Не будите Гаурдака

Король снова заглянул в красное, как дар-эс-салямская глина, лицо чародея, в его мечущие громы и молнии глаза, странно усмехнулся, и искаженная издевкой мгновение назад физиономия плавно соскользнула в меланхолично-нездешнее выражение.

— Ладно, ладно… какие взгляды… какие мысли… хорошо, что мысль не вещественна, что бы ни говорили философы… иначе падение в подземелье мне бы показалось сейчас легким променадом… Если бы взглядом можно было пожирать, от меня бы уже ни кусочка не осталось, а? Я прав, мальчик? Прав, прав…

Последний Великий криво усмехнулся в холеные усики и нервно дернул плечом.

— Я сказал, не надо на меня так таращиться! А то я испугаюсь, и вовсе тебя не освобожу… А хочешь, я упрощу тебе задачу, малыш? Я ведь добрый… что бы ты про меня ни думал… Я выберу тебе того, кто стоит ближе ко мне. Ну-ка, посмотрим, кто это?.. Иностранец, или… Нет, твой коллега всё-таки поближе… на муравьиный шаг, на комариный писк, на воробьиный чих, как говорили мы в детстве… Достойный любитель выпить не ко времени. Алкоголь — яд для тела и души, вьюноша. Пусть тебе это станет уроком… Кхм.

Король откашлялся недоуменно, словно потерял нить мысли, потом просветлел лицом, спохватился и радостно воззрился на Абуджалиля.

— Ну, да это неважно, молодой человек. Вернее, будет неважно через несколько минут, — и, повернув голову к Агафону, сдвинул брови и погрозил ему пальцем. — Но это не означает, что время выбора для тебя закончилось.

И по мановению изящной тонкой руки застывший в позе испуганного удивления Абуджалиль поднялся в воздух и плавно опустился в самую середину круга.

Король придирчиво оценил расположение живой статуи и остался доволен.

— Точно посредине, — доверительным тоном сообщил он Агафону, словно того сей факт волновал на данный момент больше всего. — А теперь давай я расскажу тебе правила игры. Смотри!

Король щелкнул пальцами и, перелетев откуда-то с дальнего столика в дебрях колоннады, на ладони у него оказалась маленькая инкрустированная перламутром шкатулка.

— Она музыкальная, — тихим заговорщицким голосом продолжил король. — Полагаю, ты знаешь, как такие вещички устроены: открываешь крышку — получаешь пьеску. Очень примитивно. Ничего такого, чего магия не достигла бы гораздо меньшими усилиями, и, перескочив, не пошла бы значительно дальше, но технические штучки и замысловатые механизмы всегда были моей… слабостью. Ну, так вот. Я отпускаю тебя сейчас…

Хозяин города вкрадчиво дотронулся до остекленевшего плеча мага, снова заглянул ему в глаза и, удовлетворенный тем, что он в них увидел — или решил, что увидел — продолжил:

— …Но не полностью. После этого открываю крышку, и пока играет музыка, мы ходим по кругу, друг напротив друга… или враг напротив врага?.. вокруг нашего… твоего… вашего… приятеля. Когда завод кончается, я поражаю его любым заклинанием, какое мне взбредет в больную от падения с такой высоты в подвал голову. Ничего простого и легкого, смею тебя заверить. Вы изрядно рассердили меня сегодня, мальчики. И тебе лучше не знать заранее, что может случиться с ним — я не хочу, чтобы у тебя тряслись руки или мутилось перед глазами. Всё должно быть честно, так? И он должен иметь шанс… ну, если не на спасение, то на слегка более продолжительное существование. В человеческом обличье. Поэтому за пару секунд до того, как я атакую его, я освобождаю твой дар. И — оп-ля! — последний Великий искусственно расхохотался. — Наш блистательный юный нахал снова стоит перед выбором: попытаться поразить меня, или защитить друга! Но, принимая свое решение, помни, что и в том, и в другом ты, скорее всего, не преуспеешь…

Король опустил голову, зябко обнял себя за плечи и снова, будто тайком, бросил непонятный блуждающий взгляд на Агафона.

