Найти и обезвредить

Инструктаж был предельно кратким: опираясь на партийный и советский актив, широко привлекая молодежь, установить маршрут самолета-нарушителя и одновременно осуществить меры по выявлению следов присутствия и задержанию возможных агентов.

3

Миновав станицу Северскую, видавший виды «газик» сполз с гравийки на летник — хорошо накатанную грунтовую дорогу. Трудяга военных лет, он с тех пор дважды менял брезентовый тент, но несколько пулевых вмятин, одна из которых щербато посверкивала на капоте перед самым стеклом, выдавали его боевое прошлое. Задумчиво поглядывая на щербинку в металле, Позднеев невольно отвлекся от мыслей о предстоящей операции — вдруг вспомнилось, как по такой вот зазубрине он вышел на след диверсанта. То было его первое задание, «бенефис», как выразился, когда вручали Позднееву за пресечение диверсии знак почетного чекиста, его коллега, старший оперуполномоченный Гринберг.

— Шутки, конечно, шутками, — добавил тогда Гринберг, — но почетный чекист в двадцать шесть лет — это, я тебе скажу, дело нешуточное. По крайней мере, для других диверсантов.

За плечами Ивана Николаевича к тому времени был немалый жизненный опыт. Старший сын в многодетной крестьянской семье, он рано узнал цену хлебу. Учиться пришлось в школе сельской молодежи, по вечерам, потому что подростком пошел работать — помогал родителям поднимать на ноги своих сестер и братьев. Его отец, участник гражданской войны, был первым организатором в родном селе Николаевка Царицынской губернии товарищества по совместной обработке земли, затем — председателем сельсовета.

В шестнадцать лет Ваня вступил в комсомол. Армейская служба проходила в Особой Дальневосточной Красной армии. Тогда же, перед демобилизацией, и решился вопрос о переводе комсомольца Ивана Позднеева на работу в органы государственной безопасности Дальневосточного края.

Поводом для его первого самостоятельного задания послужила декларация штаба Дальневосточной армии: на нескольких танках Т-26 и грузовиках вышли из строя моторы, только что полученные со склада госрезерва. Проверкой удалось выявить еще около двадцати танковых и шестидесяти автомобильных моторов, имеющих скрытые дефекты, из-за которых боевые машины выходили из строя в первые же часы эксплуатации.

В течение двух месяцев исследовал Иван Позднеев технологические линии оборонного завода, с которого поступали на склады дефектные двигатели. Десятки, сотни раз брались пробы металла, анализировались приемы и способы его обработки, методика обкатки агрегатов на стендах, состав горючего — все соответствовало установленным нормативам. Это подтверждали и авторитетные специалисты, к которым обращался молодой чекист за консультацией. А часть двигателей, поступающих на склады с заводского конвейера, по-прежнему не выдерживала полевой нагрузки: задир цилиндров. В то же время двигатели, идущие на вооружение, минуя склады, работали как часы. И когда были исчерпаны, казалось, все возможности выявить причину рокового дефекта, на участке консервации моторов в смазке обнаружили примесь особой жидкости, разрушающей металл. Чтобы установить это, пришлось решить сложнейший технический ребус. Вскоре был застигнут на месте преступления и сам диверсант — бывший эсер, офицер белой армии, ярый враг Советской власти. Разоблачив его и передав дело в военный трибунал, Позднеев сделал тогда для себя два вывода, определившие стиль всей последующей работы в органах государственной безопасности. Первый — враг коварен и хитер, умело использует для осуществления своих черных планов новейшие достижения науки и техники, необыкновенно находчив в маскировке следов. И второй — чтобы обнаружить и обезвредить его, не надо избегать «черновой» работы, необходимо дотошно отрабатывать самые неожиданные версии…

Иван Николаевич покосился на устроившихся на заднем сиденье работников управления — Ивана Киселева, Костю Горожанина, Бориса Ковылярова. Они были включены в состав его оперативного отряда, направляющегося в район Геленджика. Молодые, крепкие, у всех за плечами фронтовая закалка, а у Кости — и тяжелое ранение. По накатанной грунтовке «газик» бежал разгонисто и плавно, и ребята, выговорившись в первый час пути, сидели притихшие, задумчиво-сосредоточенные. Иван Николаевич всмотрелся в проплывающие справа свежеоштукатуренные дома — недавно в этом районе были разведаны большие запасы нефти и закладывалось сразу несколько поселков нефтяников, — и мысли его вновь настроились на волну предстоящих дел. В Геленджик он позвонил перед выездом из Краснодара. На двенадцать дня назначен сбор всех, кого решено привлечь к выявлению очевидцев полета самолета-нарушителя. Придется опросить сотни людей. Одновременно надо организовать и обследование окрестных гор.

