(не) беги от меня, малышка

Например, в нашем городе есть благотворительная организация «Мама дом», там и одели, и обули, и накормили. Именно там нашлись отзывчивые, добрые люди, которые потом помогли мне родить

Богдана, начать учиться и найти работу. И с ясельками похлопотали именно они. Поэтому я в фонд отчисляю каждый месяц со своей зарплаты. Точно зная, куда и на что уходят мои деньги.

Теперь я твёрдо стою на ногах. И спокойна от этого.

– Привет, котенок! Как вы там? К лагерю языковому готовишься?

Богдан морщится.

– Лучше в лагерь на море. Ребята с класса все поедут.

– Богдаш, - вздыхаю я, - мы уже говорили об этом. Я тебя с чужими людьми никуда не отправлю. На работе обещали отпуск в августе. Рванём с тобой и Ириской.

– Ура!!! – возликовал Богдан Петрович, закидывая руки вверх, – давай и тренера с собой возьмём.

– Даньчик, мы не можем твоего тренера с собой взять. Он взрослый человек, у него семья…

– Нет у него семьи! Я узнавал, мам. Вы можете пожениться!

Смеяться или плакать?

– Богдан, решим вопрос с твоим тренером, когда я приеду.

А я-то думаю, что этот мужик с рябой мордой ко мне все время клеится… Тренер он, блин! За моей спиной сводные переговоры, а я не в курсе…

Рассмеялась, не выдержала.

На экране появилась Ириска с полотенцем на голове и в халате.

– Ир, обрадуй меня, ты к нам переехала, – улыбнулась я.

– Да, – печально вздохнула неунывающая Ириска и растянула лучезарную улыбку. – Не беспокойся. Я на время. Приду в себя и съеду.

– Мы тебя не отпустим, – заявляет Богдан. – Да, мам?

– Нет, не отпустим, – улыбаюсь я.

– Эль, а что ты такая заплаканная?

Эля. Только Иришка меня так зовет, памятуя еще те далекие, допожарные времена. Дело в том, что моя замечательная мамочка с греческими кровями назвала меня Эллада. Прекрасное имя, которое я бодро сокращала до Эли. А при получении нового паспорта, вообще решила стать Ладой. Уж явно лучше, чем пафосное Эллада…

Стоп! А ведь Петр меня знал, как Элю… И раньше меня все называли именно Элей...

Если искал, то запросто мог…

Нет-нет! Он не искал меня. Он не узнал меня.

И это к лучшему, конечно же.

Ежусь, переживая заново происходящее в этой комнате всего полчаса назад.

Сердце опять начинает стучать, сильно-сильно, губы исцелованные пересыхают.

Второй секс в моей жизни получился незабываемым. Как и первый, впрочем.

Наверно, пора задуматься о своей ущербности?

В то время, как мои ровесницы напропалую заводили романы и отдыхали, я училась, работала, рожала, поднимала ребенка, опять училась, опять работала, решала жилищные вопросы…

Не до мужчин мне было.

Да и не хотелось никого, после моего ангела-хранителя. Даже сравнивать ни с кем не могла. Не желала.

Мой пожарный, мой первый мужчина так и оставался все это время единственным. Да так и останется, похоже. Потому что старые эмоции наложились на новые…

И вот что мне теперь делать-то?

Я нервно поправляю ворот халата, чтоб острый Ирискин взгляд не заметил ничего лишнего.

Потому что Петр Григорьевич не сдерживался. Совсем. И я не сдерживалась.

И сказать, что жалею о произошедшем… Это неправда будет.

Не жалею.

Я этого хотела все же. Просто не с Петром Григорьевичем. А с тем мальчиком, что пытался когда-то остановить меня в больничной палате.

С тем, который говорил: «Убери руки, малышка, хватит. Я просто проверял».

А я не послушалась тогда.

Глупая. Упрямая. Счастливая. Только теперь я осознаю, насколько счастлива была. Насколько летела.

Потому что сегодня…

Практически то же самое испытала. Когда нес он меня на руках в больничную палату. Оберегал, легко и шутя придерживая, не допуская, чтоб пострадала.

И потом тоже. На руках.

Спокойно так, несмотря на то, что я уже не была сорокакилограммовой малышкой.

Он словно вернул себя прежнего.

И мне захотелось… Хоть на мгновение ощутить то состояние радости, блаженства, когда я летела к нему по больничному коридору.

Летела, еще не зная, что пожарного моего, ангела-хранителя моего больше нет.

Совсем нет.

Я потому и похоронила его в памяти сына. Правильно сделала, как выяснилось.

– Ты меня слышишь? Ты какая-то расстроенная, – Иришка внимательно пытается меня рассмотреть, при этом её острый нос разъезжается по экрану, и я смеюсь. Немного истерично.

– Мам, ты только не болей, – настроение Иришки передаётся Данчику, и он тоже начинает пихать нос в экран.

Эти двое – просто одна большая прелесть.

– Да, всё в порядке! Люблю я вас. Соскучилась безумно! Всё брошу и приеду поскорей, – улыбаюсь, но внутри какой-то бардак творится.

Разговор прерывает стук в дверь.

Что, опять?!

Невольно вздрагиваю.

Неужели вернулся?

Надо скорее…

– До завтра, мои дорогие, – торопливо прощаюсь и сворачиваю чат.

Иду к двери, готовясь… Не знаю, к чему. К еще одному раунду секса?

К вопросам?

К неожиданному просветлению?

Чего больше всего боюсь?

Наверно, последнего.

Потому что не надо мне просветления твоего, Петр Григорьевич. Достаточно и того, что чуть в обморок не упала, увидев твой пристальный взгляд. Слишком ты внимательно смотрел на моего сына, большой босс.

Теперь, идя открывать дверь настойчиво стучащему посетителю, я готовлюсь опять к обороне.

Потому что продолжать все это – вообще не вариант.

И осталось только объяснить свою позицию боссу. Не исключено, что после этого он вызовет мне психиатрическую бригаду. Но это самый правильный для меня путь.

Гораздо лучше, чем продолжать врать и обливаться холодным потом, пытаясь объяснить, почему я столько времени скрывала его сына. После такого я точно в психушку попаду. На принудительное лечение.

А мой мальчик поедет к отцу, которого он давно похоронил.

Взбодренная такими жизнеутверждающими мыслями, я резко распахиваю дверь, строя заранее максимально непроницаемое лицо, но, как оказывается, зря трачу энергию.