба… хочу булочек. Чтобы они пахли свежей выпечкой. Или круассанов… Хочу круассанов. Пышных. Тающих во рту. Хочу зеленого горячего чая…
Они редко играют в эту игру под названием «Что бы ты хотел из прежней жизни». И никогда не говорят самого главного, чего бы им хотелось из нее. Семьи. Любимых…
– Что мы будем должны взамен? – Бэт с трудом может поверить, что все блага из прежней жизни могут достаться просто так. Словно подарок от Санта-Клауса на Рождество. – Что мы должны будем сделать для них?
– Стать членами Зоны. Подчиниться ее законам, выполнять свои обязанности.
Черт! Морган! Ты настолько сейчас выбил меня из колеи своими новостями и напоминанием об их игре. Из-за тебя я даже не слышала, как эти двое появились в лагере…
И третий, отмечает Бэт краем глаза. Этот, незамеченный ею прежде незнакомец, высокий и кряжистый. Боец. Серьезный противник. Рука невольно опускается на рукоятку глока в набедренной кобуре, такого похожего на тот, что вернула недавно. Только этот ее собственный. Она незаметно расстегивает кнопку на кобуре, готовая в любой момент выхватить глок.
– Обязанности? Как рабы?
Ее ли это голос? Такой противно свистящий. Выдающий Моргану ее состояние в этот момент.
Приступ. Он совсем рядом. Она чувствует его приближение как следствие этого шума в ушах. И боли, растущей с каждой минутой в голове.
Морган внимательно смотрит ей в глаза, а потом направляется к рюкзаку в палатке, чтобы достать таблетки. Бэт тут же хватает его за рукав, останавливая. Ей почему-то не хочется сейчас даже на долю секунды стоять тут перед ними одной. Без него.
Молодой человек с хвостиком морщится недовольно. Ему не нравится ее поведение, ее голос, ее напряжение. И то, что она вырубила его товарища, который сейчас стоит чуть поодаль, приложив платок к кровоточащей голове, ему тоже определенно не нравится.