Найти себя. Трилогия

– Нет, господа, вы слишком уже зашторены и не подходите для этой роли. Простите за нескромность, но здесь есть влюбленные пары?

В зале наступило безответное молчание. Лишь кто-то из девушек не удержавшись хихикнул, но сразу же стыдливо прикрыл себе рот ладошкой.

– Риза и Крит, – взяла на себя смелось предложить баронесса Саннис.

– Что?! Я нет! – Риза аж вся зарделась от такого заявления.

– Прошу обоих на сцену, – не стал слушать возражений Сомов, – Значит так… Стоим. Смотрим друг на друга. Ничего не делаем, ни о чем не говорим. Осветители. По моей команде общий свет приглушаем, героев держим в фокусе.

Вик прошел в оркестровую яму, по пути привычно разминая пальцы и сел за клавесин. Непростой это был для него инструмент, но надо было постараться.

– Тишина в зале! Свет! Поехали.

Казалась влюбленные всего лишь просто стояли, но некоторые мелкие моменты вдруг отразили сильнейший эмоциональный накал: покрасневшие щеки, прикушенная губа, пальцы, теребящие край одежды и взгляды, то украдкой брошенные друг на друга, то стеснительно опущенные вниз. И все это многократно было подчеркнуто музыкой от легкой медленной грусти до звенящей трели высоко взлетающего счастья. Сомов как смог проникновенно сыграл отрывок из ноктюрна номер двадцать Фредерика Шопена минуты на полторы, после чего свел звучание на нет и убрал пальцы с клавесина. Эффект был потрясающий.

– Ну, как-то так, господа, – объявил Виктор в полнейшей тишине и достал пачку листов из кармана, – Я вам оставлю записи об уроках актерского мастерства. Если вы начнете его постигать, то я с удовольствием продолжу наше сотрудничество. В противном же случае, не вижу смысла тратить на вас свое время. Всего вам наилучшего.

После ухода Сомова актеры еще долго пребывали в полном смятении.

– Ничего особенного, – художественный руководитель старался не показывать виду, что находится под сильным впечатлением от увиденной сцены, – Криту с Ризой даже и играть не надо было.

– А я наоборот для себя кое-что уяснил, – возразил студент, играющий главного героя, – Чувства нужно показывать не лицом, а внутренним состоянием. А если к этому добавить музыку Сангина… Музыка у него какая-то нечеловеческая. Божественная. Не знаю, как у вас, а у меня от нее волосы дыбом встали.

– А мне плакать хотелось, – призналась одна студентка, – Это было так красиво, что аж дух захватывало.

– Неужели тут кто-то еще не видел концерты Сангина? Этот человек точно знает, что делает. У него всегда все красиво.

– А я вам что говорю, – Ила Саннис буквально светилась от удовольствия, – Ну как? Попробуем играть по-новому?

С баронессой согласны были все, кроме художественного руководителя, который оказавшись в меньшинстве заспорил одновременно со всеми, а затем психанул и ушел, хлопнув дверью. Недолго думая актерский коллектив на место художественного руководителя выбрал баронессу Саннис и дал ей первое поручение:

– Раз уж у нас будет такое невероятное музыкальное сопровождение, то ты пригласи своего друга, чтобы вместе поработать над сценарием.

– Боюсь он его полностью перепишет.

– Тем более пригласи.

Так Виктор влился в теплый театральный коллектив студентов. Их было немного, всего каких-то десять-пятнадцать человек, но это были сильно увлеченные актерским искусством молодые люди и в большинстве из них Сомов уже видел будущих звезд мировой сцены. Магическая академия давала студентам серьезную профессию, но барон Сангин мог предложить больше.

Новоиспеченный художественный руководитель Ила Саннис находилась в предвкушении премьеры спектакля и полагала, что ее постановка станет событием в академии. Естественно она оказалась права. Однако настоящая сенсация случилась несколько раньше и была связана совсем не с театральным кружком, а, казалось бы, с банальным экзаменом по физики. Хотя виновником инцидента оказался все тот же наглый седой барон.

Экзамен проходил в общей аудитории и его принимали попарно шесть преподавателей – три физика, которых для объективности дополнили математиком, химиком и преподавателем магии. Виктору достался билет с вопросом о лучах холода. Чертовски сложный вопрос, когда лекции на эту тему ты пропустил мимо ушей и при этом достоверно знаешь, что никаких лучей холода в природе не было, нет и быть не может. Поэтому Сомов, стоя с билетом в руках перед экзаменаторами, задумался на несколько секунд, а потом выдал:

– Я готов отвечать без подготовки и, если коротко, то лучей холода не существует. Природа устроена не так.

– Замечательно! – первым радостно отреагировал химик, – Это просто замечательно, господа! Значит ответа на вопрос вы, господин Сангин, не знаете.

– Погодите, – прервал химика профессор, заведующий кафедрой физики, – А если не коротко. Вы способны аргументировать ваше смелое заявление, господин студент?

Виктор прошел к доске и взял в руки мелок.

– Принято считать, что среди неотъемлемых свойств материи есть две симметричные силы тепло и холод. Нижней границы холода, как и тепла не существует, и они могут принимать бесконечные температурные значения. Это утверждение проверяемо. Я буду оперировать данными экспериментов, которые проводились с давлением газа при изменении температуры. Мы знаем, что с увеличением температуры газа его давление возрастает и наоборот. Самое любопытное здесь заключается в том, что при изменении температуры на конкретное значение, давление газа увеличивается или уменьшается на одну и ту же величину. Зная эти значения, мы можем построить график.

Сомов начал строить на доске диаграмму.

– Мы имеем несколько ключевых точек полученных экспериментально и видим, что на графике все они укладываются в идеальную прямую. Если через эти точки мы продолжим линию в область низких давлений до предела, то увидим, как она пересекает ось нулевого давления.

Сомов провел длинную линию по диагонали вниз и в месте пересечения сильно ударил мелком, безжалостно кроша его и отмечая жирную точку.

– В итоге мы получаем некую гипотетическую температуру, при которой давление равно нулю и соответственно предельную температуру, ниже которой она просто не может быть.

Виктор торжествующе посмотрел на слушателей, неизвестно чего ожидая, возможно даже оваций, но в аудитории стояла гробовая тишина. Тогда он повернулся к доске и, скрипя мелом, написал три цифры.

– Числовое выражение данной константы составляет примерно минус двести семьдесят три градуса, – пояснил он и, видя, что зал по-прежнему никак не реагирует, раздраженно добавил: – и пятнадцать сотых.

– Чушь, – заявил профессор химии, – Ну-ка, поднимите руки те, кто чувствовал волны холода этой зимой.

Несколько послушных студентов подняли руки, а местами прыснули короткими смешками, но все сразу же затихли, как только из-за стола грузно поднялся профессор физики. Он подошел к доске и некоторое время жевал губами разглядывая график Сомова.

– Действительно любопытно, – пробормотал он, – Однако, эти числа вызывают у меня некоторые сомнение. Откуда вы их взяли?

– Из вашей работы по газодинамике, господин профессор.

– М-да? – преподаватель смущенно крякнул, – Все равно их нужно еще проверить. И потом, как существование предельной нижней температуры…