Назад дороги нет

Отвлекаюсь на разглядывание уже знакомых ландшафтов, и виды соснового бора постепенно успокаивают. Упоительно пахнет хвойной смолой, а птицы где-то в небе щебечут, не переставая, и голоса их растворяются в сонной тишине июньского полдня. На удивление даже тошнота прошла, хотя ещё пару часов назад наизнанку выворачивала. Делаю мысленную пометку почаще приезжать сюда, где так вольно дышится полной грудью и совсем не кружится голова. А ещё здесь удивительно легко и спокойно, тепло и уютно. Мимо проезжает незнакомый парнишка на велосипеде, и длинные светлые волосы развеваются за спиной. Забавный. Пройдя ещё полсотни метров, натыкаюсь на двух старушек, самозабвенно выискивающих в траве что-то невидимое глазу. Грибы, возможно, или какие-то ягоды. Сейчас, несмотря ни на что, у меня на дивность прекрасное настроение. Хочется обнять весь мир, покружиться на месте и петь, петь, сливаясь голосом с птичьим гомоном. Ведь если научиться щебетать как они, то, возможно, и взлететь получится. Такая глупая мечта — летать.

Постоянно возвращаюсь к мыслям о ребёнке, который растёт под сердцем, и такая радость переполняет, с головой накрывает, что хочется рассказать об этом всем и каждому, пусть знают о моём счастье, но, как известно, оно любит тишину. Ещё успеют узнать родственники, ещё насудачатся соседки и недоброжелатели, но пока что буду хранить в себе этот секрет. Я имею право насладиться этим нечаянным подарком судьбы в гордом одиночестве, лелея мечту, что так хорошо будет всегда. Приедет ли Викинг? Не знаю, да и волноваться об этом раньше времени не хочется. Пусть письмом, но я рассказала ему обо всём, теперь его очередь решать, что со всем этим делать. А я приму любой его выбор, потому что со мной останется мой сын, как напоминание о том, что когда-то я была безумно счастлива, пусть и недолго.

Сын… почему-то уверена, что это будет именно мальчик. Разве от таких сильных и волевых мужчин, как Витя может родиться кто-то другой? Девочки — тоже хорошо, прекрасно даже, но почему-то до головокружения хочется родить сына. Такого же викинга, как его отец.

Судьба — странная штука. Она сталкивает лбами людей, которым не суждено быть вместе, но что-то щёлкает, и на небосводе зажигается новая звезда, способная озарить путь двум одиноким душам, однажды совершенно случайно соединившимся. Но если эта звезда гаснет, зажечь её вновь почти невозможно. Сейчас я боюсь, что в этот момент наше с Викингом светило бледнеет.

Снимаю с руки часы и засовываю в задний карман джинсовой юбки. Нечего постоянно на них пялиться, так и свихнуться недолго. Мало ли, почему он не едет. Занят, пробки, работой увлёкся, ещё что-нибудь — вариантов масса. Да и прошло не так уж много времени, чтобы уже начинать паниковать, в самом деле. Понимаю, что это всё нервы и гормоны, от которых никуда не деться, но всё равно, с каждым пройденным шагом, с каждой прошедшей минутой на душе становится всё тоскливее. Эй, так я и до рыданий докачусь, а это вряд ли ребёнку будет на пользу. Даже если не приедет, что я, не выращу малыша сама? Ещё как выращу! Вокруг столько хороших людей, любящих меня, что грех жаловаться. А мужик? Ну, что поделать, случается в жизни всякое.

Когда-то мама научила меня, что полагаться в этой жизни нужно только на себя. Я получила хорошее образование, позволяющее мне зарабатывать неплохие деньги, не сидя на попе в душном офисе и не ожидая, заламывая руки, когда же муж принесёт зарплату, чтобы можно было купить себе новые колготки и батон колбасы. Я хороший экономист, потому всегда могу взять парочку фирм и помогать им с финансовой безопасностью. Да, на время ушла из профессии, в тайне надеясь, что отдых и хороший сон помогут забеременеть. Помогли, что самое важное.

