Не бойся друзей. Том 2. Третий джокер
Шрифт:
— Так что, наведаемся к Томми? — спросил Николай, когда они вышли к остановке даблдеккеров [98] .
— Почему бы и нет? Всё равно ночевать где-то надо, а название звучит заманчиво…
Заведение они нашли легко. Старинный краснокирпичный дом постройки XVIII века. Внизу таверна, вверху номера. Таверна — большой полутёмный зал с антресолями, даже днём освещаемый бра, стилизованными под газовые рожки. Слева и справа две стойки — за одной подают пиво и крепкие напитки, за другой отпускают горячие блюда и закуски. Выбор небольшой, зато порции огромные, чтобы любой матрос и портовый грузчик насытился на сутки вперёд. Одним словом — не ресторан, а именно «обжорка». Достаточно чисто и немноголюдно,
98
Даблдеккер — традиционный лондонский двухэтажный автобус.
— А что, вполне экзотично, — оценил Николай, изучая интерьер и одновременно отхлёбывая классический эль из двухпинтовой оловянной кружки [99] .
— И главное — дёшево, — поддержал Юрий. — Томми явно изучал политэкономию, понимает, что масса прибыли важнее нормы прибыли. Кстати, где он сам?
Остановленный на бегу бой с четырьмя кружками в руках указал движением головы на невысокого, но плотного мужчину лет пятидесяти, одетого в матросские парусиновые штаны и расстёгнутую кожаную жилетку поверх красной фланелевой рубахи в крупную синюю клетку. Так же, как весь персонал таверны. Мистер Хэмптон стоял возле кабинки кассы, попыхивая длинной прямой трубкой, и что-то втолковывал золотоволосой, удивительно некрасивой девушке. При взгляде на неё русскому человеку хотелось воскликнуть: «Не может быть!»
99
Пинта — мера объёма жидкостей. Английская — 0,56 литра, американская — 0,47 л. 2 пинты = 1 кварте.
Бекетов, привстав, помахал ему рукой. Хозяин кивнул и, закончив выговор или инструктаж — издали не разберешь, — степенно подошёл к столику. В данном случае «столик» — чисто условное, традиционное название, на самом же деле они сидели за массивным дубовым сооружением с колонноподобными ножками и столешницей толщиной в три пальца, сплошь изрезанной ножами десяти поколений посетителей. В одиночку и не поднять. Стулья были под стать, так что в драке использовать предметы обстановки было бы затруднительно. Что, очевидно, и подразумевалось.
— Добрый день, господа. Вам у меня понравилось? Чем могу быть полезен?
Юрий предложил ему присесть рядом и, сославшись на букиниста, спросил, может ли он быть полезен именно в их вопросе.
В гимназии, училище и на водолазно-диверсионных курсах Бекетову преподавали отчего-то классический оксфордский английский. Имея лингвистические способности, он научился говорить на нём почти свободно, что теперь доставляло много неудобств не только в Соединённых Штатах, а вообще за пределами аристократической части Лондона и старинных университетов, где он никогда не бывал. Простые американцы, тем более — прочие люди, встречавшиеся им на пути и кое-как владевшие пиджин-инглиш, зачастую его просто не понимали. А перестроиться он уже не мог. Стереотип окостенел. Зато Карташов, практически на слух овладевший диалектом Диксиленда [100] , производил комичное впечатление в Лондоне.
100
Диксиленд — разговорное наименование южных штатов САСШ.
Вот и Томми вопросительно приподнял бровь.
— Вы иностранец, сэр?
— Очень заметно?
— Вам бы Шекспира со сцены читать, — уклонился от прямого ответа хозяин. — Здесь это звучит чересчур… возвышенно.
Из этих слов Юрий сделал вывод, что мистер Хэмптон и сам имел образование выше среднего.
— Мы русские. У нас отчего-то все преподаватели — последователи профессора Хиггинса [101] .
