Не бойся глубины

– Детали я не обдумывал. Мне нужно хоть что-то сделать, – вздохнул чиновник. – Вероника была всей моей жизнью! Я думал, она украсит остаток моих дней.

Когда ее не стало… Словом, я чувствовал себя прежде всего мужчиной, а потом уже государственным лицом, и так далее…

– Понимаю. – Артем помолчал. – Скажите, вы ничего подозрительного не заметили, наблюдая за домом?

Касимов огорченно покачал головой.

– Почти ничего. Единственное, на что я обратил внимание… за домом следит кто-то еще. Мужчина с бородой, который прихрамывает. Это очень злой человек, поверьте. У меня чутье на людей. И вообще, мне этот дом не нравится… веет он него чем-то этаким… чертовщиной какой-то!

Глава 30

После последнего разговора с Анной Князев решил больше не звонить ей. Достаточно он терпел унижений. Два дня он держался, стиснув зубы и гоня прочь ее образ. А на третий поймал себя на том, что все его силы уходят на попытки не думать об Анне. Получалось, что он так или иначе погружается в страдание, которого стремился избежать.

– Что ты такой бледный? – спросила Эля за завтраком. – Ты здоров?

– Чахну от тоски! – зло ответил он, стыдясь своей несдержанности. – Ты это хотела услышать?

Жена промолчала, помешивая ложечкой в чашке. Раньше она не замечала за Князевым такой откровенной, немотивированной злобы. Хоть совсем ничего не спрашивай. Грубость мужа больно ранила ее. Она не понимала, чем заслужила неблагодарность. Если он ее и не любил никогда, то между ними были теплые, близкие отношения. Иначе они не прожили бы вместе столько лет.

Эля почувствовала, как у нее снова начинается ноющая боль в желудке: сначала тошнота, постепенно переходящая в спазм. Она с трудом допила чай.

Князев ушел на работу, даже не взглянув на жену. Он стремился поскорее вырваться из дому, чтобы не видеть ее укоризненного лица, поджатых губ. Он ощущал груз вины и не желал его нести. Там, за дверью, он станет свободным, вольным как ветер, который летит, куда хочет.

Внизу Виталия Андреевича ждала служебная машина. Он взглянул на разлитый кругом сиреневый рассвет, вдохнул полной грудью и бодрым шагом подошел к автомобилю. Привычный путь на работу показался ему путешествием по зачарованному городу, укрытому снегами, в бледном свете утра. Туман окутывал дымкой дома, бульвары и мосты, которые казались оторванными от земли и парящими в позолоте встающего солнца…

Князев вспомнил, как Анна всегда восхищалась классически строгой красотой Петербурга, словно вычерченного гениальным и точным карандашом Растрелли. Мысль о ней сразу лишила Князева покоя, а петербургское утро – очарования. Виталию Андреевичу нестерпимо захотелось позвонить Анне. Он знал, что в это время она еще спит или лежит с открытыми глазами, любуясь утренним светом, проникающим через лиловые шторы. Ну и что? Он скажет ей, как он любит ее, как каждый миг без нее превращается в тоскливую пустоту безвременья… Эх, да разве Анна станет его слушать! Она снова безжалостно напомнит ему о том, что они оба свободны. Князев заскрипел зубами. Проклятая свобода! Он уже забыл, как только что, пытаясь вырваться из притяжения Эли и прошлых обязательств, утративших смысл, считал свободу своим неотъемлемым правом, на которое никто не смеет покушаться!

Что же такое эта свобода? И почему люди то стремятся к ней, то неистово ее отвергают? Отчего отсутствие ее в одном случае естественно и желанно, а в другом вызывает протест?

Князев не был философом. Тонкая, но прочная сеть, куда он угодил, изменив своим жизненным принципам и поддавшись жажде удовольствий, опутала его. Виталий Андреевич вдруг ощутил себя пленником – варваром, прикованным за железный ошейник к обозу римского легиона. Там, далеко, на зеленых душистых равнинах остались его счастливые соплеменники. Им не взбрело в голову искать лучшей доли. А те, которые грезили прохладой мраморных дворцов, полными золота сокровищницами и кровавыми, упоительными зрелищами Рима, – либо лежат бездыханные, изрубленные ударами коротких римских мечей, либо превратились в бесправных рабов.

Князев, словно мазохист, постоянно проверял крепость своего ошейника и убеждался, что надежды на свободу нет и не будет. «Вожделенный Рим» и Анна смешались в его воображении, соединившись в нечто притягательное, достойное риска и жизни, полной лишений. Увы! Человек, как неразумное дитя, презрев опасность, тянется к яркой, диковинной игрушке, отвергая простые, незатейливые утехи. Вечное, губительное стремление…

Поднявшись в свой кабинет, Князев все еще думал об Анне.

«Разве лучше, если бы я вовсе не встретил ее? – спрашивал он себя. – Ведь если я пустился на поиски погибели, значит, что-то в жизни перестало меня удовлетворять. Мне захотелось новых ощущений, сильных и неизведанных чувств… Я начал задыхаться в своей темнице и уверился, что готов заплатить бессмысленными, пусть и долгими годами затхлого существования за пару глотков свежего, пьянящего воздуха. Что они того стоят! Так почему я злюсь на Анну? Я должен быть безмерно благодарен ей – она раскрыла для меня двери моей тюрьмы. Пусть недолго, но я был счастлив!»

Виталий Андреевич успокоился, поостыл и набрал номер Левитиной.

– Аннушка! – произнес он голосом, полным раскаяния. – Я так соскучился по тебе! Как ты провела эти дни?

– Отдыхала, – спокойно ответила она. – Ты знаешь, как я люблю праздновать – без суеты и излишеств. Но чтобы можно было немного пощекотать нервы.

Она приглушенно засмеялась, и у Князева сжалось сердце при этих звуках. Нет, как бы ни сложились в дальнейшем их отношения, он не жалеет, что судьба свела его с Анной.

– Узнаю твои привычки, – мягко сказал Виталий Андреевич.

Он перестал сердиться на Анну. Внезапно на него снизошло озарение: он понял, что Анна не виновата – она такая, какая есть, и если она переменится, это уже будет другая женщина. Бесполезно сердиться на розу из-за ее шипов…

– Я хотел, чтобы красивый цветок принадлежал только мне, – сказал он с улыбкой. – Я был не прав.

– Приятно слышать здравые речи, – отозвалась Анна. – Я ценю в тебе умение прийти к верному выводу.

– Давай сходим куда-нибудь, – предложил Князев. – В новом году мы еще с тобой не встречались. Я хочу исправить впечатление о себе как о любителе мелких придирок.

– С удовольствием составлю тебе компанию. Куда ты меня приглашаешь?

– В «Парадиз». Сегодня вечером. Ты давно хотела побывать там.

– Ах, Виталий, ты учишься мне угождать! Это приятно.

– К семи я заеду за тобой…

Анна положила трубку и задумалась. В Князеве ее привлекало то, чего не хватало Юрию, – зрелость и доля мудрого терпения.

Виталий Андреевич купался в эйфории очередного и, как он считал, окончательного примирения с Анной. Не стоит требовать от нее невозможного. Роза распускается под ясным и чистым небом, а снегопады и бури могут погубить ее…

* * *

В кабинете Пономарева было сумрачно. Он пришел рано и специально не зажигал света. В полумраке ему лучше думалось.

Вчерашний визит к Динаре прошел бурно и во многом неожиданно для Артема. Цыганка встретила его как дорогого гостя, угостила ужином, а потом принялась жаловаться на судьбу.