Не ангел

— Невероятно, — сказала Селия. — Рождество давно позади, обычно продажа детской литературы идет на спад уже в январе. Себастьян будет доволен. Ты ему сообщил?

— Нет, — ответил Оливер, — мне кажется, это стоит сделать тебе. Он твое открытие, а не мое.

— Очень… великодушно с твоей стороны, Оливер, — взглянула на него Селия. Его слова и вправду удивили ее: он всегда с трудом признавал чужой успех. А здесь… — Это же очевидно. Но учти, когда «Бьюхананы» появятся на прилавках, счет сравняется. А пока один — ноль в твою пользу.

— Неужели? — улыбнулась она, порадовавшись тому, что он считает «Меридиан» ее книгой. Чем она и была. Как, впрочем, и автор «Меридиана».

— Да. «Бьюхананы» заслуживают особых усилий. Я собираюсь дать этому произведению широкую рекламу. Я сделал в типографию заказ на семь с половиной тысяч экземпляров первого тома. И абсолютно уверен в нем.

Селия подумала, что Оливер не случайно подает книгу Уорсли как свой личный успех. Он просто хочет утвердиться в собственных глазах. А успех будет, это точно. Первый том был отменный.

— Мне кажется, мы продадим даже больше, — предположила она, — на твоем месте я планировала бы десять тысяч. Книга чудесная.

— В самом деле? Ладно, я подумаю. Слушай, а не опубликовать ли нам ее раньше, скажем, в июне? Это может внести некоторую сумятицу в наши планы, но я опасаюсь, как бы нас здесь не обошли, не выпустили бы что-то подобное. Теперь саги очень популярны. Все бросились подражать «Форсайтам». Как ты думаешь?

— Думаю, не стоит, — ответила Селия. — Осень и Рождество — самые подходящие сроки для крупных романов, и не нужно с этим торопиться. Игра не стоит свеч. Кроме того, за такой короткий период никто ничего подобного не выпустит: нам бы стало известно.

— Ладно, ты права. Последую твоему совету. Вполне можно придерживаться заданных сроков. Джеймс Шарп проделал большую работу по обложкам. Как они тебе?

— Да, они ничего.

Обложки, правда, были немного старомодны, но тем лучше они соответствовали духу и содержанию книги: на суперобложке был изображен дом семьи Бьюхананов в Оксфорде — во всех подробностях. Вид на дом открывался из ворот прямо в распахнутую настежь входную дверь, словно приглашая читателя внутрь. Выглядело красиво и умно.

— Хорошо. Что ж… Должен признать, я был не прав насчет обложки «Меридиана». В магазинах она смотрится превосходно, и я сбился со счета продавцов, которые говорили мне, как она нравится покупателям. Э, что это с тобой, Селия? Ты плачешь? Что случилось?

— А… ничего, — поспешно ответила она, — ничего. То есть это не имеет никакого отношения к книге. Я просто немного устала, вот и все. Ты же знаешь, что в этом состоянии у меня повышенная возбудимость. — Сейчас она подумала, что резкие возражения Оливера против этой обложки, обложки Джилл, как и против присутствия самой Джилл в «Литтонс», стали той каплей, которая переполнила чашу терпения Селии и бросила ее в объятия Себастьяна. — Извини, Оливер.

— Боюсь, ты слишком много работаешь, — вздохнул он, — а я еще подкинул тебе «Восстание сипаев». Виноват.

— Да нет, все в порядке. Книга не так уж плоха. Немного топорная, но это можно отредактировать. Мне кажется, дневники моего прадеда будут ей полным контрастом.

— Ну, в любом случае спасибо. Я знаю, у тебя не лежит сердце к этому проекту. Но мне все же кажется, что он хорошо пойдет. И приятно наблюдать энтузиазм Джека. Надо сказать, он старается.

— Да, старается, — подтвердила Селия.

А что еще она могла сказать: что Джек смыслит в издательском деле не больше близнецов, а то и меньше, что книга получится чрезвычайно дорогой в производстве и едва ли окупится? Оливера это только разозлит, и, возможно, он прав: Джек его брат, а брату нужно помогать. Что ж, наверное, «Литтонс» может себе это позволить, как сказал Себастьян. Все-таки Джек тоже Литтон.

— Ты выглядишь усталой, милая моя. Тебе нужно куда-нибудь уехать на выходные, это пойдет тебе на пользу.

