(не) беги от меня, малышка

Ехать далеко не надо, это и спасает от очередного захода. Потому что прямо чувствую, как опять накрывает. Хочется смотреть на Ладу, хочется поговорить… Спросить, что ебанутая такая, вроде взрослая баба, а ведет себя, как ребенок. Просто узнать. Не для развития дальнейшего, а для понимания ситуации. Верное ли оно у меня? Или есть еще причины?

Но мы молчим всю дорогу, потом проезжаю через шлагбаум на территорию травмпункта.

– Посиди, я сейчас узнаю всё, – спокойно говорю Ладе. Она уже не стонет от боли. Кивает.

Не смотрю на неё, а то опять заблужусь. В глазах её глубоких, в эмоциях её дремучих.

Да, цепанула ты меня, малышка. Так цепанула, что долго вспоминать буду.

Договариваюсь на платный осмотр, чтобы не сидеть в очередь. Молодой травматолог приглашает в свой кабинет.

Лада уже успокоилась, встречает меня молчанием. Сумку из её рук забираю и кидаю на заднее сидение, беру её на руки.

– Не надо, я может сама, – говорит тихо.

– Ты уже сама побегала.

Замолчала. Покорилась. Так бы во всём, малышка. Настороженно лежит в моих руках, дышать боится. Мышка под веником.

– Я потом на такси. Спасибо, Пётр Григорьевич. Мне бы сумочку мою…

– Лада Леонидовна, ты мне мозг уже выпила, так что не стесняйся, я тебя в отель отвезу.

– Ваши… претензии не обоснованы… У меня другое мнение о нашем… взаимодействии…

Усмехаемся понимающе.

Все так и есть.

Баба с ебанцой. Начальник со спермотоксикозом. Грязно.

А как хорошо все начиналось…

Пока ее осматривают и делают рентген, отхожу к окну.

Закрываю глаза. Руки в карманах брюк. Сквозь окно греет моё лицо солнце. Опаляет жаркими лучами.

Запах медикаментов, больничной палаты… Голоса из коридора.

Я не пытаюсь отчаянно ухватиться за воспоминание, потому что знаю, какое оно страшное. Лицо жжёт, боль, депрессия. Оно всё осталось в прошлом. Мне не нужно это прошлое. Пусть оно исчезнет из моей жизни. Та проклятая палата.

Забуду навсегда.

Я должен чувствовать тревогу, рубеж между жизнью и смертью. В той палате после пожара, когда сгорела кожа и обезболивающие не помогают… Но в этот момент почему-то, необъяснимым образом, я ощущаю полную свободу от пережитого. Мне невероятно хорошо.

Текут минуты, я понимаю, что солнце на моём лице играет и нет ожогов.

Ладу возвращают в палату после рентгена. Она стоит на своих ногах и, покачиваясь, говорит, что сможет сама идти.

Молодой травматолог показывает мне снимки.

– Всё в порядке, ничего серьёзного. Ушиб.

– А что так кричала? – настораживаюсь я. – Словно кости сломаны.

– Эмоции. Неожиданно. Шоковое состояние.

– Не нужно было колоть обезболивающие, – пищит малышка за моей спиной.

Ей ничего не нужно. Вся независимая, неприступная… Но берёт меня за локоть, когда я предлагаю. Мы уходим. Она чуть хромает.

Оплачиваю приём и выхожу под ручку с Ладой на стоянку.

– Я, наверно, сама доберусь до отеля. Вы и так слишком много времени на меня потратили.

Три дня, если что. Целых три дня я за тобой бегаю, а тут прямо всё кину и отправлю тебя на такси в отель.

Даже не собираюсь слушать её лепет, насильно усаживаю в свою машину, надавив на голову, чтобы ещё дополнительных травм не случилось. Голова у нас – слабое место, да, Лада Леонидовна?

Пока едем, в полном молчании, пытаюсь анализировать свой пойманный в больнице дзен. Почему так хорошо?

Спокойно и комфортно?

После несчастного случая на работе я не особо люблю больницы. Это понятно. И сейчас, по идее, должен бы чувствовать раздражение. И еще обычно кожа на лице чешется и фантомно ноет. Словно опять ее стягивает после ожога.

А сейчас нет.

Все хорошо, все ровно.

Вообще во всем.

Еду по городу, рулю себе, а руки не тянутся к коленям сидящей рядом Лады. Нет того звериного остервенения, что было буквально час назад. Просто приятно, что она рядом, что так всё получилось.

Мы не расстанемся на той острой, дикой ноте, не оставим друг другу только негативные воспоминания.

Может, то, что я ей помог, немного скрасит мое скотское поведение?

Хотя, не сказать, что я его прямо скотским считаю, это она… Так, на второй круг пошли. Остановись,

Петр, просто выдохни.

Ну нет, так нет.

– Я могу вернуть вам деньги за осмотр?

– Прекрати пытаться за меня заплатить.

– За себя я хочу заплатить, – отвечает строго.

– В моё отсутствие за себя плати, – усмехаюсь.

– Мы перешли на ты?

Ох, ты ж! Опять эти нотки в голосе. Независимая сильная женщина, падающая под колёса такси на прямой дороге. Молчу. Надоело, малышка, с тобой препираться. Нет у нас таких отношений, которые нужно выяснять. А потому не комментирую.

Затихает.

До отеля добираемся под тихую музыку спокойной радиоволны.

Провожаю до ресепшн. Лада не сопротивляется.

Честно хочу только посмотреть, что она не свернёт шею на лестнице, ведущей на второй этаж к её номеру. Даже мысли нет напроситься или сделать предложение. Вообще молчу, а малышка кивает мне, поджав губу.

– Спасибо, – говорит, отворачивается.

И я тоже собираюсь уходить, как слышу вздох и оханье.

Со стороны ушиба ногу чуть подворачивает на своих каблуках.

Мне уже смешно.

Если в первый раз она серьёзно под машину попала, то тут не верю, что случайность.

Отвечаю почти сразу, подхватываю опять на руки и несу в сторону лестницы.

– Петр Григорьевич, это уже лишнее, – шепчет малышка и смотрит на меня во все глаза.

Давая понять, что не лишнее. Баба с ебанцой… Ну что тут скажешь?

– Чтобы ты ещё с лестницы упала. А потом мучайся совестью, что не довёл до комнаты.

Она не много весит. А я за три дня безумных поисков взаимности пропустил тренировки. Тело само желает напряжения и физической нагрузки. Поэтому с лёгкостью поднимаюсь наверх по ковровой дорожке на ступеньках отеля.

Неплохой отель забронировали у нас эйчары для командировочных. Уютный. И номер у неё просторный, еще с прошлого раза помню.

Лада открывает дверь, смущенно и вопросительно смотрит на меня.