Назад в СССР: 1984

Стоит отметить, что среди командиров был особо неприятный человек — подполковник Рыгалов. Та еще паскуда. Пожалуй, во всем гарнизоне не было человека, который хорошо бы отзывался о данном офицере.

В начале ноября, на «Молькинском» полигоне как раз проходили учебные стрельбы курсантов Краснодарского ВВКУ, а для этих целей требовалось оцепить саму территорию стрельбища, чтобы туда случайно или намеренно не проникли посторонние. Местные жители и грибники об этом знали хорошо, а вот чужие могли влезть на линию огня и пострадать.

В общем, назначили дату. Погрузили на машины и повезли по заранее намеченным контрольным точкам. Нас с Генкой выгрузили уже ночью, где-то на краю посадки в двух километрах от самого стрельбища, из оружия дали только штык ножи. Бушлаты и каски. И новую переносную рацию «Р-159», будь она не ладна. Ее вес достигал восемнадцати килограмм, при том, что ремни для переноски были слишком тонкие — даже через бушлат давили на плечи. Сам-то она легкая, а вот батарея… Все нервы вытрепала. Я тогда еще обрадовался, что запасная батарея не полагалась. И очень зря…

Пока машина была на месте, в свете фар мы отыскали простой шалаш, построенный кем-то во время прошлых стрельб, накрыли его сверху двумя плащ-палатками. Внутрь постелили третью. Получилось простое укрытие от непогоды.

Скинули туда вещи, разместили там радиостанцию и все. Задача у нас была простая — сидеть на точке и наблюдать за периметром, чтобы посторонние или гражданские не попали в зону стрельб. Для этого имелись только старые бинокли. Если вдруг было случайное проникновение, то по рации сообщали на центр, где сидели наши сержанты. Точка, в которой оказались мы с Генкой, была самой дальней и наиболее глухой. Прапорщик, что развозил оцепление по заранее определенным постам, на всякий случай предупредил.

— Пацаны, вы смотрите, повнимательнее здесь…

— А что?

— Да тут кабаны бегают.

— Какие еще кабаны?

— Дикие.

После этих слов мне даже захотелось обратно, но это было исключено. Прапорщик ловко запрыгнул в кабину «шестьдесят шестого Газа» и, развернувшись, укатил.

Вокруг темнота — три часа ночи. Ни хрена не видно, хоть глаз выколи. Поселений рядом нет, только распаханные поля и лесные посадки. Костры разводить запретили, чтобы случайно пожар не устроить. Неподалеку был глубокий овраг, где по неосторожности, можно и шею свернуть в темноте. Фонарь дали только один, но тот поработал всего час, после чего благополучно вырубился.

Вокруг тишина.

Сели мы с краю посадки, и принялись ждать утра. Эти два с половиной часа показались мне довольно напряженными. То справа, то слева кто-то лазил, трещал ветками, урчал. Дать бы предупредительный выстрел, чтобы спугнуть, да только штык-ножи не стреляют.

— Гляди, там глаза чьи-то светятся! — посмеиваясь, произнес я.

— Где?

Генка оказался немного трусоватым — сначала вжался в дерево, затем перепугался еще больше и кое-как взгромоздился на дерево сверху. Там он до утра и просидел, высматривая бегающих в темноте кабанов. Ни одного так и не увидел.

Как рассвело, стало значительно проще.

Настроили радиостанцию, вышли на связь с центром, доложили сержанту Васильеву, что все в норме. Тот, недовольный тем, что из-за «тупых солдат» ему теперь приходится торчать в полях, принял доклад и послал нас куда подальше. Следующий сеанс связи был запланирован только на двенадцать дня. В общем-то, теперь можно было поспать, но на холоде это дело не очень приятное. Погода плохая, пасмурная, порывами дул ветер. Еще немного и начнет моросить дождик. Температура колебалась в пределах шести градусов.

— Знаешь, почему мы никого не видели? — спросил я у Генки, отойдя от нашего «лагеря» на десяток метров. Уперся в овраг, заваленный ветками, обломками бревен.

— И почему?

— Потому что нет тут никаких кабанов.

— А ветками шуршал и урчал кто?

— Собаки, — просто ответил я. — Там дальше, у края оврага мусора полно, овощи стухшие, гнилье всякое. Наверное, с полей свезли. Вот они ночью и жрали там что-то.

Судя по выражению лица напарника, он предпочел, чтобы там были кабаны. Так звучит серьезнее. Не хотелось ему признавать, что это от обычных голодных собак он спрятался на дереве.

Несмотря на довольно раннее время, уже хотелось кушать — вчерашний ужин давно выветрился из желудков. С собой из еды нам выдали только несколько банок тушенки, сгущенки и хлеб. Еще воду во флягах и печенье. Сухие пайки тогда, конечно же, имелись, да только не про нашу честь.

Вроде как к вечеру должен был приехать прапорщик и привезти горячую пищу, но сколько ждать-то… И это не точно.

В общем, пришлось выкручиваться самостоятельно. В конце октября картошки уже не накопать, поэтому идея Генки замешать рагу из картошки с тушенкой оказалась провальной. К слову сказать, уже по прошествии второй недели военной службы, мой товарищ перестал воротить нос и с аппетитом трескал все, что давали в столовой. Кроме бикуса, конечно. К нему привыкнуть вообще невозможно, но и то, это смотря как приготовить.

— А что тогда предлагаешь? — нахмурился Гена, глядя на консервы. — Просто есть холодное мясо, закусывать хлебом? Я не наемся.

— Нам выдали резерв не для того, чтобы брюхо набивать, а чтобы было что пожевать и заглушить чувство голода. Это как испытание, понимаешь?

Тот нахмурился.

— Я эти испытания блин… Ну и что ты предлагаешь?

— Туда глянь, — я указал на восток. Видишь, у посадки видна пара машин и небольшое одноэтажное строение? А дальше радиолокационная станция на колесах, под маскировочной сетью и большая палатка… Там тоже военные стоят, только не пойму, кто именно. Связисты, наверное. Можно у них попросить. Только вряд ли дадут.

— А мы на обмен! — оживился Генка, хватая бинокль.

— И что ты менять собрался? У нас ничего нет.

Менять действительно было нечего. Пришлось тупо развести небольшой костерок и разогрев тушняк, уплетать его ложками прямо из банки, заодно макая туда хлеб. Очень, даже неплохо получилось. Растопленный жир, конечно, вкусно. Но изжога гарантирована.

Запили все горячим чаем с печеньем.

— Вот теперь можно и отдохнуть, — пробормотал Гена, затем пожаловался. — А то, что-то мерзну я. Еще вчера днем горло болело. Ночью ни хрена не спали…

— Чего в лазарет не пошел?

— Да что мне теперь, каждый раз туда бегать? — отмахнулся Иванец. — То за слабительным, то за лейкопластырями. Александра Сергеевна на меня уже косо смотрит.

— А зачем тебе пурген?

— Отстань.

Отдохнуть у него не получилось. Совсем рядом у танкистов на полигоне проходили какие-то учения и мимо нас, лязгая гусеницами и ревя дизельными движками, прокатилась пара заляпанных грязью «Т-72». Когда они возвращались обратно, удалось немного поболтать с ними и выпросить у командира головной машины сухой паек — душевные ребята оказались.