Не борись со мной, малышка

— А вот это проёб! Эпический! — как псих, продолжаю разговаривать с собой вслух. — Придется исправлять.

Набирая номер соседки Маши, я выруливаю в сторону Аленкиного дома.

— Здравствуйте. Это вы? — доносится из динамика зареванный голос.

Видимо, выселение стало «приятностью» не только для меня.

— Я! — признаюсь с тяжелым вздохом, словно в преступлении.

— Эх, майор! Я так на вас надеялась! Думала, что хотя бы ради вас она останется. Специально встречу подстроила, уговорила ее из дома выйти…

Как все знакомые мне женщины, Маша начинает с наезда.

— Я старался. Но, видимо, не так. — Чешу затылок.

— Никакого от вас, мужиков, толка! Одни проблемы!

Вроде бы обычная бабская обидка, но следачья чуйка работает на полную и заставляет мозг качественно фильтровать базар.

— Проблемы? От мужиков? У Аленки еще кто-то был?

— И этот… Отелло! Как помогать — никто, а как ревновать — каждый.

Маша всхлипывает так горько, будто она не соседки лишилась, а семью потеряла.

— Стоять! Про второго Отелло подробнее!

— А что про него говорить? Ему морду бить надо. Так чтобы эта сволочь не встала. Желательно, никогда, — с яростью выпаливает Маша.

— И где Аленка этого мудака нашла?

Чувствую себя Байкалом, которому наконец дали понюхать шмотку преступника.

— Нашла? — В трубке раздается нервный смех. — Она его и не искала. Она сбежала от него. Забрала сына и рванула в Питер.

— Забрала сына… — перевариваю информацию. — От мужа?

Шестеренки в мозгу скрипят от напряжения. Аж уши закладывает.

— От него самого. Уже четыре месяца скрывается. А сейчас решила дальше бежать. Даже адрес свой новый мне не оставила. Взяла Пашу, чемоданы и скрылась. — Маша снова начинает реветь. — Я только обнять их успела.

— Так она ни направления не сказала, ни каким транспортом поедет? — Пока моя свидетельница не превратилась в соленый водопад, спешу выяснить все детали.

— Не знаю я. Ничего! И не увижу ее, наверное, больше.

— Но хоть паспорт у нее на Алену Попову? — С этими бабами уже ни в чем нельзя быть уверенным. Может, и директриса садика, которая сдала мне ее контакты, не видела никаких документов.

— На Попову. Только Аленка свой паспорт нигде не светит. Она боится. Очень.

От этих «боится» и «очень» хочется треснуть себя по голове, но эта штуковина пока мне нужна.

— Если не светит, тогда это не самолет и не поезд.

На ближайшем перекрестке разворачиваюсь назад. В доме Алены мне больше ловить нечего. Ее там нет, а из соседки я вытряс все, что можно.

Теперь поймать сбежавшую жрицу можно лишь через оперов. По схеме перехвата, как преступницу, или…

После этого «или» по моей роже расползается улыбка, а пальцы сами жмут отбой. Не прощаясь с соседкой, я тут же набираю Смагина и включаю телефон на полную громкость.

— Ты в курсе, что нормальные люди в выходные отдыхают? — поздоровавшись, ворчит кинолог.

— На нашей работе нормальные не задерживаются, — цитирую полкана.

— Так ты о моем психическом состоянии хотел узнать? Поэтому звонишь?

— Почти. Байкал с тобой? Или на базе?

По правилам в выходной день пес должен быть на базе. Это не домашний питомец, а рабочий инструмент. Однако, зная Смагина, есть у меня подозрение, что наш котлетный добытчик сейчас продавливает диван в квартире своего человеческого напарника.

— Он там, где ему хорошо. Такой ответ устроит? — юлит кинолог.

— Еще как устроит. — Вбиваю в навигатор адрес Центрального автовокзала. Если Аленка хочет уехать подальше и не светить паспортом на вокзале, вариант у нее только один — автобус.

— Ну, раз ты все узнал, тогда бывай, — спешит попрощаться Смагин.

— Отставить, сержант. Бывать мы с тобой будем в другой раз. Сейчас быстро оделся, собрал Байкала и дуй на Набережную Обводного канала.

— Там вокзал. Что мы там забыли? В субботу!

Энтузиазмом в голосе и не пахнет.

— Гулять будем! — Достаю из кармана свой кружевной трофей. Как чуял, что пригодится. — А Байкал будет нюхать и искать. Женщину и ребенка.

Глава 27

Алена

Стараюсь не показывать Паше, насколько мне страшно. А саму трясет.

Это какая-то иррациональная тревога. Без оснований. Рассказ майора о маньяке никак не связан с мужем. Марат бил меня, но всегда вовремя останавливался. Никогда не смотрел в сторону других женщин. А мой шрам… он не от кольца.

Взбешенный муж порой не ограничивал себя обычным рукоприкладством. Ему нужно было обязательно оставить метку на память. Иногда словами — сравнениями и упреками, которые выжигали любую веру в себя и намертво запечатывались на подкорке. Иногда огнем.

После побоев он тушил о мою спину сигареты. Медленно, не позволяя дернуться. Всегда в одном месте, чтобы с каждым разом шрам становился все больше и глубже — навсегда.

Все вместе с годами это превращало меня в безвольную куклу для битья. Всегда виноватую. Всегда плохую и недостойную. Если бы не сын, не представляю, как бы я решилась сбежать. Но даже весь тот кошмар не делает Марата убийцей и, тем более, маньяком.

«Это другое!» — стараюсь успокоить себя. Однако ничего не выходит.

Вместо нормального человеческого прощания с Машей, я сбегаю из квартиры, как с пожара. А вместо заранее придуманного для сына рассказа о путешествии, рычу на своего любимого мальчика и запрещаю задавать вопросы.

Немного отпускает лишь в автобусе. Оглядевшись по сторонам, я спокойно выдыхаю. И впервые за последний час вытягиваю из себя улыбку.

— Все хорошо, — глажу Пашу по голове. — Мы немного покатаемся. Посмотрим новые места.

— С чемоданами? — хмурит брови.

— Вдруг что-то понадобится. Лучше взять лишнее, чем забыть что-то важное.

— Ты думаешь, папа мог приехать за нами к тете Маше? — мое мудрое маленькое солнышко само догадывается о причинах побега.

— Ну что ты? — Я с трудом удерживаю на лице маску спокойствия. — Папа дома. У него много дел. Соревнования, ученики и ремонт. — Загибаю пальцы.

— А я думал, мы от него снова бежим, — с зевком произносит сын, и у меня внутри все обрывается.