Найон

Около трёх, одарив поцелуем, Наташа выпроводила его. Рано вставать, но она уже знала, что сделает утром. Бросила вслед: «Я помогу!»

Он заснул, как подкошенный, ни разу не усомнившись о каких-то нормах. В голове успел прокрутить момент с посадкой. Патруль на вокзале нарезал круги, и они сжимались, точно по наводке. Сержант вдруг отлучился, приспичило крепко, а рядовой козырнул, попросил предъявить документы. Полез Аверьянов за паспортом, сохраняя полное спокойствие. Как кто нашептал – смелее! И служивый прочёл не то, что написано в паспорте, назвал совсем другую фамилию… Севастьянов Анатолий, кажется. Можете следовать дальше.

Вот как это объяснить? Кто командовал его глазами, другие буквы подсунул? Поклон тебе, заступник невидимый, но ты хоть иногда предупреждай. Я тут гадаю, каким направлением ноги уносить, хотя ехать надо. До Мурманской области – это чуть не половина России, а ты тут выслеживаете и рады преступника выловить, вместе со звездой на погоны.

А когда два патруля сошлись у входа в вагон, он снова был уверен, что проскочит. Сержант собрался навстречу, уже и шаг сделал, как его остановил напарник: «Я его проверял. Не тот». Этот случай стал хорошим уроком. Смелость города берёт. И вагоны.

Наташа вызвала бригадира, попросила подменить, сама выскочила на перрон и вошла в здание станции.Минуты через три выскочила такая счастливая – глаз не отвести. Чуть позже, уединившись, она разложила всё по полочкам: надо выйти на станцию раньше, тебя встретит мой брат. Ты ему расскажешь, куда надо, он организует.

У них впереди было ещё две ночи, а хоть бы и три: Мурманская область посылала весточки с холодным ветром, открывала гостю долгожданному объятия. Днём он дежурил в коридоре, давал возможность Наташеньке вздремнуть, потом сам на час ложился, а уж ночь была в их распоряжении. Но, чем ближе та станция, где его будут ждать, тем чаще он замечал на её лице лёгкую грустинку. Вся жизнь состоит из встреч и прощаний.

И вот он идёт на выход, с трудом удерживает одной рукой тяжёлый рюкзак. Она в проходе, у своей коморки. И две пары таких лишних в эту минуту глаз. Одна надежда – на тамбур, там вроде никого.

Поглядывая в вагон, Наташа крепко прижалась.

– Поцелуешь?

– Догонишь ещё разок мой вагон, тогда и будет полный расчёт.

Тут уже он прижал её голову к себе и чмокнул в лоб. Она подставила губы. И поезд замер на станции. Пора.

Глава 9

Собираясь куда-то, угадываем ли мы, чего ждать?

Аверьянова устроит всё, кроме ареста. Или покушения, как не раз бывало.

Брат Натальи выглядел богатырём. Он из таких: встретишь – лучше уступить дорогу. На перроне торчал, как начальник станции, а настоящий поглядывал из-за угла.

Брат у сестры спросил, указывая на рюкзак: «Этот?»

Кто мешал Наташке подшутить? В голову бы получил – не маячь, я жду человека.

Крепкая рука ухватилась за рюкзак, Женька едва успел из него выскользнуть.

– За мной!

Наверное, если бы в тюрьму позвал, идти пришлось бы.

Броневичок имел фамилию «хаммер», морда до того тупая, что только на выставку достижений. Орудие на крыше, примерно восемь дюймов, но уж очень по горизонту лежало, чтобы не пугать самолёты и окружающих. Всё в зелёно-серых тонах, с красными звёздами, даже крышечка на конце ствола. Аверьянову захотелось блеснуть познаниями: присел, прикинул расстояние от грунта до защиты двигателя, хлопнул рукой по колесу:

– Никак от трактора «Белорус»?

– Разбираешься.

– Или Лукашенко прирезал к себе Мурманскую область?

– Так и есть. Вчера прислал милиционера, чтобы за законностью наблюдал.

Именно после этих слов Аверьянов протянул руку для знакомства:

– Евгений.

– Кто про тебя не знает? У нас столько говорят, что уже и школу твоим именем собираются назвать.

– И какая фамилия?

– Напомни, – брат хмурил лицо по привычке, – не Горбачёв, нет? На Ельцина ты не похож. Глотнёшь за знакомство? – Богатырь протянул фляжку, пробочку у себя оставил.

Аверьянов примерился дважды, чтобы мимо рта не пронести, в последний миг опомнился:

– Так звать-то тебя как прикажешь?

– Это спирт.

Гость оглянулся по сторонам, чем бы прикусить. Снег ещё не ложился.

– Хорошо, не ракетное топливо. Будем! – Аверьянов знал вместимость бака для спирта, поэтому полфляги вернул. Кажется, для него устроили экзамен, ну, так нате. Могу ещё, после передышки, если будете настаивать.

Брат протянул руку.

– Максим.

– А ствол для чего на крыше?

– Сушится. Опята срезали – и опять к бою готов.

– Мне…

– Про сестру не будем. Она всё рассказала. Взрослая, я ей не указ. – Максим большим пальцем указал – садись.

Аверьянов устроился, и особого восторга не испытал. Очень низкий потолок. Для идиотов. Эти изобретатели сами хоть разок втиснулись в тесную банку?

Шины затянули пьяную песню, возможно, их накачали спиртом. Человек за рулём ждал, как проявится угощение, поглядывал искоса то на него, то на часы. По бортовому – лето закончилось вчера, а где всё остальное?

У поста образовалась свалка, мешки с добром у кого-то выпали из фуры. Служивые, видя ствол на крыше, понимающе махали – проезжай.

Аверьянов качнул головой, размышляя. Я думал, знаю северян. Слово клещами надо вытаскивать. Язык боятся отморозить, поэтому немногословны. Спирт – только в профилактических дозах, угадывают твои вопросы, берут на воспитание медвежат, – ребята, а вы не пробовали перебраться южнее? Там виноград и пальцы не мёрзнут.

Аверьянов залип на пейзажах, они радовали глаз. Крепкие духом только способны выжить в этих краях. Задумавшись, он проронил слово:

– Стоп!

Максим и думал останавливаться, лишь голову повернул:

– Ты чего?

– Да не тебе. Я спирту запретил заходить в голову, не то натворит там – мне потом расхлёбывать.

– Вон оно что?Запишусь на курсы, как приедем.

– А ещё я умею возвращать спирт в ту посуду, откуда взял.

Ответ был написан на лице, но Максим слишком увлёкся обгоном. Тачанка времён Гражданской войны, за годы сбежавшие, прошла модернизацию; у этой модели торчали два ствола знаменитых пулемётов. А когда в одном месте соберутся три Максима, да по хорошему асфальту, кому-то вырываться вперёд – значит, дать повод к разногласиям.