За размышлениями даже не заметила, как дошла до поляны, на которой мы, кажется, ещё совсем недавно встретились с Викингом. Тогда думалось, что ничего у нас уже и не получится — слишком долго он молчал, но на поверку оказалось, что после я провела самые счастливые недели в своей жизни. Имеет ли счастье свои границы? Бесспорно, но хранить в памяти нужно только хорошее, так проще жить и меньше морщин появляется.

Нахожу именно ту сосну, — и как вспомнила-то? — возле которой Викинг так страстно поцеловал меня во второй раз, и прислоняюсь лбом к прохладной коре. Здесь, в тени величественных деревьев хорошо и спокойно, и совсем не жарко. Поглаживая рукой толстый ствол, непроизвольно всхлипываю. Всё-таки как бы я не настраивала себя на позитив, мне будет больно, если Витя исчезнет из моей жизни. Без него ведь так тоскливо и пусто, а без его рук очень холодно.

Когда тёплая ладонь касается моей щеки, вздрагиваю, потому что слишком глубоко ушла в переживания.

— Валькирия, — произносит на ухо, и голос этот действует на меня, точно магнит на металлическую стружку.

Расслабляюсь почти мгновенно, но головы не поворачиваю, потому что мне не хочется сейчас видеть его лицо. Снова трушу, понимаю это, но ничего не могу с собой поделать. Викинг стал слишком дорог мне, чтобы я имела в себе мужество отпустить его, но и быть тряпкой, вешающейся на шею мужчине, не умею.

Вместо слов он опирается рукой о ствол дерева, а жар от его тела обжигает. Я чувствую его, кажется, каждой клеткой своей тоскующей без него души, но губы уже сами собой растягиваются в счастливой улыбке. Он приехал! Приехал! А значит, он понял меня, услышал. И ещё это значит, что он хочет быть с нами.

— Я так быстро ехал, что чуть барабанные перепонки не лопнули, — тихо смеётся мне в шею, а тонкие волоски уже чуть дыбом не стоят. — А ещё у меня бензин закончился, и я бежал, как придурок, по этой дорожке, боялся не успеть.

Так вот отчего я не услышала звук мотора…

— Почему? — спрашиваю чуть слышно, а он обвивает рукой мою талию и прижимает к себе. И снова я удивляюсь тому, насколько идеально наши тела сливаются, как подходят друг другу.

Наши отношения — сплав бешеной страсти и невыразимой нежности, когда хочется кричать от счастья и плакать одновременно. Никогда я так не “загоралась” только от одного прикосновения.

— Я боялся не успеть, — говорит тихо, едва касаясь губами моей кожи, а она уже будто пламенем объята. — Ты бы не стала меня потом слушать, верно?

— Не стала бы, — киваю, потому что и правда, могла бы и не простить.

— Во-от, — усмехается, растягивая звуки, и низкий голос вибрирует, посылая импульсы, а внизу живота уже настойчиво разгорается желание. — Потому и торопился.

— Ты подумал?

Викинг молчит, лишь тяжело дышит, прижимаясь ко мне всё крепче, а я уже, кажется, почти задохнулась, настолько мало мне кислорода.

— Ты же помнишь, что я тебе написал тогда, в записке?

— “Я люблю тебя, моя валькирия”?

— Именно. Если ты думаешь, я часто разбрасываюсь подобными признаниями, то вот ни хера.

— Не знаю…

— Зато я знаю. И да, не часто. Вернее, никогда. Ты мне не веришь?

— Я не умею тебе не верить.

— Какая умница, — говорит тихо, а у самого голос дрожит. — Вокруг люди шастают, кстати, а мы тут чёрте, чем занимаемся.

— А мы разве занимаемся? — удивляюсь очень натурально, а он смеётся, проводя рукой вверх по моему голому бедру, задирая юбку. — Провокатор и извращенец!