Считается, что изучать просторечный английский — профанация. Мой, например, говорил: «Я вас учу разговаривать хорошо. Плохо вы и так сумеете».101
Хиггинс — герой пьесы Б. Шоу «Пигмалион», профессор лингвистики. У нас более известен по киномюзиклу «Моя прекрасная леди».
— Что-то в этом есть. Но обычные люди всё равно будут думать, что у вас не в порядке с головой или вы над ними издеваетесь.
— Это их проблемы, — достаточно резко ответил Бекетов, решив, что хозяин уходит от ответа по существу. — Мы друг друга понимаем, этого пока достаточно.
— Вы очень торопитесь? — спросил Хэмптон, видимо расположенный к разговорам на отвлечённые темы, как многие кабатчики.
— Совсем нет. Можем и подождать, если есть перспективы. Но ждать у моря погоды…
— Простите?
— Это такое русское выражение, возможно, я его не совсем точно перевёл…
— Нет, неплохо. Я вдумался — достаточно образно. Постараюсь вам помочь. Но несколько дней подождать придётся. Надеюсь, погода будет хорошая…
Хэмптон пригласил их к себе в кабинет только на пятый день, после ужина. Американские деньги уже были на исходе, и друзья начали задумываться — искать какой-нибудь заработок или плюнуть на ЮАС и идти наниматься на ближайший пароход до Петрограда или Архангельска.
— Ну вот, джентльмены, — сказал Томми, доставая из секретера литровую бутылку. — По правде говоря, причитается с вас, но я не мелочен. Кое-что я для вас подыскал. Вы за политикой следите?
— Да не так, чтобы очень. Что-нибудь случилось? — осведомился Юрий, вертя в руках стаканчик и пытаясь по запаху угадать, хорошее Хэмптон выставил виски или так себе.
— Давайте выпьем за то, чтобы мое предложение вам понравилось. Вы с водой, со льдом или, как у вас говорят, «напрямую»? — Последнее слово он произнес по-русски, почти без акцента. А чему удивляться — наследственный владелец таверны в портовом городе должен быть знаком, хотя бы поверхностно, с языками большинства «морских» стран.
— Зачем добро портить? — задал риторический вопрос Николай.
— Всегда что-нибудь случается, — философски ответил Хэмптон не ему, а Юрию. — Сейчас, например, дело пахнет крупными конфликтами, если не войной…
— Да что вы говорите, — делано удивился Юрий. Он, конечно, газеты просматривал и у дальновизора в холле второго этажа по вечерам останавливался новости послушать. Как же странствовать по миру, не зная, что в нём творится? И обострение международной обстановки отмечал не по-обывательски, а как специалист. — Кого с кем, если не секрет? У нас в России в прошлом году были кое-какие беспорядки, особенно в Привислянском крае, который здесь у вас до сих пор называют Польшей, но всё давно закончилось. Едва ли кто-нибудь на ТАОС извне напасть осмелится.
— Завидую вашей уверенности и романтической наивности. Это я без всякой задней мысли говорю. Только весьма романтические люди, вроде вас, вашего друга и многих великих путешественников прошлого, их имена вам известны, способны на бескорыстные подвиги и лишения ради возвышенной идеи, сколь бы странной она ни казалась окружающим. Жаль, что приходится вас разочаровывать. На самом деле и внутри ТАОС масса внутренних проблем, чреватых самыми печальными последствиями. Вы и о том не знаете, что российский «император», — этот титул Хэмптон произнес с откровенной иронией, — не так давно денонсировал все договора и соглашения о членстве в Союзе?
— На самом деле? — делано удивился Бекетов. — И зачем ему это потребовалось?
Разумеется, он всё знал давным-давно, но раз уж начал играть в этакого Паганеля, так отступать поздно.
— А вы зайдите в любую библиотеку и почитайте серьёзные газеты за последние полгода. Узнаете много нового и интересного. А мне вас просвещать просто нет времени. Мы ведь о другом собрались говорить?
Друзья согласно кивнули.
— Ну вот. Я могу помочь вам попасть в Южную Африку. Не только совершенно бесплатно, но и с перспективой очень прилично заработать…