К концу дня разложенная на большом столе в кабинете Усова карта края была испещрена несколькими десятками пометок. Здесь были зафиксированы все сообщения оперативных групп, а также сведения, которые могли иметь отношение к нарушению границы самолетом, поступившие из других источников. Но все эти разноцветные птички, черточки и кружки служили фоном, на котором ярко выделялась жирная синяя петля — главный итог этого трудного дня. Он был добыт коллективными усилиями многих людей, исследовавших огромный регион, и являлся решением первой задачи, поставленной перед участниками операции.

Трасса полета неизвестного самолета была установлена с точностью до сотен метров: мыс Железный Рог — село Веселовка — станицы Старотитаровская — Варениковская — Крымская — Абинская. В районе, отстоящем на четыре километра от Абинской, самолет сделал разворот и, забирая несколько вправо, возвратился назад, пересек государственную границу над мысом Тузла.

Эти сведения были получены от очевидцев, обративших внимание на пролетевший после полуночи низко над землей самолет без опознавательных знаков. Вещественных доказательств, которые проливали бы свет на цель полета, обнаружено не было.

4

В тот же вечер все оперативные группы были переориентированы на решение второй задачи: обезвреживание возможных иностранных агентов. Новая задача существенно расширяла зону действия.

Тактика поведения агентов-парашютистов, забрасываемых на территорию нашей страны, была известна работникам управления. Сразу после приземления, практически на том же месте, они стремятся закопать парашюты и тотчас удаляются на несколько километров. Подобрав удобную лежку, ожидают рассвета. Утром, осмотревшись на местности, организуют тайники, прячут в них радиостанции и остальное снаряжение, запасные документы, деньги. Приведя в порядок одежду, они выбираются по тропам и проселочным дорогам, а там, где продвижение таким путем опасно, через лесные чащи и закрытые массивы к автомобильным трассам и железнодорожным станциям. Билеты, как правило, приобретают на поезда и автобусы, следующие в другие области или к месту, назначенному разведцентром, которое также находится обычно на значительном расстоянии от района заброски.

После непродолжительной акклиматизации, когда, по их расчетам, активный поиск советских чекистов в зоне выброски несколько притухает, агенты возвращаются к местам захоронения снаряжения, изымают его и доставляют в новые, уже более основательно подобранные тайники.

Такова была общая схема, и работники краевого управления придерживались ее в организации поиска. При этом в своих действиях они учитывали и фактор времени — с момента нарушения государственной границы самолетом истекали сутки…

5

День 5 сентября успехов не принес, хотя прошел в еще большем напряжении, чем предыдущий. К опросу населения и осмотру территории в зоне полета самолета были привлечены сотни активистов. Все оперативные группы организовали посты для проверки документов граждан, вызвавших подозрение необычным поведением или оказавшихся в лесу вдали от населенных пунктов. О том, насколько тактично это делалось, свидетельствовало возрастающее число добровольных помощников оперативных групп. Те, у кого проверяли документы, узнав о причине, сами начинали присматриваться к людям и сообщать чекистам обо всем подозрительном.

Именно так случилось с рабочим Абинского леспромхоза Иваном Зозулей. Предъявив свои документы проверяющим и подтвердив, как он выразился, «сто пять процентов алиби», он вечером, уже укладываясь спать, вспомнил, что накануне, 4 сентября, рано утром действительно встречал в районе реки Шибик на опушке леса троих мужчин.

Мысленно воскрешая подробности той встречи, Иван старался понять, почему она показалась ему странной. Это ощущение возникло в то же мгновение, как он увидел незнакомцев. Похоже, что они его не заметили, по крайней мере, ничем не выдали этого и спокойно удалялись с опушки в лес. Зозуля обратил внимание, что шли они не по тропе, а напрямик, по уже жесткой осенней траве, причем в том направлении, где делать человеку, не связанному с лесным хозяйством, нечего — негустой лес тянется впереди на многие километры, ни дорог, ни туристских троп, ни жилья поблизости. Вот это как раз и показалось Ивану странным: он не мог сообразить, зачем они туда пошли. Правда, за спиной у каждого был огромный туристский рюкзак, но туристы очень редко забираются в эту глухомань. Кроме того, чтобы так рано оказаться в лесу, надо было ночевать где-то поблизости. А следов костра Зозуля по пути сюда не заметил ни на одной из полян, на которых обычно останавливаются туристы.