Найти себя. Трилогия

– Знаю. Магистр Сиан называет меня гением математики.

– Воистину экс герцог Сиан великий человек раз сумел воспитать такого ученика, как вы. Ну, хорошо. С этого дня мои лекции вы можете не посещать. Не знаю, как я утрясу это в деканате, но как-нибудь утрясу. В конце концов это будет даже правильно. Вряд ли после магистра я смогу вас чему-нибудь научить.

Но если с астрономом и математиком никаких проблем у Виктора не возникло, то с другими преподавателями академии так легко договориться не получилось. Особенно вредным характером отличился профессор химии.

– Тот, кто пропустит более двух моих лекций к экзамену допущен не будет, – так начал химик знакомство со студентами, – Я лично проверю конспекты лекций у каждого и горе тем, у кого окажутся две одинаковые копии. Память я восстанавливал в этом году, поэтому даже не пытайтесь меня провести.

Пришлось просиживать штаны в аудитории. В таких случаях Виктор обычно устраивался на заднем ряду и потихоньку переводил земные песни на остандский. Как оказалась, его память не могла быть вечно идеальной и со временем возвращалась к своему обычному состоянию, поэтому Сомов старался успеть записать, как можно больше. Кроме песен, он записывал сюжеты фильмов, театральных постановок, опер, мюзиклов, видеоряды музыкальных клипов и вообще все, что имело хоть какое-то отношение к шоу-бизнесу. Блокнотом Виктор больше не пользовался, а всю информацию заносил в магический медальон, который теперь всегда носил на шее. Имелся у него и еще один отдельный медальон с записями специально для герцога Гросса, за которым регулярно приезжали люди из тайной стражи. В общем, даже на самых скучных лекциях Сомов не терял даром времени. Правда, иногда, раздраженный глупостью очередного профессора, Вик отрывался от своего занятия, чтобы задать какой-нибудь каверзный вопрос, а иногда возмущенный непробиваемым самомнением преподавателя вступал с ним в яростную перебранку. Чаще всего это происходило с профессором химии.

– Может вы возьметесь читать лекции вместо меня?! – выходил из себя химик.

– Если вы не возражаете, – горячился в ответ Сомов.

После чего следовало неизменное:

– Вон из аудитории!

На что Виктор тоже реагировал всегда одинаково:

– С удовольствием.

С лекций по химии Сомова выгоняли с завидным постоянством.

Когда пришла пора сдавать конспекты, Виктора выручил Лакис. Правда глаза у Авика при этом были совсем несчастные. Списывать в академии было не принято, а вот доносить на студентов, которые это делают очень даже приветствовалось. Вик переписал конспект своим стремительным неразборчивым почерком и сократил алфавит втрое, используя для написания нескольких букв одну и ту же закорючку.

Увидев подобную криптограмму, упорный преподаватель химии даже попытался читать, ибо это было возможно, вот только каждое слово приходилось буквально расшифровывать. Чтобы осилить первую страницу профессору понадобилось столько же времени, сколько уходило на просмотр нескольких обычных конспектов. После этого химик сдался, бегло пролистал остальное и крайне недовольный поставил зачет. Выходя из аудитории Виктор демонстративно выкинул записи с лекциями в урну и только после этого сказал:

– До свидания, профессор.

Подобные выходки чересчур дерзкого студента не раз обсуждались в деканате.

– Я уже пугаюсь, когда он поднимается, чтобы о чем-нибудь спросить, – признавалась одна из молодых преподавательниц, – У него вопросы все какие-то провокационные. Начинаю отвечать и чувствую себя ужасно глупой.

– И не говорите, коллега. Хуже всего, что студенты при этом смеются.

– Я растерялась, спрашиваю, чего вы добиваетесь? А он говорит, я собираюсь огорчить огромное количество ученых.

– Лично я вообще не позволяю ему вопросы задавать, – похвастал другой преподаватель, – На моих лекциях не забалуешь.

