Не было бы счастья…

Хочу крикнуть и остановить их, но быстро передумываю. Возвращаюсь в дом к бабе Паше и только здесь понимаю, что реально замёрз. Руки покраснели.

– Сынок, ну разве так можно? – начинает мама, замечая моё состояние. – Быстро на кухню и горячий чай пить.

Захожу и натыкаюсь на два колючих взгляда. Интересно, а вот эти бабульки вчера кричали друг другу, что они ведьмы. Может, и правда? А то что-то у меня даже в трусах мурашки побежали от их сканирующих глаз.

– Проводил? – спрашивает баба Глаша.

– Да, – отвечаю я, стараясь не нервничать.

– Унучик, а что ты так на нашу Ленку смотрел? – начинает баба Паша, ставя передо мной сковороду с омлетом.

Это мне что, есть прямо со сковороды? Перевожу взгляд с одной бабульки на другую, а после опять смотрю на сковороду.

– Так что? – опять спрашивает баба Паша.

– Обознался, наверное, – говорю я, стараясь сосредоточиться на еде.

– Так обознался или наверное? – уточняет баба Глаша.

– Бабушка Глаша, а вот Иван вчера ездил на снегоходе, а лет ему сколько? – решаю перевести я тему, но по выражению лиц всех троих женщин, понимаю, что неудачно.

– А тебе зачем? – уже шипит баба Глаша.

Я смотрю на эту щупленькую старушку, которая в два раза меньше нашей бабы Паши, но почему-то складывается впечатление, что она меня сейчас съест.

– Ну как? – И вот что ей ответить? Я сам боюсь услышать ответ на этот вопрос. – На снегоходах ездить можно только с шестнадцати, и только если есть разрешение и права на мопед. С гаишниками у вас тут как?

– Ой, да какой там снегоход, – как-то даже выдыхает баба Глаша, отмахиваясь. – Ванюшка его собирал сам. Всё лето. Да и ездить у нас здесь, кроме как по деревне, негде. Лена сама разрешает ему. Он у нас с самого детства с техникой на ты. Всё починит, соберёт, переделает. Унучка нервничала сначала, плакала, а после сама его начала возить на разные занятия.

– Молодец, – соглашаюсь я, а у самого в узел всё скрутилось внутри от ожидания. – Он вчера даже машину нашу помог из сугроба вытащить своим снегоходом.

– Вот какой у меня Ванюшка, Пашка. – Баба Глаша, вздёрнула подбородок. – Знает, что у нас нельзя на дороге оставлять людей.

– Ой, да что он знает в свои тринадцать-то? – бурчит баба Паша. – Он мне что с плугом сделал, забыла?

– Так ему тогда только десять было, – отмахивается от неё баба Глаша. – А после того он каждый год сам тебе огород плужит, так что нечего жаловаться.

Я перевожу взгляд с одной бабульки на другую, а в голове эхом стучит: «Тринадцать. Ивану тринадцать лет!»

– Сынок, чай будешь? – тихо спрашивает мама, а я только сейчас замечаю, что она всё не сводит с меня взгляда.

– Да, мам, буду.

Мама ставит всем чай и, присев рядом, опять смотрит на меня.

– Сынок…

– Не сейчас, мам, – тихо останавливаю её я.

Мне бы для начала самому разобраться со всем. И кто-то явно должен мне разговор, а не паршивую записку.

Глава 4

Лена

Уезжать! Куда? А как же старички? Да и школа.

Господи, что делать? Откуда он здесь взялся? Это что за злой рок такой?

Точно. Нужно куда-то уехать. На время.

Меня вроде Паша звал куда-то съездить отдохнуть перед новогодними каникулами. Нужно соглашаться.

А он, надеюсь, к моему возвращению уедет от сюда.

Господи, а Ваня его, получается, вчера привёл в деревню!

Мне хочется завыть в голос, но я тихо иду рядом с сыном, который что-то спрашивает, а я отвечаю ему явно невпопад. Он сегодня со мной прошёлся по всем нашим подопечным.

Я всё делаю на автомате, и мне… страшно. А ещё больно. Как же мне больно. А ведь я думала, что отболело. Ан нет! Увидела его глаза лживые сегодня, услышала голос и поняла: вскрылось всё, что прятала за семью замками.

Выходим с Ваней от бабы Мани. Смотрю на часы – почти три. Что-то мы сегодня быстро. Натягиваю шапку на голову, пытаюсь застегнуть куртку, но опять замечаю, как дрожат руки.

– Мам, а что от тебя хотел внук бабы Паши? – спрашивает у меня Ваня, как только мы оказываемся за калиткой и направляемся к дому.

– Кто? – спрашиваю я, глупо улыбаясь, но замечаю хмурый взгляд Вани и напрягаюсь.

– Ну, тот мужик, что провожал тебя от бабы Паши, – уточняет сынок, а я покрываюсь холодным потом.

– Проводил… – мямлю, пытаясь успокоиться, но мне становится только хуже.

– Мам, ты его знаешь, что ли? – уже прямо спрашивает сынок, а я задерживаю дыхание.

Смотрю в самые любимые глазки, и язык не поворачивается ответить сыну. Я ему никогда не врала. Разве что однажды, когда Ваня у меня впервые спросил про своего отца, я ему тогда сказала, что он далеко. Он оказался не готов к тому, что у нас родится Ваня, и я уехала к бабуле.

Ване тогда было пять лет, и после того он больше не спрашивал об отце. А сейчас я что ему должна ответить?

Я не хочу, чтобы Ваня понял, кто такой внук бабы Паши.

Господи, да как же так вышло, что Валера оказался внуком самой закадычной подруги нашей бабули?

– Мам, ты не хочешь мне отвечать? – обиженно спрашивает сынок, а у меня сердце кровью обливаться начинает, из-за того, что не могу открыть рот и разок, всего один разок соврать сыну.

Это же во благо. Я потом расскажу ему. Когда-нибудь, но не сейчас.

Мы останавливаемся возле нашей калитки. Я только-только набрала побольше морозного воздуха, чтобы ответить Ванюше, как возле нас резко тормозит полицейский бобик, поднимая завихрения снега вокруг.

Из бобика выскакивает Паша Митькин, наш участковый. Коренастый симпатичный мужчина. Румяные щёки, задорная улыбка. И не скажешь, что Паша почти мой ровесник. Хотя по его телосложению можно подумать, что он старше. Сидячая работа да постоянные пирожки наших бабулек, которым он часто помогает в поисках их «страшных потерь», сделали из Паши такого сбитого, полненького мужчину. Но ведь главное – какой человек.

Паша старается бодро вылезти из бобика, но поскальзывается, как только ноги касаются дороги.

Ваня закатывает глаза и хмурится, а я выдыхаю. Наверное, впервые в жизни я рада его видеть.

– Привет семейству Яровых, – улыбаясь говорит Паша, подходя к нам и протягивая руку Ване.

Сын хмурится. Вижу, что не собирается пожимать руку, за что получает от меня лёгкий тычок в бок.

Кривясь, он всё же протягивает руку, и даже Паша выдыхает в этот момент.

Уже больше трёх лет, как Паша начал служить на нашем участке и почти сразу стал проявлять ко мне знаки внимания. Вот с тех пор и началась тихая война между ним и Ваней.