— Я… надеюсь, — ответила Селия, раскрывая папку, лежавшую на столе. — Прости, Оливер, у меня очень много дел.

— Конечно, я ухожу.

Он вышел из ее кабинета и деликатно закрыл дверь. Селия удивленно посмотрела мужу вслед, не в силах понять, как он может быть столь слеп и как она может быть такой гадкой.

Они решили поселиться в гостинице в Глазго. Селия сказала, что это будет выглядеть очень правдоподобно. Она оставила на столе расписание северных поездов, попросила Дженетт Гоулд заказать билет в мягком вагоне до Глазго, где ее якобы должна встречать Каролина, при Оливере напомнила Дэниелзу, чтобы он отвез ее с работы на Сент-Панкрас [32] . Кроме того, она попросила Каролину позвонить в течение дня ей в издательство и подробно сообщить о встрече, чтобы Дженетт записала это сообщение. В общем, Селия проделала все те маленькие тщательные хитрости адюльтера, которые в случае разоблачения придали бы преступлению еще более отвратительный вид, свидетельствуя о хладнокровном предательстве.

32

Сент-Панкрас — одна из конечных железнодорожных станций в Лондоне.

День ото дня Селия испытывала все возрастающий страх, дважды практически отменяя задуманное. Только страстная настойчивость Себастьяна и более сдержанные увещевания сестры не быть дурой: «Лови счастье, где можешь, Селия. Разве война тебя ничему не научила?» — убедили ее согласиться на эту поездку. Она смотрела на Оливера, когда они обедали, когда он сидел за рабочим столом, лежал рядом с ней в постели, на Оливера, которого когда-то так сильно любила, который и теперь был ей очень дорог и, во всяком случае, не заслуживал тех страданий, что она ему причиняла, потому что знала: он продолжает любить ее с невероятной преданностью и даже заподозрить не может, что она собирается сделать с ним и их браком. Суеверные страхи теснились в сознании Селии: что-то страшное случится с детьми, у отца будет инфаркт, Оливер заболеет — и никто не сможет ее найти. Ее отчаяние усугублялось еще и тем, что последние две недели Оливер был особенно мил с женой, благодарен ей и они почти не спорили. Селия заметила, что с нетерпением ждет от мужа каких-нибудь несправедливых упреков, резких замечаний. Вечером перед отъездом он нежно поцеловал ее и сказал:

— Я очень надеюсь, что ты хорошо проведешь с сестрой эти несколько дней. Ты заслужила отдых от всех нас. — (И Селия опять не смогла сдержать слез раскаяния и вины.) — Вот видишь, как ты устала, — добавил он. — Устала ухаживать за всеми нами. Особенно за мной. Возьми еще несколько дней, моя милая, почему бы и нет. Проделать такой дальний путь только ради выходных, по-моему, неразумно.

Но она сказала: нет, ни в коем случае, она так не может, она вернется во вторник утром, как и обещала. А себе поклялась, что это будет в первый и последний раз, что роман с Себастьяном пора заканчивать, что после этой поездки она вернется к добродетельной супружеской жизни и, не дожидаясь разоблачения, признается мужу в связи с Себастьяном, как только расстанется с ним, и заверит Оливера, что это было лишь минутное помутнение, которое закончилось, едва начавшись. То, что она испытывала к Себастьяну, было сродни наркотику, а это можно одолеть.

Селия уже хотела ехать к Сент-Панкрас, когда позвонили из типографии и сказали, что в понедельник готовы приступить к новому изданию «Меридиана». В этот момент Генри Смит, молодой заведующий редакцией, которого Оливер поставил на место погибшего Ричарда Дугласа, вспомнил, что Себастьян Брук убедительно просил его написать небольшой текст, чтобы поместить его на фронтисписе нового издания. Оливер сразу же позвонил Себастьяну в его лондонский дом, но экономка сказала, что он уехал на выходные. Тогда Оливер позвонил в Суффолк, и Миллисент Брук довольно игриво сообщила ему, что Себастьян на выходные к ней больше не приезжает. Оливер извинился за то, что потревожил ее, и сказал Генри, что в понедельник утром первым делом нужно будет получить от Себастьяна текст послания. А в записной книжке он пометил не забыть спросить Селию, не поменял ли Себастьян место жительства.