– А эскападу с драконом видели? Опять кто-то склеил гогглы из бумаги и нацепил на нос дракону. Явно Сангин с приятелями куражатся.

– Но ведь действительно смешно получилось. Кстати, кафедры биологии и археологии давно предлагают убрать это недоразумение из холла, ну или хотя бы табличку сменить. Не существует драконов и никогда не существовало. Ну сколько можно преклоняться перед древними авторитетами и игнорировать новейшие данные в естествознании?

– А вы почему отмалчиваетесь, светило математики? Говорят, что ваши лекции Сангин вообще не посещает. Не стыдно?

– Раз не ходит, значит все уже сдал экстерном. И не вам мне указывать. У меня только в этом году две научные работы опубликованы, которые даже альтийский вестник перепечатал. А у вас сколько?

– Господа, успокойтесь. И вообще, я бы никому не рекомендовал конфликтовать с этим студентом. Барон Сангин богатейший человек, зять самого магистра Сиана. Кроме того, имеет связи с тайной стражей.

– Это верно, каждую неделю к нему приезжают рыцари тени. И каждый раз какие-то записи забирают. Уж не доносы ли он на нас строчит?

– Бросьте. Будь это доносы, половина из нас уже была бы в солнечной башне, а за все время никого не тронули, ни нас, ни студентов.

И уже совсем шепотом:

– А я однажды видела Сангина с самим герцогом Гроссом. Так вы не поверите, этот Сангин засмеялся и ручкой так небрежно герцога по плечу похлопал.

– Не поверю.

– Точно вам говорю – своими глазами видела.

– И я вам точно говорю, что за такие разговоры вы первая в солнечную башню загремите.

Тем временем Сомов, как и обещал, однажды, в перерывах между занятиями заглянул в театральный кружок при академии. Увидев музыканта, Ила Саннис не стала скрывать свою неподдельную радость. Она встретила Виктора более, чем дружеским поцелуем и тут же перезнакомила со всеми самодеятельными актерам. Сомова заставили сесть и непременно посмотреть всю репетицию от начала до конца, что он и вынужден был сделать.

– Сдается мне, господа, что это была комедия, – с невыразимо печальным видом произнес он после просмотра.

– Вообще-то это любовная драма, – заявил студент старшего курса, который выступал здесь в роли художественного руководителя, – Или вы смеетесь?

– Конечно смеюсь, иначе мне пришлось бы заплакать.

– Разве тебе не понравилось? – удивилась Ила.

– Нет, – категорично ответил Сомов и сам поднялся на сцену, – Господа, вы лицедеи, а не актеры. Вы лишь изображаете эмоции, а нужно этими эмоциями жить, чтобы зритель вам поверил.

И не делая паузы Виктор начал излагать систему Станиславского, настолько полно, насколько знал ее сам. Он разбирал эпизоды спектакля, находил в них изъяны, критиковал весь актерский состав в целом и игру каждого человека в отдельности. В своей речи он запнулся всего лишь один раз, когда высказался о неряшливо приклеенной бородке одного из актеров.

– Но это настоящая борода! – возмутился художественный руководитель и в негодовании даже вскочил со своего места.

– Да? Тем хуже, – нисколько не смутился Сомов, – Ведь даже натуральная борода выглядит в вашей постановке фальшиво.

– Послушай, Ила, ты обещала привести нам музыканта, а привела какого-то театрального критика, – рассердился художественный руководитель и обратился к Виктору, – Сударь, у вас вообще есть хоть какой-нибудь опыт в подобных делах?

– Да, – тихо, но не без гордости ответил Сомов, – У меня есть практический опыт, как из местечкового балагана сделать шоу мирового уровня.

– Тогда может продемонстрируете нам, как по-вашему нужно правильно играть? Ну, хотя бы ту же любовную сцену.

Виктор задумался, перебирая в памяти романтические моменты из кинофильмов, спектаклей и остановился на эпизоде из «Варшавской мелодии» в постановке театра на Малой Бронной. Потом придирчиво осмотрел героя и героиню стоящих на сцене.