Не бойся, я рядом

Женщина в скромном зеленом платье – редкий случай: талантливейший ученый-математик. Обычно эта сфера деятельности занята почти исключительно мужчинами.

А еще здесь были космонавты – в том числе нынешний руководитель Центра подготовки космонавтов. Исследователи Арктики – двое только что вернулись из очередной высокоширотной экспедиции. Пожаловались Парамонову, что теперь, после того как туристы на борту атомных ледоколов регулярно «покоряют» Северный полюс, романтика в их профессии сильно девальвировалась.

Да, пожалуй, тут «простых» людей и не было вовсе, если не считать его самого и его сотрудников – все пришедшие чем-нибудь да прославили Родину.

Атмосфера уж точно была неказенной.

Участники вечера поголовно, без исключений – каждый получил какое-то добро от старика – рвались на сцену, рассказать о своем видении этого славного человека.

В итоге собрание продлилось на полтора часа дольше запланированного.

Но и этого показалось мало: кучки дискутирующих еще долго маячили перед помпезным парадным подъездом, после чего несколько компаний отправились «провожать» Петровского по кабакам и кухням.

Итак, первый долг главреду был отдан.

С регулировкой тонкого редакционного механизма Парамонов тоже вроде бы справился.

Даже Рахманина научился с пользой эксплуатировать. Тексты Сереги, конечно, лучше не стали, но вот его многочисленные знакомства в высоких сферах весьма годились для улучшения качества журнала.

Чего стоит одна только совместная программа с Министерством науки, в которой расписаны ежемесячные командировки сотрудников издания по интереснейшим объектам страны! Причем все траты – из фондов министерства, а не нищего журнала.

Серега, кстати, вовсе не умея писать, помог изданию не только отличными материалами. С его помощью – точнее, с помощью его родителей – удалось организовать централизованную подписку по предприятиям энергетического профиля. Три тысячи дополнительных экземпляров – это пятидесятипроцентный довесок к ранее имевшемуся тиражу.

Старик был бы доволен…

Будина вела машину небыстро и очень аккуратно.

Да, Ольга пока осталась Будиной.

Равно как не захотела пока ставить в паспорт штамп о регистрации брака. Дабы не обременять своего принца – а главное, его немногочисленную и неблизкую родню – ненужными сомнениями и подозрениями.

Парамонов было запротестовал – он не собирался отказываться от своего будущего ребенка, чей облик уже явно проглядывал под Ольгиными широкими платьями.

Но Ольга была непреклонна: мол, вот родится малыш, почувствует Парамонов прилив родительских сил – тогда и обсудим.

Впрочем, Олега это сильно не напрягает: он все свои решения принял давно.

Ну, может, не в Монино, на берегу мелеющего озера, а немного позже, однако – давно. И если эти проволочки зачем-то нужны для Ольгиного самоутверждения, то он не против.

Все, что от него требуется, Парамонов уже – в инициативном порядке – сделал: написал письмо о признании отцовства, написал завещание, в котором все оставлял Ольге и ребенку, при условии сохранения тети-Пашиного статус-кво.

Нет, Олег вовсе не собирался умирать.

Он даже «Сайгу» отдал обратно в магазин, на продажу: просто так от ружья не избавишься, в мусоропровод не выбросишь.

Однако к нотариусу сходил, чувствуя, что отвечает теперь не только за свою, но и еще за две дорогих ему жизни.

Даже мимолетная мысль о смерти напрягла.

А тут еще, очень некстати, заболело в правом подреберье.

Парамонов незаметно потыкал себя под ребро. Вроде боль не усиливалась. Но – опять же, вроде – там прощупывалось что-то непонятное.

Он потыкал с левой стороны – не понял разницы.

Заметив быстрый взгляд Ольги, убрал руки.

– Красиво-то как, а? – сказала Ольга, мельком оглядев окрестности. Снежная равнина впечатляла своими размерами.

– Да уж, здоровенная страна, – согласился Парамонов. – Странное дело, правда? Ничего, по сути, по сторонам нет, а ехать не скучно.

– А что у тебя со стихами? – спросила Ольга, обгоняя совсем уже медленно тащившийся грузовичок. – Что-то ты мне давно ничего не читал.

– Ну, ты ж отказалась выйти за меня замуж, – ухмыльнулся Олег. – Вот я и обиделся.

– Обиделся – и не пишешь? – уточнила Будина. – Или обиделся – и не читаешь?

– Есть новые, – сказал Парамонов.

– Давай, – приказала подруга.

– Только они не все веселые, – предупредил Олег.

– Удивил, – улыбнулась женщина. – А я-то думала, что ты комик.

– Неудачное определение. Комики – поголовно депрессивные личности.

– Давай уже, читай.

– Даю, – сказал Парамонов, доставая бумажку из кармана пиджака: он вообще не умел читать стихи на память.

По камням, не по лугу Ходят кони по кругу. Ходят, воду качают, Головами качая. День за днем, год за годом. Но однажды под вечер Сердобольный проезжий Заплатил за них деньги И пустил их на волю. По широкому полю, По цветущему лугу Ходят кони по кругу. По траве, как по камням.

Олег читал без аффектации и «завывов», как часто практикуют поэты. Но на Будину стихи в его исполнении все равно действовали намного сильнее, чем когда она их читала с листа.

Нет, они ей и на бумаге нравились: к Олежкиному дню рождения Будина даже подарочек приготовила – собственноручно сверстанный и проиллюстрированный сборник его стихов.

Но в безыскусном воспроизведении автора они все равно действовали иначе.

Говорить об этом сейчас Ольга не стала.

Однажды сказала – так автор ответил, что, значит, стихи не очень. Хорошие стихи – и на бумаге хорошие.

– А я б с удовольствием ходила кругами, – сказала Будина, объезжая изрядную рытвину – дорога уже разительно отличалась от подмосковной. – Мне сейчас все нравится: дом – работа – любимый. Ходила бы и ходила.

– Значит, стихотворение воспринято с оптимистической точки зрения, – усмехнулся поэт.

– Ну, из того, что я раньше читала, это точно не самое печальное, – улыбнулась она. – Давай дальше.

– Осенний цикл, – сказал Парамонов.

– Слушаю, – отозвалась Ольга.