— А еще запомни, — тихо проговорил он, — что как бы ты ни поступил, я все равно буду метить в него. Так что, перед тем, как нарушить правила, подумай, сможешь ли ты прожить вечность с его смертью на своей совести. Ну, что ты на это скажешь?

И Агафон, к своему изумлению, внезапно прочувствовал, что действительно снова может говорить.

— Я… — старательно, словно с непривычки, прошевелил он непослушными затекшими губами, — не собираюсь… жить вечно.

Великий снова рассмеялся, будто забавному анекдоту.

— В этом городе, малыш, смерть как естественное избавление от старости к людям не приходит. Впрочем, как и сама старость.

— Я… убегу… — набычился маг.

Король нахмурился и покривил уголки рта в недовольной гримасе.

— Это невозможно, мальчик. Отсюда назад пути нет.

— Ну, это мы еще… поглядим…

— Еще раз? — усмехнулся хозяин. — Думаете, вы случайно вернулись назад? Ну, что ж. Желаю успехов. Но, вообще-то, упорствование в ошибке — признак дурака… Ну, так что, мальчуган? Мы играем? Ты — играешь?

— А если я… откажусь? — настороженно, словно боец, оценивающий перед схваткой противника, медленно, с расстановкой проговорил чародей.

— Тогда, пожалуй… я начну убивать твоих приятелей одного за другим просто так, — любезно отозвался король, щелкнул пальцами, и перед глазами Агафона вместо разряженного придворного пижона предстал скелет в полуистлевших пурпурных одеяниях. — Пока ты не согласишься.

«Псих… придурок… клоун… кадавр…» — с тихой, сдавленно бурлящей под спудом остатков благоразумия ненавистью подумал чародей, предусмотрительно приняв самое нейтральное выражение лица, стиснув зубы и потупив взор, но король, казалось, прочел его мысли.

Он издевательски расхохотался, запрокинув голову, и костяной смех его неожиданно гулким эхом разлетелся на мелкие осколки под мраморными сводами дворца.

— Я готов, — волшебник угрюмо ожег тяжелым взглядом беззаботно ухмыляющийся во все тридцать два зуба остов. — Заводи… свою шарманку.

— Как прикажешь, мой дорогой, как прикажешь… — склонился в насмешливом поклоне король, поправил залихватски съехавшую набекрень корону, повернул ключ в выгнутом бочке шкатулки несколько раз и осторожно поставил ее на край Масдая. — Время пошло. Пошли и мы.

Дзинь-дондондон-дзинь-дондон-дзень-дзень-дзень…

Агафон от неожиданности ахнул и покачнулся: словно стокилограммовые гири свалились с его плеч, рук и ног, и удивительная, внезапная легкость во всем теле заставила его на секунду поверить, что взмахни он сейчас руками, оттолкнись носочками сапог от пола — и взлетит к потолку словно воробушек, только голову от люстры береги…

— Ну, что же ты, давай-давай, время идет, — привел его в чувство сиплый, будто чуть ржавый голос скелета, и чародей, вдохнув поглубже, послушно пустился в нелепый хоровод вокруг неподвижно таращащего черные, полные беспомощного ужаса глаза Абуджалиля.

Первая же попытка применить самое крошечное, простенькое заклинаньице — вырастить и запутать шнурки на яловых сапожках короля окончилась пшиком — с таким же успехом он и впрямь мог попытаться взлететь.

Значит, Проклятый не обманул — он и впрямь может меня заблокировать…

К-кабуча…

Кабуча габата апача дрендец…

Дзинь-дондондондондон-дзень-дзень-дзень…

Негромкая плоская музычка разукрашенной коробочки ритмично позванивала, побрякивала и подзенькивала в почти полной тишине громадного зала, наполненной лишь звуком осторожных шагов двух пар ног и тяжелого рваного дыхания — одной груди. Две крошечные куколки кружились ей в такт под открытой крышечкой на перламутровом полу в неизвестном танце, равнодушно обняв друг друга за талии. Скелет плавно и ловко, словно еще один танцор, переступал обутыми в щегольские желтые сапожки ногами по границе расчищенного круга, не сводя с соперника холодных бездонных провалов глазниц…